Иней Олненн - Цепные псы одинаковы
— Вставай, Рунар. Пошли, не то быть беде.
Рунар ждал смерти и хотел ее, потому слов Ингерда не понимал. Ингерд обхватил его за плечи и поднял.
— Давай, Вепрь, ну же!.. Это проклятое место, оно погубит нас.
И он повел уже бессильного врага своего, поддерживая его, как друга, прочь, и вдруг — гадюка с шипением злым из-под камня выползла, к ноге Рунара скользнула, обвилась и ужалила. Вскрикнул Рунар, пошатнулся, на спину запрокинулся, и брызнула кровь алая изо рта да из глаз да прямо на Камни.
Ужасом безмолвным охваченный, глядел Ингерд, как запенилась на шершавой поверхности кровь, и поползли трещины, как лапы хищные паучьи, и закрошился Камень. А под землей, под самыми ногами, будто молот стопудовый ударил. Долго тишина стояла, а потом вздрогнула земля, и глухой стон предсмертный прокатился по ней. Стон был долгим, протяжным, он отозвался далеко в Горах, и задвигались Горы. Ожил Каравех, обжег небо огнем и зачернил его дымом. И обожженное небо опустилось к земле низко, чтоб в последний раз взглянуть на ту, которую любило больше всего.
И пошел снег.
Он покрыл собой деревья, согнув их ветви, и травы прижал к земле, сломал хлебные колосья. Снег убелил крыши домов и волосы людей, и холодными каплями стекал по лицам, похожий на слезы. И люди кричали и плакали, потому что пришла беда.
Ингерд долго глядел в небо и ощущал лишь пустоту. Рунар лежал неподвижно, подплывая кровью, и умирал, как и жил, — ни за что.
Из-за камня выползла гадюка, свернулась тугим кольцом и обратилась в эриля Хёльмира. Несколько мгновений он и Ингерд глядели друг на друга.
— Что ж, — сказал наконец Ингерд. — Сегодня ты победил.
— Да, — торжествующим эхом откликнулся темноликий эриль.
— Доволен ли ты?
— О да!..
— Достанет ли тебе этой победы?
— Нет.
Эриль Хёльмир покачал головой, с длинных волос заструилась вода.
— Нет — пока я жив. Я пойду за тобой по пятам и никогда не собьюсь со следа, ибо на нем всегда будет кровь. Пока есть хоть одна душа, открытая для тьмы — я буду жить и мне будет пища. Наша битва только началась, маэр.
— Тогда берегись, колдун, потому что я всегда буду стоять на твоем пути, я и такие как я, и твое торжество не будет долгим. Ты будешь убивать, но я буду воскрешать, и мое воинство всегда будет сильнее твоего.
— Что ж, расстояние есть для того, кто идет, маэр.
— А для того, кто хочет знать, времени не существует.
— Ты хороший ученик, — усмехнулся эриль Хёльмир. — Хок наи, эгни ве!.. Я слов на ветер не бросаю, маэр.
— Хок наи эгрима. Я тоже.
И они пожали друг другу руки, как поединщики на поле боя, чтобы, разняв их, в следующий миг стать смертельными врагами.
Шел во чистом поле я,
Думу думал крепкую.
Ждет ли меня матушка,
Ждет ли меня батюшка,
Дом родной стоит ли
Над рекой широкой?
Шел я да из битвы,
Из сечи из кровавой.
Полегла дружинушка,
Сложили други головы,
В далекой во чужбинушке
Спят в земле сырой.
Шел во чистом поле я,
Нес раны я жестокие
И во траве высокой
Нашел могильный холм.
Заныло сердце храброе,
Слеза из глаз скатился.
Присел я у могилушки,
Подняться нету сил.
Не увидать мне матушку,
Не увидать мне батюшку,
В дом родной порожек
Не переступать.
Ослабли мои ноженьки,
Остыла моя кровушка,
И в этом чистом поле
Мне, видно, умирать…
Снег, выпавший в Духов день, так и не растаял. Урожай погиб, замерзло Соль-озеро. С Белого Моря наползали льды.
Эрлиг Белый Тур кликнул клич и собрал всех, кто пойдет за ним. Он хотел вести свой народ через Горы в земли другие, чтоб спастись от голода и гибельных холодов. Многие пошли за ним, но многие остались. Кто гнева бёрквов испугался, а кто — как жадные Боргвы, Годархи и Стигвичи — понадеялись, что им земля достанется, когда все уйдут.
— Идите, идите, — говорили они Туархам и Торвалам, что котомки увязывали, беря лишь самое нужное, — все одно вернетесь, духи не пропустят вас. А когда вернетесь — не обессудьте, ваши земли станут нашими, не поделимся.
Стон и плач стоял над Махагавой — многие старики, обузой быть не желая, от пути отказались, и детям должно было оставить их, чтоб спасти своих детей. Все готтары всех племен дорогу отринули, говоря:
— Здесь родились, здесь жизнь прожили, не бросим землю свою теперь. А новое нам начинать уже поздно.
Страх и горе царили кругом, на долгие дни серые тучи скрыли солнце, и время от времени сыпали то дождем, то снегом. Ингерд пришел к озеру Остынь. Озеро оделось льдом, берега засыпало снегом, по льду от острова до берега Соколы переносили добро, отбирая то, что возьмут с собой. Лица их были хмуры, и угрюмое молчание стыло промеж людей, иногда разбиваемое глухим материнским рыданием или пронзительным детским плачем. Ингерд шел по льду к острову, и Соколы безмолвно расступались перед ним.
Яна он отыскал в самом стане, в амбаре, он отмерял каждому столько муки, сколько хватит, чтоб не умереть с голоду в пути. Вьючные мешки с собой брать строго-настрого запретил. Недовольные были, но никто не роптал.
— Здорово, Ян.
Ингерд остановился против него. Ян распрямился.
— Здорово, Ветер, — ответил он.
Долго они глядели друг на друга, словно между ними легла целая жизнь, да и то сказать — время, когда в дозоры вместе хаживали, когда в бою плечом к плечу бились, минуло безвозвратно. Их пути давно разошлись и чужаками их сделали. Не о чем им было говорить, и радости от встречи было немного — живы оба, и ладно. Ян кивнул на дверь, они вышли, и через весь стан Ян повел Ингерда куда-то.
— Твой наказ исполнил я, — говорит, — женщину твою сберег.
Голос его дрогнул. Ингерд шел молча.
— Пытались Асгамиры два раз наш остров воевать. В первый раз отбились, во второй раз Медведи помогли. Не ждали мы помощи, а их будто надоумил кто.
Ингерд все молчал.
— Теперь вот уходим мы, бросаем все. Землю бросаем, добро, стариков своих, — голос Яна звенел от гнева и отчаяния. — За Туром идем, но дорогу лишь я знаю.
И вдруг остановился резко, Ингерда за плечо схватил.
— Что молчишь, Ветер?! — яростно бросил он ему в лицо, а в глазах слезы кипели. — Знаешь ли ты, что сердце я свое здесь оставляю? Знаешь ли ты, что такое любить и не быть рядом с тем, кого любишь?
Ингерд взглянул на него и все понял.
— Знаю, — глухо ответил он.
— Знаешь ли ты, что такое любить и не быть рядом с тем, кого любишь, потому что смерть между вами?
— Знаю.
— Хорошо, я по-другому спрошу тебя. Знаешь ли ты, что такое любить и не быть рядом с тем, кого любишь, потому что нет любви в ответ?..
