Ник Перумов - Зона магов
- Узнаю... - грустно сообщил Исайя. - Привычки у торговцев рабами не меняются...
Твердислав хотел было спросить, где же это господин верховный координатор сподобился ознакомиться с привычками столь странной породы людей,как к его губам приблизилось заскорузлое горлышко. Парень припал к воде, забыв обо всем.
Теплая, затхлая и солоноватая. Шесть очень долгих глотков - и возница отнимает флягу. Правильно, на жаре много пить без толку, все выйдет с пoтом.
Напоив Исайю, и погрозив на всякий случай пленникам кнутом, парнишка вернулся к своим обязанностям.
Потянулись тоскливые часы дороги. Неумолчный скрип колес, похрапывание запряженного в повозку зверя, хриплые голоса шагавших рядом людей - и низкое лиловое небо над головами, с ползущими по нему фиолетовыми тучами. Светила Тверислав не видел.
Пленение как-то оттеснило мысли о том, жив он или мертв, на задний план. Неужели Исайя прав, и все, случившееся с ними - не агония, а просто другая жизнь? Совсем-совсем другая, дарованная им милостью Всеотца... или какими-то иными причинами, неважно. Руки, несмотря ни на что, мало-помалу теряли чувствительность. К простым желаниями тела присоединялись другие - ну, например, посчитаться с этим наглым мальчишком-повозчиком, да и вообще со всей этой пятеркой в юбках. Что? У них мечи? Приходилось сталкиваться и с кое-чем покруче четырех длинных клинков. Главное - вырубить мальчишку-лучника или хотя бы порвать ему тетиву, а надеть новую он уже не успеет.
Так душа сопротивляется смерти, не веря в собственный конец. Плен разбудил дремавшие дотоле чувства, сердце гнало по жилам гневную кровь, Твердислав незаметно от погонщика напягал и расслаблял мускулы, стараясь, буде возможно, ослабить путы. На Исайю он уже не надеялся. Господин верховный координатор лежал, точно колода, глядел вверх, и губы его беспрестанно шевелились:
- И облекли они Сына Человеческого во власяницу жалящую, и опутали путами немилосердными, и повлекли Его на телеге позорной... Нет, не так, - Твердислав услыхал тяжелый вздох.
- Что “не так”? - спросил парень.
- Не обращай внимания... - услышал он. - Это я так... вспоминаю.
- Подумай лучше, как нам выбраться! - рассердился Твердислав.
- Как, как... тут не выберешься. Надо подождать. Куда-то ведь они нас везут!
- А что потом? - настаивал Твердислав.
- Увидим, - лаконично ответил Исайя. - Жизнь полна неожиданностей, мой юный друг, и все может обернуться...
- Это откуда? - хмуро поинтересовался Твердислав. Ясно было, что верховный координатор даже и не помышляет о побеге. По крайней мере, сейчас.
- Нам пока некуда бежать, Твердь. Мы не знаем ни местного языка, ни здешних обычаев. Зачем марать себе руки убийством? Сказано ведь в заветах Всеотца - “не убий без крайней на то нужды”. Крайняя нужда пока еще не настала.
- Ты думаешь? - проворчал Твердислав, но спорить не стал.
Телега остановилась только когда настала тьма. Не вечер, не ночь, а именно Тьма. Лиловое небо внезапно погасло, сменившись непроглядно-черным куполом без единой звезды. Невозможно было разглядеть даже собственную вытянутую руку. Тащивший телегу зверь хрипел, отфыркивался и сопел, утихомирившись лишь когда, судя по звукам, его распрягли и подпустили к воде. Вскоре засветилось несколько факелов, и Твердислав увидел нагнувшегося над ним мальчишку. Смуглое, а вдобавок еще и давным-давно немытое лицо казалось сейчас таким же черным, как и окружавший мрак. Паренек показал Твердиславу толстый кожаный ошейник, опоясанный спереди стальным кольцом. Держа ошейник перед глазами Твердислава, резко надавил пальцем на внутреннюю кожаную манжету - и из нее высунулись длинные острые шипы. Отпустил палец - шипы вновь спрятались. Намек был более, чем понятен: рыпнись только и тебе конец.
