Кира Касс - Единственная
Похвала Джорджии отличалась от тех, к которым я привыкла. Я знала, как реагировать, когда папа твердил мне, что я прекрасно пою, или Аспен говорил, что в жизни не видел девушки красивее… Но эти слова? Они взволновали меня не на шутку.
— По правде говоря, я удивлена, что король вообще позволил вам остаться после всего, что вы сделали. Одно только выступление в «Вестях» чего стоит… — Джорджия присвистнула.
— Он рвал и метал, — рассмеялась я.
— Удивляюсь, как вам удалось выйти оттуда живой!
— Должна сказать, я и сама этому удивляюсь. И мне постоянно кажется, что меня вот-вот вышвырнут.
— Но Максон очень тепло к вам относится, разве не так? Достаточно только посмотреть, как он вас оберегает…
Я пожала плечами:
— Иногда я в этом уверена, а иногда вообще ничего не знаю. Сегодня был неудачный день. И вчера тоже. И позавчера, если уж начистоту.
— И все равно мы болеем за вас, — кивнула она.
— За меня и еще за кое-кого, — поправила я.
— Верно.
И снова она ни намеком не выдала вторую их фаворитку.
— А зачем вы тогда в лесу сделали передо мной книксен? — спросила я. — Просто смеха ради?
Джорджия улыбнулась:
— Я понимаю, временами по нашим действиям этого не скажешь, но нам и в самом деле небезразлична судьба королевской семьи. Если с ними что-то случится, южане победят. Если они придут к власти… Ну, вы же слышали, что сказал Август. — Она покачала головой. — В общем, я была совершенно уверена, что смотрю на свою будущую королеву, а потому решила, что вы заслуживаете по меньшей мере книксена.
Этот довод показался мне таким неуклюжим, что я снова рассмеялась:
— Вы просто не представляете, как приятно ради разнообразия поговорить с девушкой, с которой мне нечего делить.
— Что, тяжело? — с сочувственным выражением спросила она.
— Чем меньше нас становится, тем хуже. Ну, я понимала, что так оно и будет… Но сейчас у меня такое ощущение, будто все превращается из борьбы за то, чтобы стать той, кого Максон выберет, в борьбу за то, чтобы он не выбрал кого-то другого. Наверное, я непонятно выразилась?
— Почему, все понятно. Но вы же сами на это подписались.
— В том-то и дело, что не подписывалась, — фыркнула я. — Меня… подбили подать заявку. Я никогда не хотела стать принцессой.
— В самом деле?
— В самом деле.
Джорджия улыбнулась:
— Если вам не нужна корона, вы, пожалуй, и есть та, кто больше всего ее заслуживает.
Я посмотрела на нее и по ее широко раскрытым глазам поняла, что она искренне так считает. Мне очень хотелось расспросить Джорджию поподробнее, но тут из Главного зала вышли Максон с Августом. Оба были на удивление спокойны. Позади на расстоянии следовал один-единственный гвардеец. Август посмотрел на свою невесту с таким видом, словно за несколько минут ее отсутствия уже успел по ней соскучиться. Наверное, потому он и взял ее с собой во дворец.
— У тебя все хорошо, Америка? — спросил Максон.
— Да. — Я обнаружила, что снова не могу смотреть ему в глаза.
— Уже утро, тебе пора к себе, — заметил он. — Гвардейцы поклялись никому не рассказывать о том, чему стали свидетелями, и я был бы признателен, если бы ты сделала то же самое.
— Разумеется.
Моя холодность, похоже, вызвала его недовольство, но как еще я должна была себя вести?
— Мистер Иллеа, рад был с вами познакомиться. Надеюсь в самом ближайшем времени снова встретиться с вами. — Максон протянул руку, и Август непринужденно пожал ее:
— Если вам что-нибудь понадобится, только скажите. Мы действительно на вашей стороне, ваше высочество.
— Спасибо.
— Идем, Джорджия. Кое-кому из здешних гвардейцев явно очень хочется взять нас на мушку.
Она засмеялась:
— Увидимся, Америка.
Я кивнула, совершенно уверенная, что вижу ее в последний раз. От этого было грустно. Она прошла мимо Максона и взяла Августа за руку. Сопровождаемые гвардейцем, они вышли из дворца, и в холле остались только мы с Максоном.
Он поднял на меня глаза. Я промямлила что-то и, махнув рукой в сторону лестницы, двинулась в ее направлении. Возмущение, которое вызвало у него предложение выбрать меня, лишь растравило боль, которую причинили мне его вчерашние слова в библиотеке. Я думала, после той ночи в убежище мы достигли какого-то понимания. Но, похоже, все стало еще сложнее, чем было, когда я пыталась разобраться в своих чувствах к Максону.
