Елена Звездная - Жена воина, или Любовь на выживание
— И что ты задумала? — прямо спросила я.
Киара МакЭдл рассмеялась, а затем ответила:
— Аэ отпустит тебя, у него нет выбора. Об остальном расскажу при встрече. И очень прошу тебя, пантеренок, не терзайся на тему «если бы» и «как он так мог».
Я сглотнула и прошептала:
— Больно, мам.
Она больше не улыбалась, лишь с грустью сказала:
— Ты влюбилась.
Молча кивнула.
— Знаешь, — мама придвинула кресло ближе к монитору и словно стала ближе ко мне, — по-настоящему больно нам делают действительно любимые люди, это так. И я понимаю, что ты не ждала подобных действий со стороны повелителя, но просто пойми — он не мог поступить иначе. Не потому что плохой и не потому что решил сделать тебе больно, а исключительно по причине того, что он тар-эн. Он воин, Киран, и выражать свои серьезные намерения иначе не может. Если воин любит — становится той каменной стеной, что защитит от всего мира. И ему совершенно не понятна твоя обида, маленькая моя, ведь он убежден, что поступает правильно.
— Это не правильно, мам, — слезы снова по щекам, — это подло.
— Ох, Кира! — Она откинулась на спинку кресла, снова сложила руки, подумала и выдала: — Хорошо, представь ситуацию — вы идете вместе по дороге, на вас гипотетически нападают. Гипотетически, потому что нападать на главу клана Аэ никто никогда не рискнет, идиотов нет. Так вот, на вас нападают, что ты будешь делать — отойдешь в сторонку и подождешь, пока твой воин размажет всех врагов, или же ринешься в бой наравне с ним?
— Второе, естественно, — выдохнула я. — Мам, тут даже без вариантов, стоять в стороне я точно не буду.
Усмехнувшись, мама добила:
— И этим смертельно его оскорбишь.
— Что?! — потрясенно переспросила я.
— Ситуация, Киреныш, в которой ты бросаешься в бой наравне с воином, говорит о том, что ты не доверяешь ему и не убеждена в его способности защитить тебя и ваших детей. Это как удар в спину. Смертельное оскорбление. Для тар-эна это оскорбление, Кир.
— Но, мама! — Я подскочила, чем потревожила Икаса, который тоже прятался, как и я, но за другим креслом. — Это бред! Да я просто не смогу стоять в стороне и смотреть, как Эран сражается! А если его ранят? А если убьют! Да я себе этого никогда не прощу. И стоять в стороне… Да пусть хоть сто раз обижается! Я сделаю так, как считаю нужным, и потом пусть злится. Знаешь, лучше живой и злой, чем гордый, но покалеченный!
И вот я все это выпалила, а мама смотрит на меня и снисходительно улыбается. Так снисходительно и чуть-чуть насмешливо.
— Эран рассуждает так же, да? — догадалась я.
Мама кивнула.
Я снова села, но уже не на пол, а в кресло. На душе тяжесть такая неподъемная, потому что я отчетливо понимаю:
— Не смогу так жить.
— Знаю, — мама тяжело вздохнула, — я это знаю. Ты начинаешь осознавать. А повелитель Дард Аэ никогда не поймет. Мне очень жаль, Кира, но будущего у ваших чувств нет.
И вот странное дело, я была зла на Эрана, обижена до слез, и единственным моим желанием было уйти и вообще больше никогда его не видеть, но когда мама говорила вот так, что вообще ни шанса, я почему-то с трудом сдерживалась, чтобы не сказать: «Ты не права, мы будем вместе». Не логично, да, но что-то у меня в последнее время вообще тяжело с логикой. Мама права — я влюбилась. Действительно влюбилась и вообще, кажется, с первого взгляда, а это очень сложно, когда разум твердит «нет», а ты забыть не можешь тот поцелуй у моста. И как он закрыл меня от папандра. И как обнимал ночью, осторожно, едва касаясь. И как смотрит — такое ощущение, что когда он на меня смотрит, в его глазах я вижу отражение бесконечного летнего неба. И мне бы хотелось, безумно хотелось привести его в университет, показать корабли и как я летаю. И в ночной клуб с ним, чтобы обнял на танцполе и я почувствовала, как волны мелодии уносят нас. И как было бы здорово получить букет цветов, которые он выбрал для меня… Но… Но помню его спокойное: «Воины не танцуют». Да и сомневаюсь, что Эран позволил бы мне полетать на каком-либо из гаэрских кораблей, ведь если учесть уровень технологий Иристана, наши корабли для них просто примитивны.
И что остается в сухом остатке? Для меня любовь — это красивые отношения, цветы, кафе, бег под летним дождем, аквапарк с аттракционами и возможность, примчавшись к любимому, выпалить: «У меня по стрельбе высший балл! Высший, все парни обзавидовались!» или «На учениях потеряли управление, едва не влетели в астероиды, чуть не погибли, но я справилась! И даже корабль не сильно пострадал!» Маме я такое сказать могу, гаэрскому парню тоже, в принципе особенно если он тоже будет капитан или просто военный. А смогу ли я подобное сказать Эрану? Сомневаюсь.
Для него любовь это совсем иное — женщина, запертая в безопасности в его доме, секс, дети… и все. Потому что для него так правильно.
Горько. Мне горько.
Открылась дверь, вошла женщина… или правильнее будет рабыня? Поклонилась низко, не то что с уважением, с каким-то трепетом и произнесла:
— Ваш завтрак подать сюда, принцесса Киран?
Есть совершенно не хотелось, но стоило взглянуть на Икаса, и я вспомнила, что еще не кормила его. И так стыдно стало.
— А где у вас кухня? — спросила я, торопливо поднимаясь и отключая связь со словами: — Мам, потом тебя наберу.
Женщина была несколько удивлена моим вопросом, но, поклонившись, потопала вперед, указывать направление. А за дверью нас снова ждали две хейры! И вот мы пошли, а эти величественно двинулись следом.
Несмотря на недовольство хозяином дома, сам дом мне нравился невероятно. Здесь было светло, просторно, много солнечных лучей, ветер, свободно гуляющий меж прозрачных занавесей, ковры, которые делали шаги бесшумными, и чисто так, вот у меня в комнате даже в общежитии так чисто не было, а тут буквально блестит все. Все-все — стекло, полы, поверхность мебели, хрусталь. Ощущение сказочности и нереальности! И вместе с тем… мне тут действительно нравилось, как-то все легко, свободно и изящно.
Странности начались, едва синекожая женщина подвела меня к внушительной двери, из-за которой доносился веселый смех. Потому что сама женщина открыла дверь, поклонилась мне, но туда не вошла. И я уже хотела спросить почему, но:
— Исчезни, отродье! — раздался грозный окрик, и на пороге показалась иристанка.
Светлокожая, дородная, со светлыми, заплетенными в тугую косу волосами и в светлой одежде. Она замерла на пороге, а потом радостно воскликнула:
— Принцесса Киран!
— Здравствуйте, — ответила донельзя удивленная я.
— Здравствуйте! — восторженно разглядывая меня, ответила женщина. — Вы за едой для зверя?
