Глен Кук - Суровые времена. Тьма
Гоблин же с Одноглазым — мало того, что колдуны, мало того, что неряшливы, недисциплинированы и вообще разгильдяи — так еще менее всех склонны признавать его, Могабу, лучшим приобретением Черного Отряда на все прошедшие и будущие времена.
А Тенекрута Могаба особенно ненавидел за то, что тот наверняка никогда не выйдет с ним, Могабой, на честный бой, каковой впоследствии был бы воспет в веках.
Могаба хочет занять место в Анналах, причем главное. И он его получит — однако не так, как ему желательно.
— У тебя есть соображения, как совладать с этой опасностью?
Голос Могабы не выказывал никаких чувств, хотя выздоровление Тенекрута наверняка здорово приблизило день и час нашего уничтожения.
Я поразмыслил над всеобщей невысказанной мольбой, однако Могаба явно был не в том расположении духа.
— Боюсь, что нет.
— И в книжках твоих нет ничего такого?
Он имел в виду Анналы. Костоправ уйму сил положил на то, чтоб заставить Могабу изучить их. Ворчун здорово умел отыскивать в них похожие случаи и принимать их к сведению — в основном потому, что не очень доверял своим командно-стратегическим талантам. А вот у Могабы самоуверенности — хоть отбавляй. Всякий раз он находил повод уклониться от знакомства с историей Отряда. И лишь недавно для меня стало очевидным, что он не умеет ни читать, ни писать. В некоторых землях грамота считается делом не мужским. Может, и среди паров в Джии-Зле было так, несмотря на то, что ведение Анналов — священный долг братии Черного Отряда.
— Очень мало. Существует лишь проверенная временем тактика, когда внимание колдуна отвлекается на второстепенную цель, где он причинит меньше ущерба, чем хочет. И продолжаешь так до тех пор, пока он не выдохнется, либо пока не сможешь подобраться к нему и перерезать глотку. Последнее нам не подходит — на этот раз Тенекрут будет осторожнее. Может, даже из лагеря не высунется, если только мы не выманим его.
Могаба кивнул. Услышанное его не удивило.
— Зиндаб?
Зиндаб — старейший и ближайший друг Могабы. С самого раннего детства. Ныне — его заместитель и командир первого таглиосского легиона, лучшего среди таглиосских подразделений. И старейшего. Когда мы только-только прибыли в Таглиос, Ворчун назначил Могабу руководить обучением новобранцев, и этот легион — его рук дело.
Зиндаба можно считать братом Могабы. Пожалуй, Могаба дорожит его добрым мнением больше, чем должен бы.
— Можно попробовать удрать, — отвечал тот. — Га-га-га! Шутка.
Могаба шутки явно не понял. А если и понял, то не нашел в ней ничего смешного.
— Отвлечь его с помощью артиллерии, — предложил я, — Если приблизится на выстрел — может, повезет его прищучить.
Так мы поступили во время той великой битвы, закончившейся тем, что нас заперли здесь. Нам повезло: мы остались живы, чтобы затем немедля влипнуть в громадную кучу дерьма. Однако устранить Тенекрута полностью не получилось…
— Сыграем на быстроте маневра, — решил Могаба. — Выстрел — смена позиции. Прямое столкновение будет для нас гибелью. В качестве прикрытия используем анфиладный огонь, чтобы противник не мог сосредоточиться на чем-то одном. Глаза в глаза становиться нельзя.
Могаба посмотрел Мне в глаза. Ему нужна была помощь Гоблина и Одноглазого, однако гордость не позволяла просить о ней. Он, помнится, высказывался в том духе, что волшбы не потерпит, потому как ей в Черном Отряде — не место. Колдовать — подло, бесчестно, и потому подобает лишь мошенникам. Настоящий мужчина не может лгать. Все это он втолковывал, в частности, нашей парочке клоунов всякий раз, когда видел их. И даже сулил им немалые выгоды в случае, если они оставят «его» Отряд.
Значит, помощи? Ну не забавно ли — какую гибкость приобретает человек, когда само разрушение заглядывает в глаза?
Хотя Могаба никогда не просил о колдовской помощи впрямую…
В общем, я не стал тянуть кота за хвост. И вообще-то привычки такой не имею, а тут вдобавок надеялся, что именно от этого его и передернет.
— Все мы, — сказал я, — сделаем все, на что способны.
Могаба моргнул. Среди множества качеств, не приличествующих воину-нару, значится и красноречие. На каком бы языке он ни изъяснялся.
Хорошо, что говорили мы на берилльском диалекте. Дискуссия наша длилась достаточно долго, и таглиосские офицеры уже начали сомневаться в кратком переводе Зиндаба. Мы всегда старались являть внешнему миру одно-единственное выражение лица. Это было особенно важно в отношениях с нанимателем. Потому что у этих господ в обычае — заранее вычислять, каким образом использовать нас, как только мы спасем их царственные задницы.
Считая братьев, принявших присягу с тех пор, как мы явились в этот «благословенный» край, а также наров и Старую команду, нас сейчас шестьдесят девять человек. Главная защита Деджагора — десять тысяч плохо обученных таглиосских легионеров, какое-то количество бывших тенеземских рабов, хотя и добровольцев, но ни на что путное не годных, да немного джайкури, от которых пользы еще меньше. И с каждым днем они здорово убывают в числе. Старые раны и новые хвори прорежают наши ряды едва ли не быстрее атак неприятеля.
Могаба наградил меня легким поклоном — так у него выглядит выражение благодарности. Открыто благодарить не стал.
Зиндаб с Очибой, сдвинув головы, обсуждали только что полученные донесения.
— Времени на разговоры не осталось, — объявил Зиндаб, — Они вот-вот пойдут на штурм.
Говорил он по-таглиосски. Он, в отличие от Могабы, постарался освоить язык как следует. Теперь бьется в попытках понять культуру и образ мышления нескольких таглиосских народов — хотя они, на мой взгляд, диковаты.
— Тогда идемте по местам, — сказал Могаба. — Если не хотим разочаровать Тенекрута.
Вот он каков, Могаба, — любуйся, кто хочет. Он прямо-таки рвался в бой. Возбуждение его достигло невыразимых пределов. Ему не терпелось посмотреть, как его тактика поможет снизить наши потери.
Я вышел, не сказав ни слова. И не дождавшись команды.
Огаба знает, что я не считаю его капитаном. Как-то случилось нам об этом поговорить. Я не признаю его капитаном до голосования по всей форме. Хотя сам он, подозреваю, выборов не жаждет, боясь, что популярность его до капитанского уровня не дотягивает.
И я выборов торопить не стану. Старая команда может выбрать меня, а мне такая работа не желательна. Не подхожу я для нее, не могу я вести за собой! Я, черт подери, даже с Анналами с трудом справляюсь. В голову не идет, как это Костоправ успевал, занимаясь ими, еще и прочие дела решать? До своего участка стены я бежал.