Я не знала, какое значение это имеет для нас. И существует ли еще «мы» вообще.
Глава 7
Я очень спешила подняться к себе, но Аспен все равно меня опередил. Это было неудивительно. Он знал дворец как свои пять пальцев, так что ему это ничего не стоило.
— Привет, — произнесла я, не очень зная, что сказать.
Он быстро обнял меня и отстранился:
— Ты молодчина.
— Правда? — улыбнулась я.
— Ты поставила их на место, Мер. — Рискуя жизнью, Аспен большим пальцем погладил меня по щеке и улыбнулся. — Ты заслуживаешь счастья. Мы все его заслуживаем.
— Спасибо.
Аспен, взяв меня за запястье, сдвинул браслет, который Максон привез мне в подарок из Новой Азии, и коснулся того, который я смастерила из подвешенной на шнурок пуговицы, подаренной им. Взгляд у него сделался грустным.
— Мы с тобой скоро поговорим. По-настоящему. Надо много всего обсудить. — С этими словами Аспен двинулся прочь по коридору.
Я со вздохом обхватила голову руками. Неужели он подумал: если я отказала повстанцам, это значит, что я решила дать Максону от ворот поворот? И что я горю желанием возобновить отношения с ним?
А с другой стороны, разве я только что не оттолкнула Максона?
Разве я не думала вчера, что Аспен должен остаться в моей жизни?
Почему тогда все так плохо?
В Женском зале царила мрачная атмосфера. Королева Эмберли писала кому-то письма, время от времени поглядывая на нас четверых. Селеста запаслась кипой журналов и залегла с ними на диван. Крисс весьма предусмотрительно захватила свой дневник и что-то записывала в нем, как всегда пристроившись неподалеку от королевы. Ну почему мне не пришло это в голову? Элиза раздобыла где-то набор карандашей и что-то рисовала у окна. Я сидела в разлапистом кресле рядом с дверью и читала книгу.
Мы даже не смотрели друг на друга.
Я пыталась сосредоточиться на тексте, но мои мысли постоянно съезжали на ту, кого повстанцы хотели бы видеть в роли принцессы, если ею не стану я. Селеста пользовалась огромной популярностью, и ей не составило бы никакого труда повести людей за собой. Интересно, они представляют, какая она искусная манипуляторша? Если они знают про меня, то вполне могут знать и про нее. Может, в ней и в самом деле есть что-то такое, чего я не замечаю?
Крисс — милая девушка и, судя по опросу в том журнале, тоже относится к числу народных любимиц. Да, семья у нее не слишком влиятельная, но если кто-то из нас и достоин стать принцессой, то это она. Она производит такое впечатление. Да, она не идеальна, но очень славная. Наверное, это и привлекает в ней людей. Иной раз даже мне самой хотелось равняться на Крисс.
Меньше всего я бы заподозрила Элизу. Она призналась, что не любит Максона и находится здесь из чувства долга. Я искренне надеялась, что под долгом она подразумевает долг перед своей семьей или своими новоазиатскими корнями, а не перед повстанцами. К тому же она всегда такая сдержанная, такая невозмутимая. В ней нет ни капли бунтарского духа.
И именно поэтому меня вдруг охватила твердая уверенность в том, что именно она их запасной вариант. Она не пыталась бороться и открыто призналась в том, что не испытывает к Максону пылких чувств. Может, у нее просто не было необходимости бороться, потому что она знала о существовании армии молчаливых сторонников, которые все равно посадят ее на трон?
— Ну, хватит, — произнесла королева неожиданно. — Подойдите ко мне, все четверо.
Она отодвинула шаткий столик и поднялась. Мы нерешительно приблизились.
— Вы все как в воду опущенные. Что случилось? — осведомилась она.
Мы переглянулись. Объяснять не хотелось никому. В конце концов — кто бы сомневался! — подала голос Крисс:
— Ваше величество, мы просто неожиданно осознали, насколько острое между нами соперничество. Расклад сил в отношениях с принцем стал нам несколько более ясен, и нам пока сложно переварить эту информацию и разговаривать друг с другом как ни в чем не бывало.
Королева понимающе кивнула.
— Вы часто вспоминаете Натали? — спросила она.
С отъезда той не прошло и недели, и я вспоминала ее едва ли не каждый день. Кроме того, я постоянно думала о Марли и время от времени о других девушках.
— Все время, — тихо призналась Элиза. — Она была такая живая и веселая.
Ее лицо озарилось улыбкой. Я всегда считала, что Натали действует Элизе на нервы, ведь она такая сдержанная, в отличие от бесшабашной Натали. Но, видимо, это был пример притяжения противоположностей.
