Айя Субботина - Сердце мертвого мира
- Каждый в этой жизни и в царстве Гартиса получает ровно столько, сколько положено, служитель. - Рхелец не пытался быть любезным. В самом нутре зашевелилась детская обида - трон Дасирийской империи, после полудурка Нимлиса, должен был принадлежать ему! - скажи, старик, - с жаром зашептал Шиалистан, - не в этом ли божье провидение и справедливость? Я не получил престол лишь потому, что кто-то нашептал Тирпалиасу тайну моего рождения, а нынче же сам Лорд справедливость Ашлон посылает мне право восстановить равновесие. И на том все счеты, служитель. Старческая немощь еще не тронула твой слух и очи, служитель? Хорошо ли ты слышишь и видишь, что сейчас творится там, внизу, у подножия храма?
- Ты верно заметил, рхелец - старость не сделал меня слабоумным. И я достаточно зряч, чтоб видеть. Сколько золота получили первые крикуны? Верно же говорят, что в каждой птичьей стае есть мелкие сторожевые птахи, что поднимают шум, а уж после их голос умножает каждая пернатая тварь.
- Оставь его, брат, - встряла Алигасея. - Боги справедливы - это он правильно сказал. На все их воля. Провидение послало Дасирии испытание.
- То самое провидение, что стояло в стороне, пока Тирпалиас размахивал топором, - прошипел Шиалистан. В ноздрях опять поселился запах плавленого воска. - Лучше вам сейчас исполнить волю горячо любимого мною народа, а то как бы не стало хуже. Дасирийцы в ярости, что их так долго обманывали.
- Ты сам плод греха! - Затрясся от злости Сарико, чем вызвал у регента лишь снисходительную улыбку.
Несмотря ни на что, Шиалистан не собирался причинять зло старикам. Теперь не собирался. В середке сидел детский страх, что густо сросся с чувством благодарности за то, что старик не дал его убить. Пусть то будут последние счеты меж нами, решил регент.
- Благословите меня на праведном деле и намерении, - приказал рхелец, мигом сделавшись жестким.
Глядя на дратова бастарда, который продолжал рыдать, жестом велел Белому щиту увести его. Жрец попробовал противиться, пополз к ногам Алигасеи, но старая женщина отстранилась и отвела взгляд. Стражник сгреб несчастного за шиворот и, не церемонясь, поволок вниз. Черная дева не тронулась с места, молчаливо ожидая указаний. Шиалистан же не торопился отпускать воительницу.
Послышалась густая брань Белого щита; Шиалистан не стал оборачиваться, зная - то возмущенные горожане набросились на прелюбодея, норовя выместить на нем злость. Регент надеялся, что тот выйдет живым, но даже если и схватить камнем по темени - не велика беда. Кобель свое дело сделал.
- Ты не хуже нашего знаешь, что одного благословения Верховных служителей Храма всех богов не даст тебе права сидеть на престоле.
- Знаю, - не стал изворачиваться рхелец. - А еще знаю, что благословение - то уже половина дела. Об остальном, служительница, не печалься. Глубоко любимый мною народ не останется в скорбный час "обезглавленным". Ну, долго мне еще ждать? Или вам мало моих увещаний?
Хани
- Будет он жить?
Хани никогда прежде не видела, чтоб на нее глядели вот так - будто она держала в руках силу править миром. Кажется, она помнила эту девушку - волосы цвета осени, большие глаза.
- Кто ты ему? - Спросила прямо. Но, не дожидаясь ответа, вдруг поняла. Догадка пришла сама, точно вовремя выуженная из щедрого пруда красная хоротка. - Ты понесла от него.
Девушка сделалась краснее вареной свеклы.
- Я... Я... - Заикалась она и теребила густую прядь. - Еще мало времени прошло и тело мое не дало мне знак, фергайра...
- Я тебе говорю, что понесла, - ответила Хани. Спроси кто: "Откуда прознала?", не нашлась бы что ответить. Точно знала от самих богов. - Мальчика. Будет крепким как отец.
- О, фергайра... - Та еще больше растерялась, потупила взор, отошла, будто боялась прикоснуться к самому сокровенному. И убежала, пряча лицо в ладонях.
Хани, между тем, колдовала над снадобьем. Еще раньше она заварила травы, которые могли прогнать из ран воинов порченную скверну шарашей. У многих, кого она успела осмотреть, раны были так глубоки, что жизнь вот-вот готовилась покинуть их истерзанные битвой тела. Они и так отойдут к Гартису нынче, потому девушка недолго задерживалась около них - посылала благословение и улыбку, и уходила. Большего сделать не могла. Послу шла дальше, выбирала тех, кому еще можно было помочь: их оттаскивали в сторону, где воинов поили приготовленным снадобьем. Жрецы Скальда, те немногие, которым удалось выжить и не заразиться самим, перевязывали раны и возносили целебные молитвы.
Среди раненых Хани нашла и Банру, и Арэна. На Миэ не было ни царапины, будто битва вовсе прошла мимо таремской волшебницы. Банру был плох - на его бедре осталась неглубокая рана от когтя шараша. Рваная кожа свисала с краев, а плоть внутри уже начала чернеть и испускать зловоние. Хани осмотрела его внимательно, несколько раз, под неустанным взглядом волшебницы.
- Он не будет жить, - только и нашла, что сказать.
Из четверых чужестранцев, темнокожего жреца Хани знала меньше всех. Кажется, он поклонялся богине солнца и голос его был мягким. Теперь же на жреца стало больно глядеть. Банру сидел, оперевшись на сваленные мешки с песком, глядел в небо и улыбался теплым солнечным лучам. Однако же Хани чуяла в нем страх. Жрец не стал спрашивать, умрет ли или останется жив, наверное, сам догадался и вынес себе же молчаливый приговор.
- Нет, - одернула ее Миэ, как только девушка покинула Банру и пошла дальше, где на разостланных мешковинах лежал Арэн. - Тебе ведь просто не хочется спасти ему жизнь, да? Послушай меня, девочка - ты спасешь его или я...
- Не трать угрозы попусту, волшебница, - перебила Хани. - Если бы в моих силах было помочь твоему черненому солнцем другу, я бы помогла. Но кровь шарашей пробралась в его нутро, и только богам под силу исцелить жреца.
- Тогда зачем ты носишь все эти побрякушки, а?! - Миэ наотмашь ударила ее по косам. Серебряные и каменные амулеты перемешались, стукнулись друг о друга, зашептались тонким многоголосьем. - Ты пришла сюда фергайрой, колдуньей, которой все под силу.
- Но я не могу воскрешать мертвецов, - холодно осадила Хани. - Друг твой мертв, а ты слепа, чтоб разглядеть прихвостней Шараяны за его спиной.
- Когда он умрет?
- Ты разве не знаешь, что ему уготована не смерть? Пройдет несколько дней и черная гадость завладеет им целиком. Друг твой станет таким, как они, людоеды - будет питаться человеческой плотью, и жить только чтоб губить жизни других. Поглядим до первых звезд, не станется ли чуда. Если нет - воины лишат твоего друга жизни, чтоб душа его спокойно отошла в Гартисово царство.