Ошейник замкнули специальным замком, пропустили через ушко длинную веревку, после чего мальчишка развязал Твердиславу руки - предусмотрительно держа веревку натянутой.
Кое-как, на поневоле негнущихся ногах, Твердислав сполз с повозки. Они расположились на ночлег возле почти такого же колодца, как и тот, возле которого их пленили. Только здесь народу собралось куда больше, стоял пяток телег, вздыхали и хрупали каким-то своим кормом гигантские местные “лошади”. Сперва Твердислав видел только несколько факелов в руках сгрудившихся возле колодца людей; но затем вспыхнул первый костер, за ним второй и его взору предстала красочная картина.
Лучше всего к увиденному им подошло бы словечко “табор”. Около двух десятков мужчин и подростков, все в ярких, кричащих нарядах, все вооруженные (мужчины постарше с мечами, мальчишки - с луками), черноволосые, чернобородые, с массой грубых золотых украшений на волосатых запястьях и толстых пальцах деловито готовились к ночлегу. На кострах уже булькали здоровые черные котлы. Огни вспыхивали один за другим, сплошным кольцом окружая место стоянки; Твердислав заметил, что местные то и дело опасливо поглядывали вверх, хотя что они могли различить в сплошном мраке, оставалось для него загадкой. На пленников таращились, но нельзя сказать, что любопытство переходило бы все границы. К вожаку схвативших Твердислава подошло несколько степенных, одетых побогаче других мужчин и началась беседа - явно о нежданной добыче, потому что вожак то и дело оборачивался, махая рукой в сторону Твердислава и Исайи.
Поймавшая их компания тем временем разложла и свой костер. Веревки от ошейников привязали к толстенному столбу, вбитому посреди самого освещенного места.
- Эй! - окрикнул Твердислав своего юного надсмотрщика. - Где тут у вас оправляются - неужто прямо тут? - и для большей ясности указал себя на пах.
Мальчишка покачал было головой, однако жест этот, похоже, означал не отказ, а согласие, отвязал веревку, намотал себе на локоть и мотнул головой в сторону темного леса, еле-еле видимого из пределов круга света. Твердислав едва успел сделать все необходимое, когда сверху внезапно донесся сухой треск множства крыльев.
- Аспар! - завопил мальчишка-надсмотрщик. В этом вопле был самый настоящий ужас. Однако, несмотря на страх, он не растерялся - вырвал из колчана стрелу и, волоча Твердислава за собой, ринулся назад, к свету костров. Веревку от ошейника он при этом зажал в левой руке, уже державшей лук. Там уже тоже вопили на разные голоса, раздалось гудение нескольких тетив - кто-то уже спешил послать стрелу. Твердислав едва успевал за ним.
На стоянке уже отчаянно кричали тягловые “кони”. Именно кричали, почти что человеческими голосами, бились и рвались с привязи. Десятка два мужчин стояли нешироким кругм, обнажив мечи и задрав головы. Полдюжины подростков, стоя в центре, били вверх из луков, но непонятно было, в кого они стреляют - там царил один лишь непроглядный мрак. А вне круга защитников, около все того же столба застыл Исайя - не скорчился от страха, прикрывая голову руками, а именно застыл, гордо вскинув подбородок и раскинув в стороны руки с открытыми ладонями. По его шее стекало несколько струек крови - веревка от ошейника натянулась, шипы выставили острия из кожаной рубашки, однако он, похоже, ничего этого не замечал. Полуголый, в грязной ветоши, которую язык не пворачивался назвать одеждой, он казался сейчас по-настоящему величественным. Он словно бы схватился с невидимым злом, невидимом и неведомом для прочих, но для него хорошо знакомым.
