Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир"

Выродки не обзаводились семьями. Их род начинался с них и заканчивался ими. Они презирали мир и упивались войной. В бою бились со звериной яростью и зачастую умирали там же — на поле брани. Их клич и последние слова: «Во славу Стаи!»

Лорд Айвиль отдал младенца нянькам; те вскармливали детей молоком самой сильной кобылы. И едва спрятал ритуальный нож в ящик, где хранились сотни других ножей, как стражник доложил ему о прибытии в замок герцога Лоя Лагмера — одного из претендентов на трон Шамидана.

Киаран Айвиль покинул логово Стаи и поскакал в крепость.

Герцог Лагмер ждал хозяина в гостевой башне, в зале, завешанном коврами и застеленном медвежьими шкурами. Слуги развели огонь в камине, принесли вино, фрукты и вяленое мясо. Ни к чему не притрагиваясь, Лагмер разглядывал серебряные кубки и вазы, резную мебель, живописные картины в позолоченных багетах — и мрачнел. Лорд Айвиль слыл самым богатым человеком в королевстве. Владея небольшим земельным наделом, он был богаче короля! В смутные времена вражеские войска обходили его деревни и замок стороной, а всё потому, что военачальники либо пользовались услугами Айвиля, либо планировали воспользоваться в будущем. Выродки стоили дорого, но для нанимателя они стократ увеличивали вероятность победы в предстоящих сражениях.

— Вы впервые у меня в гостях, ваша светлость?

Лагмер обернулся на голос. Оскорбительный вопрос. На иерархической лестнице герцоги стоят чуть ниже короля. Да и сам король тоже герцог. Их знают в лицо и не путают с другими дворянами. Визит высочайшей особы в чей-то замок — для хозяина целое событие. Лишь немногие удостаиваются такой чести. А этот напыщенный наглец одной лишь фразой опустил важного гостя до уровня обычных посетителей, чьи лица смешались у него в памяти.

Вспомнив о причине своего приезда, Лагмер проглотил резкие слова и ответил ровным тоном:

— Впервые.

— Не желаете снять плащ?

— Предлагаю перейти сразу к делу, — произнёс Лагмер.

Дожидаясь Айвиля, он изрядно продрог. За полчаса огромное помещение не успело прогреться. Его не отапливали вряд ли в целях экономии. Скорее всего, хозяин наёмников принимает проверенных людей в другом зале или в другой башне.

Скинув с себя плащ, отделанный мехом, Айвиль предстал перед Лагмером в кожаных штанах и куртке. Ремень плотно обхватывал узкую талию. На боку чехол с фамильным кинжалом, на рукояти переливались драгоценные камни. На груди коллар — звенья причудливой формы чередовались с искристо-коричневыми бриллиантами, оправленными в золото. Наряд и украшения подчёркивали достоинства фигуры.

Айвиль наполнил кубки вином, один протянул Лагмеру. Он отказался жестом.

— На вежливость принято отвечать вежливостью, — сказал Айвиль. — Или вы с этим не согласны?

Лагмер взял кубок, проследил, чтобы хозяин пригубил бокал первым, и лишь тогда сделал глоток.

Они расположились в креслах у камина.

— Я внимательно слушаю, ваша светлость, — проговорил Айвиль, вытянув ноги к огню. Сапоги из чёрной кожи приобрели тёмно-рубиновый цвет.

— Мне нужна сотня Выродков.

— С кем собрались воевать?

— Не с вами, это точно, — усмехнулся Лагмер, наслаждаясь теплом и отменным вином.

— Я спрашиваю не из праздного любопытства. Представьте такую ситуацию. — Айвиль отхлебнул вина и поставил кубок возле ножки кресла. — Сегодня я дам сотню Выродков вам, завтра дам сотню вашему соседу, а послезавтра вы устроите между собой небольшую войну. Возникнет конфликт интересов. Выродки не убивают друг друга, а я не возвращаю денег. Уверен, что такой исход дела вас не устроит.

— Не устроит. И всё же, я не могу сказать вам имя моего противника.

Айвиль сплёл на животе пальцы:

— Хорошо. Тогда возьмите пять сотен наёмников. А я на время, пока вы решаете свои вопросы, откажусь от сделок.

— Сколько я должен заплатить?

— Смотря какими деньгами.

