Дмитрий Гаврилов - Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы
Ольга схватила было зверя за шкирку, но одумалась и положила Баюна, где взяла:
— И что, по-твоему, мне следует сделать, если я хочу остаться собой!?
— Прежде всего — отпустить меня!.. Спасибо, — добавил кот, приземлившись. — И это молодая ведьма, постигшая секреты ворожбы, спрашивает бедного Баюна?
— Ведьмой мне быть не приходилось, но сейчас… — Ольга вскинула руки к небу, и рассмеялась, вспомнив, как неуклюже колдовал Ругивлад тогда на дороге, сотворив трехголовое чудовище.
— Э! Осторожнее! Не подпали мне шкуру! Она единственная в своем роде.
Но уже вскоре зверь оставил юродство, он выгнул спину и тихонько заурчал, довольный ласками. Ольге очень хотелось расспросить Баюна о том, что давно не давало покоя, но он свернулся на груди клубком и задремал, утомленный своими путешествиями. Девушка не поверила усатому обманщику, уши его по-прежнему хищнически ходили на макушке, выискивая опасность. Имея такого сторожа, можно было спать спокойно, если она вообще просыпалась…
— Очнись! Ольга, очнись!
Девушка открыла глаза. Над ней склонился Свенельд, он был уже полностью готов и тревожно поглядывал в сторону ущелья.
— Доброе утро! — потянулась она.
— Ты чуешь тревогу!? В воздухе повисла смерть! Здесь находиться опасно. Давай-ка быстро перекусим, да и уходим!
— А где кот?
— Какой кот? — не понял старик.
— Значит, это только сон? — огорчилась девушка и увидела, как Свенельд ловко орудуя ножом, разделывает закопченную конину.
— Как бы не так, — промурлыкал Баюн, облизываясь.
— Вот и он!
— Ну, Свенельд! Не жадничай! Я голоден, вечно голоден! Мне, пожалуйста, вон то ребрышко, — немало не смущаясь, зверь показал острые белые клыки.
— Погоди, а где же твой хозяин? Где Ругивлад, черный волхв?
— Почем я знаю! — с ожесточениемя чавкая, кот разделывался со своей долей, — Дайте пожрать спокойно! Когда я ем — я глух и нем.
Девушка глянула на Свенельда, тот подцепил на острие ножа дымящийся аппетитный ломтик и отправил в рот. Все-таки подобное злодейство было для нее через чур. Ольга порылась в переметных сумах и нашла обломки лепешек, они и составили завтрак. Древний воин ел методично, пережевывая конину маленькими порциями. Кот кромсал мясо, наклоняясь мордочкой к куску так, что когда левая часть кошачьей челюсти уставала, Баюн поворачивался другой стороной и продолжал трапезничать, блаженно закатывая глаза. Наконец, он прекратил жевать, и, уже вылизывая роскошный иссиня-черный мех, зверь вступил в перепалку со Свенельдом.
— Я сыт, благодарствуйте! Но, честно говоря, мясо не дожарено! Оно с кровью, и разит как сапог печенега. Где вы умудрились подобрать бедных лошадок?
— Поел — и помалкивай! Тоже мне, стряпуху нашел! — грубил в ответ Свенельд, укладывая куски в мешок про запас.
Тут Ольга и поняла, что вечером ей-таки придется отведать конины, если не посчастливится в дороге.
— И заруби на носу! Терпеть не могу кошек, особливо говорящих!
— Много ты их видал, одноглазый!?
— Будешь возникать — мяса не проси! — окончил мысль Свенельд и перебросил поклажу за спину.
— А ты, старче, будешь мне хамить, — отвечал Баюн, — так ничего не скажу вам про то, где сейчас ваш словен. Хоть до следующей весны бродите — ничего не найдете!
— Ну, котик, не сердись! — успокаивала волшебного зверя Ольга, — Расскажи, где ты оставил Ругивлада — не он ли тебя прислал?
Ущелье гарпий лежало перед ними, проход был куплен ценою в два коня и сказку на ночь. Кот побежал вперед, далее следовал Свенельд, девушка замыкала шествие, с луком наготове и солидным запасом гарпийских перьев на поясе. Баюн обещал поведать свою историю, как только минуют опасное место. По ту сторону ущелья Свенельд рассчитывал сделать привал, но случай распорядился иначе.
Совершенно неожиданно кот, вырвавшийся далеко вперед, вернулся и прыгнул девушке на руки, изображая великий ужас. Он заикался и не мог связать двух слов. Древний воин приказал Ольге затаиться и указал на камень, из-за которого просматривалась вся тропа, сам же он продолжал продираться сквозь высокий колючий кустарник, нисколько не заботясь о производимом шуме. Наконец, старик скрылся из виду, оставив за собой узкий проход. Вот уже стихла поступь шагов, а затем и вовсе настала мертвая тишина…
Ругивлад любил тишину, Ольга это знала.
— Кроме этого он, наверное, ничего и никого не любил! — думала она, — Разве, еще изредка что-то напевал себе под нос. Нет! Ему никто не нужен! Холодный, злой человек. А ты злишься на него, дурочка! Как это он ловко переиначил твое имя: Ольга, Оля, Ляля… У него низкий и хриплый голос, который напрочь исключает всякий спор. Он умел говорить убедительно, но не о том, вечно не о том. Словен из породы молчунов. А вот Дорох — этот напротив, разговорчив и словоохотлив. Он подхватывает любые твои слова, но с такой податливостью, что просто неприятно… Зато, Дорох умел улыбаться, он хорошо улыбается, с ним весело и беззаботно, а чужак постоянно думает о чем-то своем, и заставляет тем самым думать тебя, глупая. С ним тягостно, но к Ругивладу меня всегда манила некая недосказанность и таинственность. Только ли? Дороха-то я видела насквозь, мне ясны все его глупые слова и желания… Вот, он что-то шепчет мне на ухо, я смеюсь, потому что щекотно, этот прохвост слегка касается губами шеи, с риском вывалиться с крыльца. Краем глаза я замечаю Ругивлада, он притаился, он выжидает… Ну, и пусть смотрит, так ему, истукану, и надо! Я смеюсь еще громче, Дорох целует меня. Это уж слишком! Куда же он делся? А, уходит!.. Я возвращаю поцелуй. У Дороха мокрый подбородок, я ощущаю на губах ни с чем не сравнимый вкус мужского пота. Но почему таким эхом отзываются эти шаги?
— Скорее, дура! Иначе поздно будет! — орал кот, тормоша Ольгу лапой за край рубахи.
Миновав заросли, она снова выбралась на едва заметную тропу, кот уверенно семенил впереди.
— Не отставай! — мявкнул он и припустился черной тенью средь камней и трав.
Девушка не скоро нагнала юркого зверя, но, увидев, как Баюн затормозил всеми четырьмя лапами у крутого спуска, сама еле удержалась, чтобы не скатиться вниз.
Отсюда открывался вид на унылую желтую долину. Вдалеке маячили песчаные холмы, да и все вокруг было погружено в песок, колкий и холодный. У подножия горы, где столь внезапно окончилась тропа, сидел Свенельд, он усиленно работал руками, разгребая всепоглощающую зыбь.
— Я сейчас! Я здесь! — крикнула она и поспешила спуститься. Это не заняло бы и двух мгновений, но Свенельд, заслышав шум наверху, оглянулся и крикнул:
