Майкл Роэн - Кузница в Лесу
Воин неожиданно рассмеялся, хотя в его смехе не было веселья, и хлопнул ладонью по рукояти меча.
— Если нет, то прочь отсюда! Вам нет места среди живых!
Последние вызывающие слова прозвучали в столь абсолютной тишине, что Элоф задержал дыхание. Даже ветер стих; ни один лист не шевелился, а языки пламени приникли к тлеющим углям, не освещая даже ближние кусты. Вся сцена была как будто вырезана на броши из черненого серебра с большим красным самоцветом в центре.
Это вам здесь нет места.
Звук голоса заставил путников вскочить на ноги. Элоф не знал, кому он принадлежал, и сомневался, что подобный голос — пустотелый, бескровный и безличный — вообще может исходить из человеческих уст. Он напоминал далекий отзвук гораздо более могучего и чудовищного голоса, но Элофу не хотелось и думать, кому он мог принадлежать.
Вам здесь нет места. С того момента, когда вы пересекли лесную стену, вы шли по Серым Землям, которые принадлежат мне. Как и Остров Мертвых, куда вы пришли.
Элоф услышал невольный возглас, сорвавшийся с губ Иле и тут же умолкший; очевидно, это название было ей знакомо.
Здесь нет места слабым узникам плоти. Каждый, кто осмелится нарушить эти границы, должен быть готов к избавлению от материального бытия.
Говорили мертвецы, все вместе. Теперь их головы были подняты, а неподвижные взоры были устремлены на путешественников с напряженностью, делавшей их еще менее похожими на людей. Жуткий загробный голос как будто случайно передавался из одних уст в другие. Но Элоф был рассержен не менее сильно, чем испуган чудовищной переменой, произошедшей с его бывшими друзьями и спутниками. Поэтому, несмотря на предостерегающий взгляд Керморвана, он заговорил неожиданно окрепшим голосом.
— Слушай, кто бы ты ни был! Если нам нет места в твоих владениях, то и ты не имеешь власти над нами! Дай нам пройти, и дело с концом…
Однажды я буду держать в своей руке весь земной круг. Никто не избежит моей власти, ибо я Хранитель Душ. Я Туон.
Имя потрясло Элофа как удар — оглушительный, затуманивающий зрение. Это был крах, настоящая катастрофа. Ему раньше приходилось беседовать с Силами и даже идти наперекор их желаниям. Но Ворон вроде бы благожелательно относился к людям, а Тапиау считал себя их благодетелем. Здесь же он слышал гибельную и опустошительную силу, которая обрела голос и которой он больше всего страшился. Возможно, они отклонились слишком далеко на север; впрочем, поскольку вся эта земля лежала на ледовой подстилке, с их стороны было глупостью вообще вступать в ее пределы. Как бы то ни было, теперь они столкнулись со злейшим врагом Тапиау, одним из древних владык мирового зла.
Но Элоф помнил слова Тапиау о том, что Туон потерпел поражение в борьбе с ним и превратился в тень своей былой силы и величия, прислужника новых, более могущественных Сил, пришедших ему на смену. Одной из них была Аоухи, а разве Элоф не разговаривал с ней и не превзошел ее, когда расправился с ее слугой, мастером-кузнецом? Однажды начав, он должен был продолжать; обратной дороги не было. Поэтому, хотя волосы на его голове шевелились от ужаса, он постарался придать своему голосу властность и гордую уверенность, которую так часто слышал в голосе Керморвана.
— Ты называешь себя Хранителем Душ, но сохранил ли ты одну живую душу? Ты можешь только губить людей и множить их горести!
К его изумлению, в ответе прозвучало нечто похожее на обиду.
Я желаю людям добра, ибо они обладают разумом. Разве я, как и другие великие Силы, не остался предан тому, что существовало с самого начала, но потом было извращено, — власти чистого разума? Мы противостоим лишь иллюзиям и слабостям плоти, бессмысленной бренности человеческого бытия. Здесь, в Серых Землях, я сохраняю мысль и спасаю все, что было лучшего в людях. Я собираю их умы под своей сенью, когда они освобождаются от своих грубых тел и очищаются от низменной жажды роста, размножения и перемен.
Элоф с трудом сглотнул. Во рту у него было сухо, но он чувствовал, как струйки пота стекают по спине и собираются в складках рубахи. Но гнев одержал верх. Новая ярость, более сильная, чем страх, прибавилась к старой, когда он смотрел на пустоту в глазах своих бывших товарищей. С него было довольно недоговорок и лживых речей Сил, столь корыстных, как людские желания.
— Тогда ты ничего не собираешь, и не сохраняешь! — выкрикнул он. — Истинная сущность людей, если она выживает после смерти, ускользает от тебя, и любой живой человек может видеть это! Ты показываешь нам свои хитроумные игрушки, подражающие жизни и ее проявлениям. Больше ты ни на что не способен!
— Правильно! — воскликнула Иле, воспламененная его яростью. — Это скорлупа, пустые оболочки и не более того!
Тот же самый гнев овладел и другими путешественниками, перекидываясь от одного к другому, как огонь перекидывается с дерева на дерево во время лесного пожара.
— Разве ты не слышал меня, Туон? — прорычал Керморван, потрясая кулаком перед пустыми лицами мертвецов. — Лишенные возможности жить и расти, люди превращаются в сумму своих воспоминаний. Это все, что тебе удается сохранить! Все, что мы видим в этих жалких существах, которые ты нам показываешь! Фальшь и пустота — вот твое царство!
— Верно! — горячо поддержал Рок. — У них человеческие тела, но куда делись люди? Умерли, ясное дело! Твои приспешники — все равно что пустые формы для литья!
— Куклы! — Бьюр с отвращением плюнул на землю. — Ты делаешь из людей безмозглых кукол!
— Марионетки, пляшущие по твоей прихоти! — отрезал Тенвар. — Ты называешь себя Хранителем? А я назову тебя опустошителем, стервятником, осквернителем могил…
Внезапно призрак Хольвара с пугающей быстротой вскочил со своего места, обхватил Тенвара и, повалив его на землю, с разинутым ртом потянулся к его шее. В тот момент, когда Керморван издал громкий крик и перепрыгнул через костер с обнаженным мечом, существо с лицом Хольвара вонзило зубы в горло Тенвара и глубоко вгрызлось в плоть, подобно волку, терзающему добычу. Клинок Керморвана, золотисто-алый в пламени костра, блеснул один раз, затем другой; мгновение спустя меч Бьюра отсек руку мертвеца, а топор Иле обрушился ему на череп. Тот распростерся на земле, но Тенвар тоже лежал неподвижно, глядя в небо широко распахнутыми невидящими глазами. Элоф, оцепеневший от ужаса, увидел, как другие мертвецы одновременно поднялись на ноги, и выхватил Гортауэр из ножен. Над ним навис огромный силуэт Эйсдана. Элоф яростно отмахнулся мечом; Гортауэр пропел звенящую скорбную ноту, и существо было отброшено назад, навстречу остальным. Мертвецы замешкались, когда черный клинок замелькал взад-вперед в морозном воздухе, сплетая смертоносный узор. Они отшатывались и расступались перед ним, как болотный камыш на ветру, но мало-помалу подбирались ближе, когда лезвие было дальше всего от них. Элоф услышал растерянный возглас Рока и невольно покосился в ту сторону. Существо, которое было Хольваром, разрубленное и изуродованное, снова поднялось на ноги и тянулось уцелевшей рукой к горлу Керморвана.