Лагмер выудил из прикреплённого к поясу кошелька золотую монету с изображением быка и протянул Айвилю:

— Моей чеканки.

Айвиль подкинул её на ладони, покрутил в пальцах:

— Мне кажется или ваши монеты стали легче?

— Не выдумывайте, — оскорбился Лагмер.

— Чтобы избежать недоразумений, мы произведём расчёты в золотомонетных фунтах.

Лагмер мысленно выругался: этого прохиндея не проведёшь.

— За пять сотен Выродков вы заплатите пять фунтов. Плюс трофеи, какие они захватят. Расходы на пропитание моих людей вы тоже берёте на себя.

Пытаясь скрыть растерянность, Лагмер проглотил вино, не чувствуя вкуса. Отставив кубок, вытер губы ладонью:

— Многовато за одно сражение.

— Одно или десять — мне всё равно, — пожал плечами Айвиль и вернул монету Лагмеру. — Я беру плату за месяц. Деньги вперёд.

— Если бы я собирался воевать целый месяц, я бы выложил эту сумму не раздумывая. Но речь идёт об одном сражении.

— Вы не учитываете время, которое Выродки потратят на дорогу до поля брани и обратно. Не учитываете время, которое они потратят на изучение местности и боевое слаживание. А я учитываю. Мои люди — не крестьяне и не скот. Я не отправляю их на убой. Они должны выиграть сражение и вернуться живыми.

— Мне нужна только сотня.

— Тогда скажите, с кем собрались воевать. И ударим по рукам.

— Не ударим. — Лагмер выбрался из кресла и направился к двери. На пороге оглянулся. — Хочу нанять убийцу.

После недолгих переговоров Айвиль распрощался с гостем и вернулся в логово Небесной Стаи. Первым делом обсудил детали убийства с исполнительницей — юной девушкой с многозначительным именем Игла. Затем собрал командиров отрядов и вместе с ними склонился над картой.

— 1.6 ~

На дозорной площадке, расположенной наверху господской башни, холод ощущался особенно остро. Между каменными зубцами свистел промозглый ветер. Солнце пряталось за низкими облаками. Деревню, примыкающую к Мэритскому замку с востока, заволокло клубами сизого дыма: крестьяне прогревали жилища. За северной крепостной стеной простиралась грязно-жёлтая степь. Высокая трава с длинными пушистыми метёлками, носившая название «кобылий хвост», колыхалась из стороны в сторону как бурливое море. На западе и юге чернели поля.

— Скоро ты станешь королевой, и жизнь изменится, — проговорил Флос, глядя одним глазом на дорогу, бегущую через степь к кленовой роще, одетой в золотисто-красный наряд.

Второй глаз Флоса был затянут бельмом. Когда-то Флос щурил его только на людях. Потом привычка укоренилась, веко задеревенело, и последние десять лет с сурового лица не сходила ехидная гримаса.

— Моя жизнь или ваша, отец? — тихо спросила Янара, кутаясь в накидку из овечьей шерсти.

Флос повернулся к ней:

— Наша жизнь, Янара. Твоя, моя, твоего брата и твоей сестры.

Порыв ветра взъерошил его седые волосы, взлохматил мех на воротнике поношенного плаща. Флос вытер слезу, блеснувшую в уголке больного глаза, и отвернулся.

Янара с горькой усмешкой посмотрела ему в спину. Что он знает о её жизни? Если бы отец приехал два года назад, она бы упала ему в ноги и до хрипоты умоляла забрать её. Год назад она бы радовалась как щенок ласковому слову, тёплому взгляду. Сегодня Янара даже не спросила, зачем отец пришёл, и не могла дождаться, когда он уйдёт.

Флос добрую половину жизни провёл в сражениях. В битве на Гнилом поле он закрыл собой короля Осула и поймал грудью стрелу. Поступок смелый до безрассудства: король был закован в латы, а Флос бился в стёганом гамбезоне — в одежде из нескольких слоёв ткани. Король Осул оценил храбрость воина, возвёл его в рыцари и подарил ему земельный участок на восточной границе страны и дозорную башню-каланчу в придачу. Из окон-прорезей просматривалась степь. В обязанности Флоса входило наблюдение за передвижением степных кочевников. Если те нарушали границу, он зажигал огонь в каменной чаше, установленной на смотровой площадке. Эти-то дикари и убили его супругу, мать Янары, когда та возвращалась из деревни.