Рик Риордан - Перси Джексон и Море чудовищ
Минуточку! Как это — ей бы ее глаз?
Спросить было некогда, потому что дама-шофер едва увернулась от надвигавшегося грузовика, нас тряхануло, мы вылетели на тротуар и свернули в соседний квартал.
— Тревога! — сказала третья из сестричек. — Дай-ка мне монету девчонки. Хочу попробовать ее на зуб!
— Ты в прошлый раз пробовала, Ужас! — ответила наша шоферка, которую, должно быть, звали Тревога. — Теперь моя очередь!
— А вот и нет! — взвизгнула Ужас.
— Красный свет! — завопила Дрожь, сидевшая посередине.
— Тормози! — пронзительно взвыла Ужас.
Но вместо этого Тревога еще сильнее нажала на газ, вылетела на пешеходную часть и, сбив газетный лоток и скрипя покрышками, свернула снова. Что творилось у меня в желудке — описать невозможно.
— Простите, — промямлил я, — но… вы зрячая?
— Нет! — пронзительно крикнула сидевшая за баранкой Тревога.
— Нет! — вторя ей, возопила сидевшая посередине Дрожь.
— Конечно! — подтвердила прижатая к ветровому стеклу Ужас.
— Так они слепые?! — Я в изумлении уставился на Аннабет.
— Не совсем, — ответила она. — У них есть глаз.
— Один?
— Да.
— У каждой?
— Нет. Один на всех.
Сидевший рядом со мной Тайсон замычал и вцепился в спинку переднего сиденья.
— Что-то мне дурно…
— Понятно, — вздохнул я, потому что видел, как Тайсона укачивало в автобусе во время школьных экскурсий, прескверное, надо сказать, зрелище. — Пригнись, дружище. У кого-нибудь есть пакет для мусора или что-нибудь такое?
Старухи ссорились и не обращали на меня никакого внимания. Я посмотрел на Аннабет, из последних сил сохранявшую спокойствие, с выражением: «Зачем ты это сделала?»
— Такси седых сестер — самый быстрый способ добраться до лагеря, — отозвалась она.
— Тогда почему ты не вызвала его из Вирджинии?
— Этот район они не обслуживают, — сказала Аннабет как нечто само собой разумеющееся. — Они обслуживают только Большой Нью-Йорк и его окрестности.
— Мы возили самых знаменитых людей! — воскликнула Ужас. — Язон! Помните его?
— Не напоминай! — простонала Тревога. — К тому же тогда у нас было не такси, старая крыса. Это было три тысячи лет назад!
— Отдай мне зуб! — Ужас попыталась залезть Тревоге в рот, но та отшвырнула ее руку.
— Если только Дрожь отдаст мне мой глаз!
— Нет уж! — хрипло ответила Дрожь. — Он был у тебя вчера.
— Но я же за рулем, ты, старая карга!
— Исключено! Поворачивай! Это твой поворот!
Тревога круто свернула на Деланси-стрит, меня едва не расплющило между дверцей и Тайсоном. Она снова нажала на газ, и мы помчались по Уильямсбург-бридж со скоростью семьдесят миль в час.
Сестры разбушевались не на шутку: они били друг друга ладоням и наотмашь, причем Ужас старалась вцепиться в лицо Дрожи, а та, в свою очередь, — в лицо Тревоги. Волосы их метались, рты были разинуты в непрестанных воплях, и я заметил, что единственный зуб в данную минуту находится у Тревоги — древний, едва ли не покрытый мхом желтый резец. Глаза они прикрыли веками, только Ужас жадно впивалась во все вокруг единственным, налитым кровью зеленым глазом, словно не могла насытиться.
Наконец Дрожь, у которой все же было преимущество зрения, удалось вырвать зуб изо рта своей сестры. Это настолько взбесило последнюю, что та, виляя и не разбирая дороги, помчалась к концу Уильямсбург-бридж, не переставая вопить:
— Отдай! Отдай!
Тайсон застонал и обеими руками схватился за живот.
— Если это, конечно, кого-нибудь интересует, — подал голос я, — мы что, собираемся разбиться?
— Успокойся, — сказала Аннабет, но голос ее выдавал тревогу. — Это грайя, седые сестры. Они знают, что делают. Они очень мудрые.
И хотя эти слова произнесла дочь Афины, они меня не убедили. Мы скользили по самому краешку моста в ста тридцати футах над Ист-ривер.
— Да, мудрые! — усмехнулась в зеркальце заднего вида Дрожь, щеголяя вновь приобретенным зубом. — И всеведущие.
— Каждую улочку в Манхэттене знаем, — хвастливо заявила Тревога, не переставая мутузить сестру. — И столицу Непала!
— И место, которое ты ищешь, знаем! — добавила Дрожь.
Моментально сестры с обеих сторон принялись щипать ее, восклицая:
— Поменьше болтай! Он еще ничего не спросил!
— Что? — удивился я. — Что за место? Я ничего не ищу…
— Ничего, — согласилась Ужас. — Правильно, мальчик. В мире нет ничего определенного!
— Скажите мне…
— Нет! — завопили все трое.
— Какой кошмар был, когда мы проговорились в последний раз, — всхлипнула Дрожь.
— Наш глаз швырнули в озеро! — сокрушенно добавила Ужас.
— Сколько лет понадобилось, чтобы найти его! — стенала Тревога. — И, кстати говоря, верни его!
— Нет! — пронзительно завопила Дрожь.
— Глаз! — потребовала Тревога. — Дай сюда!
Она со всего размаху ударила свою сестру по спине. Раздалось омерзительное хлюпанье, что-то выскочило. Дрожь принялась шарить по машине, стараясь схватить это, но ей удалось только коснуться его тыльной стороной ладони. Слизистый зеленый шар перелетел через ее плечо на заднее сиденье и плюхнулся прямо мне на колени.
Я подпрыгнул так, что ударился головой о потолок, а глазное яблоко скатилось на пол.
— Мы ничего не видим, — хором возопили сестры.
— Отдай мне глаз! — простонала Тревога.
— Отдай ей глаз! — вскрикнула Аннабет.
— У меня его нет! — ответил я.
— Вон он, у тебя под ногой, — указала Аннабет. — Смотри не наступи! Подними его!
— И пальцем не притронусь!
Такси тяжело, с жутким скрипом проехалось вдоль ограждения. Машину затрясло, ее окутали клубы серого дыма, будто она вот-вот взорвется от напряжения.
— Меня сейчас вытошнит, — предупредил Тайсон.
— Аннабет, — завопил я, — дай Тайсону свой рюкзак!
— Ты что, спятил? Верни глаз!
Тревога вывернула баранку, и такси оторвалось от ограждения. Мы пронеслись по Бруклинскому мосту быстрее, чем любое человеческое такси. Седые сестры вопили, орали и истошно выпрашивали друг у друга глаз.
Наконец я постарался взять себя в руки. Отодрал кусок полосатой футболки, которая и так уже разваливалась, и, завернув в него глаз, поднял с пола.
— Хороший мальчик! — крикнула Дрожь, словно почуяла, что я держу в руках ее пропавшую гляделку. — А теперь отдай!
— Не отдам, — помотал головой я, — пока вы не объясните, про какое место, которое я ищу, вы говорили.
— Некогда! — крикнула Тревога. — Мы ускоряемся!
