Владимир Ильин - Напряжение
Стойка с одногодками нашлась довольно быстро. Только вот не было среди поименованных картонных папок ни одной с именем Максим.
— Может, с годом не угадал? — Буркнул Коля, почесав переносицу.
В соседней стойке Максимы действительно были, только им уже стукнуло по двенадцать, да и выглядели они — на черно — белых фото три на четыре, прицепленных к делу — совсем не так, как его сосед.
Ничего страшного, есть общие журналы, есть журналы выделения довольствия и постельного белья, есть прививки, наконец! Николай полностью погрузился в поиски.
Через полтора часа он привел картотеку в прежний вид, выключил свет, неспешно закрыл дверь и только потом позволил себе крепкое слово и удар по стене открытой ладонью — да так и замер, опираясь рукой. Не было Максимки. Будто не существовал никогда.
Тем не менее, в его комнате сидел означенный паренек. Он жил тут, учился, спал, дрался. Значит, информацию просто изъяли — поделилось подсознание ответом.
Несложно определить, кто это сделал — власти на такое хватило бы только директору, по его приказу, с его участием. Гораздо сложнее — зачем? Сложный вопрос, немного нервный, как и в любом другом случае, когда кто‑то, пусть и не зная того, лезет в твои планы.
Николаю парень был нужен, чтобы отдать родне и получить свою награду. Для этого не нужно прятать документы, скрывать и заниматься подлогом. Воссоединение с семьей, что может быть законней и проще? Капелька крови, анализ ДНК, адвокат в хорошем костюме — и государство легко откажется от иждивенца.
Директрисе нужен был… одаренный? Неучтенный государством, прошмыгнувший, из‑за особенностей рождения, мимо отлаженного механизма определения дара…
'Нет, не вяжется', — качнул головой Коля. — 'Его проще легально усыновить, как обычного ребенка без дара. Новых родителей будет обожать, получится ручное оружие, которое потом легко можно продать'.
Ерунда получалась — как бы ни прикидывал причины и мотивы, потребности в досрочном изъятии целого человека из списка живых не находил. Все было гораздо проще решить парой — тройкой липовых справок, подписью и оттиском печати.
А ведь у директора должны быть сообщники. Такое в одиночку никак не скрыть, кто‑то должен присматривать и отгораживать паренька от лишних расспросов. Машка, например.
Имя встроилось в общую систему идеально, тут же понизив градус настроения на пару пунктов. Вспомнились иные постельные разговоры, в которых разомлевшая подруга рисовала картины совместной жизни. Николай угукал и отмалчивался, но, в общем‑то, был не против — кому он такой еще будет нужен? Выходило, что для кое — каких дел их отношения были недостаточно близкими. Или Машку запугали.
Покрутившись на лестничной площадке, маясь тяжелыми мыслями, которые два часа назад и представить не мог, Николай сделал следующий шаг. Вернее, спустился на пролет вниз и уверенно шагнул в темноту коридора, по памяти следуя к кабинету директора. Бывал он там частенько, не по служебным делам, а в приятной женской компании — Машке почему‑то нравилось делать это на столе начальницы, а Николаю, в общем‑то, было наплевать.
Нужный ключик нашелся почти сразу — так как отличался от остальных основательностью и рельефом. Что совсем не помешало открыть дверь за секунду, нащупать переключатель и напряженно всмотреться в знакомую обстановку с Т — образным столом для совещаний, во главе которого находилось массивное рабочее место директрисы, с кожаным креслом под портретами здравствующего императора и князя Верхнего Новгорода. Занавешенные окна скрывали улицу от Николая и Николая от улицы, левую стену занимали два серванта, разделенные напольными часами. Изношенный паркет пола успешно скрывал красно — черный ковер. Будто не интернат, а кабинет чиновника. Зато характер сразу читается, вместе с амбициями. Такая вполне могла пойти на подлог.
Николая привела сюда скорее интуиция, чем доводы логики — та с негодованием отнеслась к мысли, что украденное личное дело можно прятать вот так нагло, а интуиция просила не торопиться с оценкой разумности некой особы.
'Не домой же ей нести такие бумаги?' — пронеслась робкая мысль.
'В анонимную сейфовую ячейку положить, раз сжечь нельзя!' — по — армейски гаркнуло в ответ.
Тем не менее, Николай все же решил проверить. Снял обувь у входа — грязная, еще наследит на ковре — и неспешно подошел к княжескому портрету. Именно за холстом с мудрым ликом Ярослава Семеновича хозяйка кабинета оборудовала себе небольшой сейф, в личное пользование. Машка как‑то хвастала — а он запомнил, отметив заодно странную информированность подруги.
Массивная, окрашенная под позолоту, рама с портретом переместилась на пол, открывая доступ к белому прямоугольнику двери с механической ручкой — крутилкой и отверстием под ключ. От сердца слегка отлегло — была бы хитрая электроника или вензель Демидовых в уголке дверцы, то проще было бы уйти, убедив себя, что не могла быть начальница такой дурой… А так — ухмыльнулся Коля — посмотрим, на что он еще способен.
Взлом сейфов — вообще не его профиль, но это даже сейфом было сложно назвать. Так, пародия в расчете на случайных воришек, а скорее — деталь интерьера, чтобы дополнить образ большого босса. Всего дел — прикинуть расположение подпружиненной детали, которой блокируется засов замка от перемещения, и 'надавить' на него стихией, даже покореженного дара на такое хватит. Щелк и тяжелая, вроде бы надежная дверь, легко распахивается к полному его удовольствию.
Дыхнуло приторным запахом духов из открытого флакона у самой дверцы. Николай аж отшатнулся — еще не хватало, чтобы Машка унюхала — и подцепив двумя пальцами флакон, на вытянутой руке отставил его на дальний край стола. На обратном пути прихватил стул — проще рассмотреть содержимое сейфа сверху, не прикасаясь к содержимому.
Внутри — бумаги, сцепленные скобками, уложенные в цветной пластик файлов, аккуратно сложенные стопкой. У левого края несколько миниатюрных кассет и черный корпус диктофона — все в прозрачном файле. Две пухлых пачки с алыми банкнотами у задней стенки, укрытые еженедельником от случайного взгляда.
А на самом дне сейфа, под другими бумагами, проглядывал серый картон личного дела — точно такой же, как у сотен папок в архиве.
Еще десяток минут Николай внимательно рассматривал содержимое, впечатывая в память расположение каждого листочка, каждого изгиба пластика — после его ухода все должно выглядеть абсолютно так же. Мысль, что он уже перешел ту грань, что отделяла простое любопытство от взлома с проникновением, вынуждала действовать максимально аккуратно. Визит в кабинет еще можно было как‑то объяснить — услышал шум, звон стекла, решил проверить… а вот насчет сейфа придется объяснять уже прокурору. Потому он и стоял, то закрывая глаза, чтобы восстановить содержимое по памяти до последней детали, то открывая вновь, сверяя запомненное с реальностью. Когда Николай уверился, что запомнил все точно, рукой аккуратно поддел за самый низ, чтобы протиснуть под основание горки бумаг ладонь, и медленно перенес все на стол. Далее — разложить все послойно, 'размазав' содержимое по плоскости стола. И последним аккордом — скинуть с себя кофту, подоткнуть ею низ двери, чтобы свет не пробивался в коридор, и закрыть дверь на ключ.
