Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая
Вернулся конвоир с бумагами, цепочку рабов двинули вперед. Цепь на руках дернулась, выводя его из задумчивости, но он остался сидеть, не шелохнувшись. Подскочил конвоир, тот, что курил трубку, заорал что-то громкое и матерное, раб сделал вид, что его не слышит, удостоившись за это хорошего пинка, опрокинувшего его на землю. Он упрямо вернулся в прежнее положение и посмотрел на присмиревшую компанию молодежи, ему стало смешно — он, безмозглый раб, сумел смутить их и заткнуть им глотки.
Короткий всхлип рассекаемого над головой воздуха, раб привычно сжался, плечи ожгло плетью, а он все продолжал смотреть на ту компанию. 'Живите', - с угрюмой усмешкой подумал он, так будто прощал им все их грехи. Рванули за волосы, поставили на ноги и, для пущей сговорчивости, наподдали еще разок, теперь уже досталось не только плечам, но и спине. Едва зажившая кожа отозвалась резкой болью, не оставалось ничего другого, как подчиниться конвойным. Но перед тем как на него обрушилось это внушение, он увидел кое-что, его озадачившее. Девушка из той компании, маленькая и хрупкая, что вряд ли могла представлять даже для себя хоть сколько-то серьезную угрозу, рванулась в их сторону, ее едва успел удержать один из спутников. Потом, оглянувшись, раб увидел, что ее почти силой уводят в летательную машину, а она все продолжает смотреть на него, в этом раб не сомневался, ее взгляд обжигал не хуже осязаемой плетки — она его жалела. Жалости раб не терпел…
Мы подошли к вертолету, и пока Вика возилась с замком, я разглядывала причудливое многослойное облако, лениво проплывающее по высокому, пронзительно голубому небу, все равно на стоянке кроме нас и охранника в будке не было никого. Но как оказалось, я ошиблась, вдоволь налюбовавшись облаком, опустила глаза, и мое внимание привлекла группа людей одетых во что-то серое. Руки их были скованы наручниками и пристегнуты к общей цепи. Сперва я подумала, что это перевозят заключенных, но что-то было не так, какое-то еле уловимое чувство. Я стала более внимательно присматриваться к этим людям, пытаясь понять, что меня так насторожило. Один член странной группы отделился от остальных, отойдя настолько, насколько позволяла общая цепь, и, толи в знак протеста, толи просто так, уселся на бетон. У меня в мозгу мелькнула догадка о том, кто эти люди. Ко мне подошел Никита и подтвердил ее правильность. Он тронул меня за плечо, отрывая от печального зрелища.
— Ты чего? — спросил он и, проследив за моим взглядом, ответил на мой немой вопрос: Это рабы, — и добавил с горькой усмешкой, — госпожа История в очередной раз сыграла с человечеством злую шутку, хотя шутка эта чуть ли не старше самого человечества.
Он не успел закончить свою мысль, потому что из-за угла появился второй угрюмый человек одетый, как и первый, в черное. 'Надсмотрщик', - пояснил Ник. Он подошел к рабам и потянул за конец цепочки. В группке наметилось оживление, с места не сдвинулся лишь сидящий на земле. Второй надсмотрщик, подойдя к строптивцу сказал что-то, подкрепив слова крепким пинком опрокинув раба на спину. Но непослушное существо, как детская игрушка Ванька встань-ка, тут же приняло первоначальную позу. Надсмотрщик еще раз попытался убедить раба подняться, теперь уже при помощи плетки. Раб заметно сжался, но продолжал все так же сидеть. Тогда надсмотрщик протянул руку и, схватив за волосы, рывком поставил его на ноги. Раб поднял голову, окинул взглядом вокруг, не ища защиты и не прося помощи, просто принимая все как данное. Я скорее почувствовала, чем увидела, что он смотрит на меня. От взгляда этого повеяло замогильным холодом и внутри все содрогнулось, застыв, словно ледяной торос на Андуе. Надсмотрщик поднял руку, резко свистнула плеть, обрушившись на раба, он тихо вскрикнул, и отступил на шаг. Я рванулась вперед, но Никита удержал, сжав мои плечи. Подошедшая Вика, глянув в ту сторону, печально опустила глаза.
