Иван Мельников - Арагонские хроники
Девушка закрыла глаза, позволив себе сделать крохотную паузу, и грустно договорила:
— Неужели мы вновь поднимем друг на друга клинки?!
Ее вдохновенная речь, сопровождаемая игрой элион-эйя, завершилась этим вопросом, который впился в сердца, сбил со слушателей наваждение музыки.
По щеке Марджолины скатилась слеза. Старейшины застыли в раздумьях, поникнув головами. Только алеющие глаза царя троллей все также злобно сверкали во мраке каменных глазниц.
— Я верю тебе, дитя, — мягко проронила Марджоли. — Теперь докажи, что ты веришь мне.
Взор Царицы Бурь остановился на артинском свистке, висящем на шее Клодии. Та, поколебавшись несколько минут, сняла цепочку и протянула артефакт эстарийке.
Сиилин напряженно вытянулась в струнку, ее крылышки чуть дрожали, готовясь потягаться в резвости с солнечным лучом, мыслью или падающей звездой.
**
Гилберт закрыл за Клодией дверь каюты и вновь опустился на колени перед алтарем. Маленький лучемет, напоминающий формой кастет, достался Гилберту в качестве трофея после победы над магистром Гленном. Вещица совсем не выглядела опасной. Но юноша доподлинно знал: эта блестящая игрушка таит в себе разрушительную мощь, способную сокрушить гору. Значит, Царице Бурь тоже должно хватить… если удастся заполучить огненный камень.
Устройство механизма поражало простотой — даже ребенок разобрался бы в нем. А Гилберт и без того хорошо представлял, как пользоваться лучеметом: в родовом замке Эйнхандеров хранился точно такой же. Тот, конечно, не работал, будучи в гораздо худшем состоянии, но отец не раз объяснял любопытному мальчугану принцип действия реликвии, согласно семейной легенде, принесенной первым из Эйнхандеров с небес.
— Александр, направь мою руку, — бормотал Гилберт, склонившись у алтаря, — помоги мне сразить чудовище, защити меня от недругов…
Никто, кроме безвестного оруженосца, не мог теперь спасти Леодар. Король с бароном боялись Царицы Бурь. Гилберт явственно чувствовал их страх, который один прятал за напускной бравадой, а другой — за постыдными речами о союзе с нелюдями. На Сореала юноша еще пару месяцев назад смотрел как на полубога, однако тот до сих пор ни разу не сразился с достойным противником, испытывая позорное наслаждение от легких побед. При этом барон, несомненно, считал себя великим воином. Арагон же оказался избалованным напыщенным юнцом, лишенным понятий чести и долга, допускающим такое унижение, как переговоры с нелюдями. Мужчины должны сражаться и побеждать, о мире пусть помышляют женщины. Впрочем, ни одна женщина, будь она в своем уме, не пожелала бы мира с тварями, поедающими человечью плоть и растягивающими людскую кожу на кольях.
Гилберт исчерпал разумные доводы в спорах со своими бывшими друзьями; все, что у него теперь оставалось, — надежда на твердость руки и остроту глаза.
**
— Он работает подмастерьем у Гортона Донгвера, знаменитого на весь Эрбек ювелира, — Гвинет робко обратилась к молодому человеку. — Если бы вы передали Дольфу весточку от меня… Мне кажется, вам известно, что такое настоящая любовь, поэтому я и прошу вас об одолжении… — дварфийка умильно мигнула большими фиалковыми глазами.
Такого шанса юноша упустить не мог. Обаятельно, как он умел, улыбнувшись, Гилберт уверил девицу в своем согласии.
Искомый подмастерье оказался некрасивым типом с жидкой бородой, свернутым на сторону носом-картошкой и обширными, несмотря на молодость, залысинами. При одном только взгляде на него Гилберт понял — с этой стороны проблем не возникнет. Не смущаясь, юноша соврал, будто это он, тронутый печальной историей Гвинет, выкупил ее у аэнарских работорговцев и сопроводил в Меригард. Записка дварфийки, заблаговременно умело дополненная Гилбертом, увлекавшимся каллиграфией, во всем подкрепляла его слова. И, наблюдая за тем, как расцветает на лице Дольфа робкая улыбка, услышав поток сбивчивых благодарностей, оруженосец рассказал осчастливленному простачку, что вынужден, в свою очередь, испрашивать у него помощи. Гилберт, несмотря на стесненность в средствах, предложил даже заплатить за услугу, понимая, как эти деньги пригодились бы влюбленной парочке и, следовательно, увеличили бы усердие Дольфа. Гном, признательный самоотверженному юноше, не раздумывая согласился добыть огненный камень (вернее всего, украсть у мастера) и завершить работу за пять дней. Оруженосец заранее позаботился о том, чтобы позаимствовать у Арагона, не особенно-то следившего за «Убийцей Богов», образец — благо гнезда для камней во всем древнем оружии были единообразны, — и вручил кристалл Дольфу. Теперь следовало решить проблему пресловутых средств.
С нагрудником и щитом отца Гилберт расстался с затаенной душевной болью, а вот меч, подаренный бароном, продал даже не торгуясь. Вырученная солидная сумма в платине предназначалась для оплаты работы Дольфа и покупки набора зелий, повышающих скорость и точность движений.
Как и во всем Эрбеке, меригардские магазины предлагали волшебные предметы и снадобья по бессовестно завышенным ценам, но Гилберт не скупился. После уничтожения Царицы Бурь деньги ему не понадобятся. О том, как он примет смерть на горе из трупов поверженных врагов, сложат песни по всему Леодару, Клодия горько пожалеет, что отвергла его… но будет слишком поздно. Впрочем, Гилберт практично рассчитывал на исход, в котором он выживает, покрыв себя славой, спасает Клодию и доходчиво втолковывает ей, насколько нелепа идея дружбы с нелюдями. В этом случае деньги тоже не понадобятся — трофеи, полученные в бою, позволят Гилберту выкупить родовые земли и безбедно жить до преклонных лет.
Правда, некоторое беспокойство у молодого человека вызывал Тил. Тот слишком уж подозрительно, словно о чем-то догадываясь, поглядывал на Гилберта за общим столом, сталкиваясь случайно в гостиничном коридоре или во дворе у импровизированного тренировочного манекена. Да, Тил всего лишь туповатый деревенский увалень, но и он мог создать проблемы. Возможно, стоило бы его прикончить, однако подобное происшествие могло наделать много шума, да и боец, надо признать, Тил отменный. Это все усложняло. К счастью, в толпе гномов здоровяка было очень легко заметить, и Гилберт без труда избегал ненужных встреч на улицах города.
**
В самый последний момент план чуть не рухнул.
Гилберт поместил огненный камень в гнездо на рукоятке лучемета (гном прекрасно справился с работой) и вдруг заметил приближающихся барона, Клодию и Тила. Судя по всему, он тревожился не зря, и «друзья» следили за ним. Наверное, здоровяк поделился своими подозрениями с остальными.
