Диана Удовиченко - Враг империи
– Что оружием выбираешь? – спросил шаман.
Старший брат выкрикнул:
– Кинжал! Сердце вырежу из твоей груди!
Усмехнулся Уран. Зря Рранх ест свои грибы, зря… Сейчас в нем злоба говорила, бешенство. А воин думать должен. У кого руки длиннее? Кто гибче и моложе? Кто ловчее? Уран. Что ж, брат сам свою погибель выбрал.
– Завтра на рассвете, когда солнце взойдет, будет тайж’ах! – провозгласил шаман.
Ушел Рранх в лес, грибы дурманные искать. А младший брат в каранге лежал, думал. Он завтра победит старшего и наденет шапку сам. Не хотел Уран так рано вождем становиться, да видно, делать нечего. Надо в племени порядок наводить, надо сильным его делать. Гра—ориг друг друга ненавидят, дерутся все время, сын на отца идет, отец – на сына, брат – на брата. А надо – чтобы друг за друга горой стояли, вот тогда будет могучее племя. Закон Морриган? Плохой это закон! В Гра—ориг будет закон Урана. Справедливый.
– Хэй, воин, – тихий шепот.
Следом Айка в карангу зашла, присела, смотрела на задумавшегося орка.
– Что тебе, Айка?
– Убей Рранха. Не хочу его женой быть.
– Убью, – пообещал ей Уран. – А моей женой будешь?
– Да, – прошептала Айка. – Сейчас буду.
– Что ты, орка? Если вдруг завтра я умру?
– А мне все равно, я тогда тоже лучше умру, а к Рранху не пойду!
Айка скинула с себя длинную рубаху, упала рядом с Ураном на медвежьи шкуры, потерлась лицом о его широкую, могучую грудь.
– Не буду без тебя жить, воин!
Летом ночи короткие…
А на рассвете был тайж’ах. Стояли Уран и Рранх друг напротив друга, кинжалы в руках сжимали. А между ними – старый шаман. Взмахнул лисьим хвостом, отбежал в сторону. Начался бой. Медленно кружил Уран, правая рука вперед выставлена, левая – сторожко грудь и шею прикрывает. Глаз с брата не спускал, крался, как росомаха, рыскал, как волк, стелился, как лиса. Ярился Рранх, глаза его ненавистью горели, бешенство кровь горячило. Не было у него терпения вокруг да около ходить, яд грибной безумие нагонял. Завыл Рранх, как нордар, зарычал, как вулкорк, и ринулся на младшего брата, как зимний ветер ледяной. Отпрянул Уран в сторону, пронесся враг его мимо. Орки зашумели: на левой руке Рранха кровь выступила, младший брат успел его задеть, и даже рукав теленги рассек. Падали на землю красные капли.
– Сердце твое вырежу! – взревел старший и снова кинулся вперед.
Опять увернулся Уран, но на этот раз кровь появилась на его руке.
– А—а–а! – провыл Рранх, пьянея от ее вида еще сильнее, чем от грибов. – Я пожру твое сердце, щенок!
Зашептались орки: никто не поедает сердце врага, кроме шаманов. Айка губу закусила: нет, не пойдет она в карангу старшего брата. Уж лучше смерть, как решила.
А Рранх опять, как бешеный зверь, бросился на младшего брата. В сердце метил своим кинжалом, и даже теленга не спасла бы Урана от могучего удара. Но ускользнул Уран, обманул врага, которому тьма пьяная глаза застилала. Ушел младший брат в сторону, а старший застыл на одном месте. И страшен был взгляд его, и хрип ужасен. А горло его разверсто было, и хлынула кровь рекой. Зря Рранх грибы ел, зря… Руки у Урана длиннее, а сам он – ловче.
Птицей лесною вскрикнула Айка, побежала к Урану, обняла, прижалась. Вышел шаман из своей каранги, с поклоном подал шапку лисью. Взревели орки:
– Вождь! Уран—гхор!
Указал Уран на Айку:
– Жена моя!
А шаман к телу Рранха подошел, нож острый вынул.
– Что делать собираешься? – спросил Уран—гхор.
Замолчали орки, все знали, что шаман сердце хочет вырезать, его это добыча, законная. Молчал и сам шаман, глаза хитрые прятал. Видел, зол вождь, недоволен.