— Пойдем, — увлекая нас за собой, с тихой грустью сказал Никита, — нечего смотреть, помочь все равно не поможем, а вот хуже сделать — запросто. К сожалению, мы здесь не властны.
— Почему? Ведь закон же вышел, я в новостях слышала! — я непонимающе смотрела на Никиту, — Это же не законно!
— Закона еще не существует, — разъяснил он, — его лишь приняли к рассмотрению. Так что…
Я вздохнула, соглашаясь, и поплелась за ними к вертолету. Уже садясь в него оглянувшись, увидела, что печальная процессия двинулась. Первый шел надсмотрщик, за ним цепочка рабов, шествие замыкал второй надсмотрщик, безжалостно подгоняя плетью виновника задержки.
Вертолет взмыл в воздух, и я больше ничего не видела. Сердце до боли сдавило мучительное чувство стыда и ярости на свою беспомощность, а голова закружилась от целого роя вопросов. Почему мой отец, генерал межгалактической полиции, никогда не рассказывал мне ни о чем подобном? Нет, я, конечно, не настолько наивна и знала о существовании рабства в галактионе. К сожалению, это, так называемая, производственная необходимость — осваивается много новых планет, разрабатывается миллионы рудников и все это требует огромного количества рабочей силы, а самым дешевым расходным материалом для этих целей во все времена были рабы. Они не состоят в профсоюзах и практически не доставляют проблем, не считая немногочисленных восстаний, подавляемых с особой жестокостью. Боже мой, какая низость!
Я иногда слышала отголоски этого в новостях, но все происходящее было так далеко и призрачно, что я, занятая своими делами, практически не обращала на это внимания. Да и после последнего сообщения о принятом законе о запрещении рабства наивно полагала, что этого не существует больше. И вот теперь жизнь ткнула меня во все это носом, словно глупого котенка. Гнев сменился жгучим чувством неприязни к себе — снова возникло ощущение, будто я некое тепличное растение, которое следует оберегать от ужасов внешнего мира.
Очевидно, не одну меня посетили подобные мысли, вся компания погрузилась в мрачные размышления о несовершенстве бытия. Вика, чтобы разрядить обстановку, начала нарочито увлеченно болтать о нашем маршруте.
День получился насыщенный, но особенно мне запомнилось катание на верблюде. То еще удовольствие, скажу я вам. До сих пор не могу понять, как это я согласилась! Сначала верблюд никак не хотел двигаться, а когда он пошел… в общем, лучше бы стоял. Но и это еще не все. То ли из вредности, то ли из-за страха перед чем-то верблюд сорвался и побежал. Ловили его все кому не лень, включая погонщика. Зрелище было комичное, и я бы вдоволь посмеялась, если бы в этот момент не тряслась на этом 'корабле пустыни'.
Минут через сорок его все же отловили, и единственным моим желанием было постоять на своих ногах прежде, чем голыми руками удушу Вику, подбившую меня на подобную авантюру. Но не тут-то было! Мерзкое животное, наотрез отказался ложиться, не давая мне возможности слезть с него. Хотя, я бы тоже отказалась повиноваться, если бы за мной битый час гонялись ненормальные люди. Но после того как я, наклонившись поближе к уху зверя доверительно сообщила ему, что если он сейчас же не опустится, я его пристрелю, верблюд будто бы понял, а скорее всего ему просто надоело стоять, ручаться не могу, он опустился и я скатилась на мягкий нагретый солнцем песок. Прищурившись, глядя на огромное нестерпимо яркое солнце, сообщила Вике, что как только поднимусь, придушу ее на месте. Она, благоразумно спрятавшись за спины Эжена и Никиты, напомнила мне о моем органическом неприятии физического насилия. Оскалившись, я ответила, что для нее я сделаю исключение.
