Карина Дёмина - Медведица, или Легенда о Черном Янгаре
И клятва, им же данная, держала крепко.
Нет, не нужен Янгхаару Каапо дворец. У него собственный имеется, куда как богатый.
Впрочем, сегодня тесно стало Янгару в собственном доме. Зверем метался он, останавливаясь лишь затем, чтобы перевести дух, вспомнить нанесенную обиду, что, подобна удару хлыста, по старым ранам попала.
Пес безродный? Бешеный?
Выскочка?
Поплатится старик за эти слова! Не хочет Янгара зятем видеть? Пускай! Если не переломит гордыню, то лишится всего. Стальным гребнем пройдется Янгар по землям Ину. И выпустит по следу огненных зверей. Осадит Лисий лог, развалит до камня.
И не останется у Тридуба сыновей — всех заберет Янгар.
А дочь, столь дорогую сердцу Ерхо, за косы приволочет в свой дом, только уже не женою законной, но девкой дворовой.
Да, именно так и случится.
И никто, хоть бы и сам кёниг, не посмеет встать на пути Янгара.
— Успокоился бы ты уже, — сказал Кейсо, пожалуй, единственный, кого не страшили эти вспышки гнева. — Выпей.
Налил Кейсо не вина, но кобыльего сладкого молока, сдобренного медом, до которого сам был большим охотником. Пронес чашу над огнем, наклонил, жертвуя Небесному кузнецу его долю, и подал хозяину. И Янгар, опустившись на ковер, скрестил ноги.
Схлынул гнев. И дышать стало легче, будто кто-то разорвал стальные оковы, грудь стянувшие.
— О мести думаешь? — толстого каама многие полагали слишком неповоротливым, ленивым, а то и вовсе бесполезным созданием. Но знал Янгар, что вряд ли найдется в Оленьем городе боец, равный Кейсо. Что тело его, будто бы жиром заплывшее, подвижно, что поступь легка, а обе руки, по-детски мягкие, в перевязках, играючи с клинками управляются.
И не только с клинком.
С Янгаром они тоже умели ладить даже в те далекие времена, о которых Янгхаар желал бы забыть.
— О справедливости.
— О мести, малыш, именно о мести, — поправил Кейсо, усмехаясь. И в мутных серых глазах его вновь мелькало нечто этакое, престранное, отчего у Янгара по хребту холодок пополз.
Хотел огрызнуться, да слова в горле застряли.
— Нет в мести пользы ни для тела, ни для духа, — зачерпнув горсть лесных орешков, Кейсо кинул их в рот. Зубы он имел крупные, белые, и клыки подпиливал по старому обычаю каамов. — Или эта девчонка забрала твое сердце?
Фыркнул Янгар: его сердце было с ним.
С ним и останется.
— Да я ее не видел ни разу, — признался он.
Крепко стерег Ерхо Ину единственную дочь. И двери его дома редко открывались перед гостями. Стоит ли говорить, что Янгара среди этих гостей не было?
— Говорят, она красива, — Кейсо зажмурился.
Он был охоч до женского полу, едва ли не больше, чем до кобыльего молока. И женщины его любили, чего Янгар никак не мог понять.
Невысок был Кейсо. Не так уж и молод — еще в ту, далекую первую встречу показался он Янгару седым стариком. Толст до того, что все тело его покрывали складки жира. И даже на затылке они имелись. Каам брил голову, оставляя на макушке тонкий хвост волос, подрисовывал брови синей краской, а губы — красной. И пахло от него цветами.
Над кем другим посмеялся бы Янгар.
Но Кейсо… пожалуй, во всем мире не нашлось бы человека ближе.
Только ему Янгар в том не признается.
— Правда, — добавил Кейсо, оглаживая массивный свой живот, — не всему, что говорят, верить можно… не удивлюсь, если девица окажется обыкновенной. А то и вовсе уродливой. Зачем она тебе?
— Затем, что она дочь Ину.
Гордеца Ину, который до сих пор смотрел на Янгара, словно бы тот был слугой, а то и вовсе — невольником.
Знал?
Нет.
И не догадывался даже, потому как в ином случае не стал бы молчать, выплюнул бы правду в глаза да с насмешкой. Нет, другое тут. По краю ходил Ерхо Ину, сам не понимая, до чего близок к правде. И виделось во взгляде Тридуба этакое брезгливое пренебрежение, но вместе с тем и понимание: дескать, даже невольники полезными могут быть. А что балует Янгара хозяин, так то его, хозяйское, дело.
Тряхнул Янгар головой, и тяжело зазвенело серебро, в косы вплетенное.
…словно цепи.
…тяжелыми вдруг стали браслеты на руках.
…и старые шрамы дернуло призрачной болью.
Приподнялся Кейсо с подушек, обеспокоенный, заглянул в глаза, но Янгар отмахнулся: в порядке он. И с памятью как-нибудь сам управится.
— Скажи, мальчик мой, готов ли ты ради мести себе хомут на шею повесить? — Кейсо теребил бороденку, узкую и серую, как мышиный хвост. — Да на всю жизнь?
…хомуты бывают тяжелыми… особенно, если свинцовых пластин навесить.
Нет больше того хомута.
И нет Хазмата.
И нет Янгу Северянина… сгинул он в песках великой пустыни.
— Какой? — расцепив слипшиеся вдруг губы, спросил Янгхаар.
— Жену, — каам вновь откинулся на подушки, почти раздавив их немалым своим весом. — Месть уйдет, жена останется. Еще раз говорю, подумай хорошенько, малыш. Легко связать нити судеб, да разорвать не выйдет.
Жена… о ней-то Янгар не особо задумывался. Да и к чему?
Будет девчонка покорна — будет ей счастье. А нет, так как-нибудь да управится Черный Янгар с женскими капризами. Небось, быстро поймет прекрасноокая Пиркко, что здесь ей — не отчий дом.
И вновь рассмеялся Кейсо:
— О дурном думаешь, мальчик мой. Женщину силой брать, что воду пороть. Кроме брызг да обид ничего не будет.
Каам перевернулся на спину. Сложив руки на животе, он разглядывал резной потолок, украшенный завитушками и звериными мордами, золоченый, богатый. И говорить не спешил. Но ждал Янгар, только перебирал бусины нефритовых четок, на рунах камней пытаясь угадать будущее. Никогда-то не выходило. Да и теперь все больше выпадали двойные копья — «судьба», полумесяц «сердца» и предупреждением перекрещенные серпы. «Война».
— Ей твоих детей носить, — наконец, вымолвил Кейсо. — Ей их кормить. Ей первые песни петь. И как знать, что услышат твои дети от матери? Нельзя обижать жену, Янгар. Нельзя недооценивать воду. Один раз поверху пройдешь, а в другой, глядишь, и омут под ногами раскроется.
Была в его словах правда. И глядишь, отступился бы Янгар, но…
…представил он, что вернется Ерхо Ину в Олений город, пусть не этим летом, так следующим: не умеет кёниг долго гневаться. Да и Тридуба умен, пошлет гонцов, поклонится Вилхо золотом, напишет письмо покаянное, и прощен будет.
А прощенный, станет глядеть на давнего врага с насмешкой: мол, знай свое место.
Зубы свело от злости.
Не бывать такому!
И все же…
…не хлыст, так мед.
Девчонке всего-то пятнадцать зим.
Она красива? Пускай. Но и Янгар собою недурен.