– Развести погребальный костер! – приказал Уран—гхор. – Упокоить моего брата как великого воина! Отныне вырезавшему сердце орка – смерть!
Скоро под грустное пение женщин поплыл по реке Орени пылающий плот. Так орки героев провожали. Стоял на берегу Уран—гхор, обнимал за плечи свою Айку, с братом прощался. И думал, думал… Много еще у него было впереди дел, много ему предстояло свершений.
* * *Вот оно, Зеленое сердце, передо мной. Как—то не ожидал, что оно появится так… резко, что ли. Вообще—то, думал, просто те джунгли, по которым мы шли все это время, постепенно перейдут во что—то качественно иное. Ну, не знаю… станут гуще, к примеру или еще что. Но нет, привычный лес оборвался, превратившись в широкую, в майл примерно полосу ровной, дотла выжженной земли.
– Местные жгут, – спокойно пояснил Зарайя.
– Зачем? – не понял я.
– Ну, чтобы твари из Зеленого сердца не вздумали выйти. Два раза в год пал устраивают.
Мы шли по толстому слою пепла, а впереди стояло нечто неповторимое. Я не удержался и на секунду вышел в астрал, чтобы взглянуть на ауру, окружающую этот лес. И мне сделалось жутко. Как бы это объяснить? Невероятной мощи белое сияние, окутывающее эти джунгли, не несло в себе ни дружественности, ни враждебности. Оно просто было принципиально другим. Здесь царила магия – первозданная, первобытная, первородная, изначальная – магия самой природы. И плевать ей было на нас и на всех остальных. Напрасно жители ближних земель устраивали пал – я почему—то почувствовал, что лес и сам не стремится выходить за свои границы. Этот кусочек мира был до того самодостаточен, что не нуждался ни в других территориях, ни в пришедших извне и, как мне показалось, мог уничтожить нас лишь за то, что мы появились на его земле. Здесь скорее всего не станут работать амулеты и талисманы (может быть, кроме вещей, сделанных с добавкой паурония), и все мои знания покажутся жалкими и ненужными. Трудно себе представить, какими должны быть племена, населяющие Зеленое сердце. Да что там племена – невозможно даже предположить, какие здесь звери и растения! А уж магические сущности – лучше бы с ними не сталкиваться. Хотя готов прозакладывать душу, джунгли полны ими. Да, это вам не простенькие, изученные леса Галатона. Даже загадочный Аллирил по сравнению с Зеленым сердцем выглядел детской лужайкой. Ну что там, в Аллириле? Лесовики, вудерсы, феи—светлячки, духи деревьев, ну, выворотни, наконец! Вся нечисть знакома, поддается магии, имеются методы борьбы с ними. А здесь…
Дрианн разделял мои чувства.
– Рик, а ведь здесь, может быть, все магическое, – сказал он.
Вполне возможно, кстати. И как, скажите, путешествовать по лесу, в котором каждая былинка, каждый стебелек, каждая букашка обладают собственной силой?
– Ну, чего встали? – подбоченился неунывающий мастер Триммлер. – Вперед, ребята!
И мы вошли под сень невероятных деревьев Зеленого сердца. Их кроны, переплетаясь где—то в невозможной высоте, создавали сплошной покров, и солнечные лучи, с трудом пробивавшиеся сквозь него, окрашивались в изумрудный цвет. Серебристо—зеленая трава, в которой пестрели чудесные цветы, тихо покачивалась в безветренном воздухе, шепча что—то свое, древнее и волшебное. С первого взгляда становилось понятно, что нога человека много лет, а может и столетий, не оскверняла этой природной цитадели. Впрочем, возможно, здесь обитали какие—то племена, но, думаю, их нельзя было назвать людьми в том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это слово. Чтобы жить в этих джунглях, необходимо было стать их частью, пропитаться волшебством этих мест. Я пропустил вперед Лютого, здраво рассудив, что если кто и сумеет пройти по этому лесу, то только эльф, пусть и полукровка. Тот сразу же отыскал звериную тропу – еле заметную в зарослях тоненькую ниточку и, вскинув арбалет, медленно двинулся по ней, замирая на каждом шагу и вглядываясь в каждое дерево, в каждый куст.
