Ника Алова - Братья
Никакие доводы тут, понятное дело, не принимались, и неудивительно. Отец вообразил, что Криан под давлением Верье согласился прикрыть последствия отношений девушки со своим мятежным братом. И вознамерился завтра потребовать всесторонней проверки девушки.
Подобное требование в данной ситуации было не просто ненужным. Оно было крайне нежелательным, поскольку такие вещи имели обыкновение всякий раз становиться известными широкой общественности, а значит, дойдут они и до Ровари. Который мигом сообразит, куда дует ветер, и расстроит свадьбу. А потом примет и все остальные меры по недопущению избрания Криана Вэллейна Великим Магистром. Подумать только, столько всего сделать ради этого, и оказаться в дураках из-за излишней мнительности родного отца! А уж то, что сделал брат…
Криан, не поднимая головы, треснул кулаком по спинке кровати, чтобы хоть немного сорвать охватившую его злость. Сразу вслед за его глухим, одиноким ударом раздался тихий стук в дверь.
Отлепившись от подушки, мужчина все же открыл неожиданному визитеру, и поперхнулся заготовленной для отца пламенной речью. На пороге стояла Тэйнен.
Они едва не столкнулись, и это заставило девушку чуть отпрянуть. Отводя глаза, Тэй увидела свежие ссадины на костяшках пальцев Криана.
— Ты думал о Роане? — почему-то спросила она.
— Мне трудно поверить, что мой брат мог так поступить, — ответил Криан, тупо глядя в пол.
— Мне тоже, — мягко сказала Тэйнен.
Они вошли в комнату. Криан опустился на кровать, Тэйнен зачем-то села рядом с ним, и обняла его за плечи. Маг тоже обнял ее одной рукой и тяжело вздохнул.
— Ты любила его.
— Наверное, не так уж, — печально призналась девушка. — Просто он был первым мужчиной, который с самого начала не пытался заполучить меня силой, и первым, кто признался мне в любви. Это очаровало меня. К тому же, он стал мне самым близким другом. Но едва ли я испытывала к нему подлинную любовь.
— Если бы он погиб, — жестко выплюнул Криан, — Мне бы не было так больно.
Тэйнен закрыла глаза и ощупью потянулась к губам мужчины. Она понятия не имела, почему и зачем делает это вот так, сходу, ничего не объясняя, но именно это было тем, чего ей сейчас хотелось больше всего.
Они целовались долго, сначала трепетно и осторожно, пробуя друг друга на вкус, а под конец — порывисто и страстно, почти кусаясь. В объятия друг друга их толкнула не страсть и тем более не любовь, а всего лишь накопившееся нервное напряжение, боль, растерянность, страх перед собственным будущим и перед будущим всего их мира.
* * *Когда утром Дирк Вэллейн явился к сыну для окончательного серьезного разговора, тот еще спал, свернувшись в клубок на краю кровати, и закутавшись в одеяло. В центре постели на простыни темнело высохшее пятно крови.
Мужчина довольно долго стоял неподвижно, и, не произнося ни слова, рассматривал эту картину. Пока, наконец, не понял, что сын уже не спит, и внимательно смотрит на него.
— Ты действительно собираешься стать Великим Магистром?
— Да, — коротко ответил Криан, не делая попыток встать, но и не отворачиваясь.
— Здесь была она, да?
— Да.
Отец немного помолчал, покусывая нижнюю губу, как всегда делал, принимая непростое решение, и, в конце концов, неожиданно ровно, буднично проговорил:
— Я сделаю все, как ты хотел.
Криан промолчал. Он мог бы сейчас спросить что-нибудь язвительное о причинах столь резкой перемены мнения, но бессмысленность этого была очевидна обоим. Поэтому после долгой паузы прозвучало всего одно слово:
— Спасибо.
Глава 20. Договор и обязательства
Собственно официальная часть церемонии еще не началась. Дедушка о чем-то вполголоса беседовал с отцом Криана. Сам Криан стоял неподалеку, делая вид, что не обращает внимания на разговор, хотя внимательному наблюдателю было очевидно, что он напряженно ловит каждое слово. Тэйнен же, как и велела ей Тара, стояла в сторонке от всех собравшихся, скромно опустив голову, и боковым зрением изучала происходящее вокруг нее. Поэтому появление рядом с ней Эдара Ровари ее совершенно не удивило.
Архимагистр Ровари, насколько она знала, доводился младшим братом ее деду по матери. Присмотревшись внимательней, Тэйнен осознала ошибочность своего прежнего мнения о нем. Несмотря на седину, Ровари был еще не стар, на обычный человеческий счет ему было, вероятно, лет около пятидесяти. В лице его Тэйнен сразу же приметила черты явного фамильного сходства с портретом ее покойного деда, только взгляд у младшего брата был колючим. Он подошел к ней, взял за руку и подозрительно задушевно поинтересовался:
— Девочка моя, ты уверена в своем решении?
Тэйнен мельком отметила, что вторую руку Эдар Ровари прячет глубоко в складках мантии. Вспомнились слова дедушки про амулет в кармане. Стало быть, не напрасно…
К тому же, теперь в лице архимагистра появилось что-то отчетливо неприятное, обманчиво-доброжелательное. Колючий холод в глазах сменился теплом жидкого меда. Такого, оказавшись в котором, неосторожные мухи обречены на гибель. Его очевидно нисколько не интересовала ее судьба, исключительно своя собственная. С некоторым трудом придушив попытавшуюся было выползти ехидную улыбочку, Тэйнен ровным голосом ответила:
— Да, вполне. Благодарю Вас.
— Видишь ли, досточтимый магистр Верье не вполне ясно изложил мне причины, заставившие его желать этого союза…
Внутреннее чутье настойчиво советовало Тэйнен не выказывать сейчас своей осведомленности в вопросах межклановой политики. Ровари готов был видеть в ней просто глупенькую капризную девчонку, обученную толком лишь махать мечом, и она охотно ему подыграла, изобразив на лице недовольную гримаску:
— Это было мое желание, — сообщила она в ответ с явно напускной холодностью.
По губам Эдара Ровари скользнула холодная, чуть презрительная улыбка. Он заглотил наживку с видимым удовольствием, едва не заставив Тэйнен торжествующе улыбнуться.
— И у тебя были на то причины?
— Я так решила.
Вот теперь улыбочка выглядела вполне уместной, и Тэй позволила ее себе. Ровари улыбнулся еще слаще.
— Что ж, в таком случае я могу лишь надеяться, что этот союз принесет радость всем его участникам.
— Я тоже на это надеюсь.
Змея отползла, тихо шурша складками парадной мантии. Тэйнен продолжала улыбаться ей в спину, играя свою роль. Годар Верье, тем временем, поднялся со своего высокого кресла, жестом потребовав тишины. Собравшаяся в зале публика разом прекратила разговоры, и раскатилась к стенам, освобождая пространство в центре.
