Ник Перумов - Адамант Хенны
Эркенбранд, разобидевшись, заявил, что с «наемниками» он за один стол не сядет, и удалился, безуспешно пытаясь придать себе гордый и величественный вид — у него тряслась голова…
Фолко с жалостью посмотрел ему вслед. Нет, он был не прав, обижаясь на впавшего в детство старика. Пусть говорит что хочет! Сам король держит его в Совете, только чтобы оказать почет последнему из оставшихся в живых сподвижников своего отца…
Восемь роханских командиров спустились в большой пиршественный зал. Там сейчас было темно и тихо — праздник отшумел вне стен замка.
— Здесь мы… эта… того, поговорить сможем. — Брего опустился на лавку.
— Надо добиться отмены приказа… — начал было Сеорл, однако Фрека досадливо оборвал его:
— Это и жеребенку понятно!.. Чего нужно добиться — здесь знает каждый, а вот кто сможет сказать, КАК это сделать?
— Король Эодрейд не из тех, кто легко отказывается от своих слов, — вступил в разговор Теомунд, Седьмой Маршал. — Впрочем, раньше…
— Раньше он не принимал таких нелепых решений! — проворчал Сеорл. — Какая кобыла его лягнула? Еще вчера у него не было и следа подобных мыслей!
— Да что тут гадать-то… неважно уже, откуда они у него, значит, мысли эти, так? — Брего, старший по званию среди собравшихся, все круче брал дело в свои руки. — Рохан спасать надо! Так, нет? Значит, эта, войско-то из похода… э… ну, не вернется, ясно ведь, так, нет? Не вернется, это мы все понимаем. Так как короля-то переупрямить-то?
— Быть может, когда его гнев остынет… — предположил Эотайн. — Можно будет поговорить с ним снова…
— А откажет если вновь? — гнул свое Третий Маршал.
— Тогда вновь соберемся и посоветуемся. — Эотайн уклонился от прямого ответа.
— Ну… эта… что скажут Холбутла-мастер и почтенные гномы? — Брего повернулся к Фолко и его друзьям.
Торин пожал могучими плечами:
— На войне приказы королей не обсуждаются. Мы можем сколько угодно спорить с правителем в Совете, но, если он все же поступит по-своему, надлежит исполнить приказ.
— Даже если он… ну, того… страну, понимаешь-скать, погубит, а народ, ну, уцелевший там, значит, в рабство ввергнет? — в упор спросил Брего. Могучего сложения, шириной плеч он почти не уступал гному.
Светло-карие глаза Третьего Маршала потемнели. Фолко вспомнил, что Брего приходится дальним родственником Эодрейду, и, если не принимать в расчет сына и дочь короля Рохана, Третий Маршал оказывался, пожалуй, одним из первых наследников короны Эдораса…
— А… это… что сделать должны… ну… преданные воины… то есть народу своему преданные… если правитель, значит, ведет всех к неминуемой погибели? — не унимался Брего, распаляясь все больше и больше.
Фолко скрестил руки на груди и прищурился. Похоже, дело идет к перевороту. Хорошему полководцу и смелому бойцу, Брего не будет так уж трудно склонить на свою сторону остальных Маршалов. И если войско останется в стороне… то тот же Брего может открыто бросить вызов Эодрейду, обвинив того в чем угодно, вплоть до посягательств на честь его, Брего, супруги. А в поединке у Третьего Маршала шансов куда больше… А быть может, он и не унизится до лжи — роханцам она вообще не свойственна, — прямо заявив, что король безумен и более не может править. И в том и в другом случае исход один — поле, суд мечами. Неужели Третий Маршал всерьез задумал стать Первым?
Фолко обменялся быстрыми взглядами с Торином и Малышом. Маленький Гном сохранял дурашливо-сонливый вид, но хоббит понял, что это лишь притворство. Рука Строри лежала на рукоятке топора: он был готов к бою.
— Сделать так, чтобы рискованный приказ правителя привел бы войско к победе, а не к поражению, — пожал плечами Торин. — Во всяком случае, так принято у нас, гномов.
Брего хлопнул себя по коленям от досады:
— Арр! Ну… Э… Представь — король, он, значит, приказывает войску — э… всему… значит, со скалы броситься. Как его ты тогда «к победе приведешь»?!
— Тут можно спорить, — спокойно возразил Торин. — Ты разве не помнишь, почтенный Брего, я правителю возражал. И мыслю, что сейчас войну начинать бесчестно. Хотя — коли повезет — и не такое осилить можно. Королевское слово… Ладно, оставим. Сейчас что ховраров, что хазгов разбить можно. Другое дело, потом нам со всей Степью схватиться придется, да еще и «с Арнором в придачу!.. Но первое, что задумали, повторю, очень даже по плечу. Может статься, кабы не договор, я сам бы предложил такое. Внезапность — мать победы, как говаривали у нас в Халдор-Кайсе…
— Так ты что же, согласишься с этим безумием? — высоким голосом выкрикнул Брего, от волнения обретший вдруг небывалое красноречие.
Торин в ответ лишь покачал головой:
— Не хочу я с тобой ссориться, Третий Маршал. И сколь смогу, короля от этих его намерений отговаривать буду. И не потому, что нам по шапке дадут, а потому, что королевское слово — оно любых побед дороже. Там, где можно решить дело миром, зачем воевать? А слово Эодрейда сейчас для Рохана ценнее пеших дружин да конных сотен. Но вот ежели слову короля перестанут верить… — Гном тяжело вздохнул.
Наступило молчание. Все! Дальше говорить — что круг без точила вертеть.
Фолко понимал, что Брего сейчас колеблется: объявить ли о своих намерениях в открытую или все же повременить.
Нужно было вмешаться. В полку Фолко состояли не только коренные роханцы, немало и воинов других народов — арнорцев, гондорцев, Беорнингов, прибилось даже несколько бардингов из Приозерного Королевства. Со многими из них хоббит сдружился еще в дни Весеннего Похода… Как и Фолко, они получали жалованье из королевской казны, и поднять их для защиты Эодрейда ничего не стоило. Полк пеших лучников крепче, чем в ежедневный восход солнца, верил в слово своего маленького командира, «чей рост никак не соответствовал доблести».
Так что в случае чего Фолко смело мог полагаться на, самое меньшее, сотню хорошо обученных стрелков — родом не из Рохана. Примерно две сотни таких же воинов из числа панцирников пошли бы за Торином и Малышом…
«Да ты, верно, совсем избезумился, брат хоббит!» — сам себе вдруг поразился Фолко. И было от чего — он, оказывается, способен уже хладнокровно прикидывать, на кого он сможет опереться в случае внутренней замятии у роханцев и на чью сторону сам встанет при этом!
И тут Фолко стало по-настоящему страшно. Он вдруг осознал, что уже был готов, под каким-либо предлогом выбравшись отсюда, отдать приказ своей избранной сотне занять оборону вокруг королевских покоев и убивать всякого, кто посягнет на Эодрейда. Хоббит словно наяву увидел Брего, размахивающего широким мечом, и неровный строй воинов, что шли за ним на приступ… Фолко помотал головой, усилием воли отгоняя страшное видение.
