Майк Эшли - Реально смешное фэнтези
Бросив трубку, Хёрши вздохнул и посмотрел в небольшое окошко рядом с его столом. Мимо окошка пронеслось несколько пожелтевших сухих листьев. Странно: насколько ему было известно, в этой части Нью-Йорка никаких деревьев давно не осталось.
Зазвонил телефон.
— Слушаю?
— Какой-то мистер Зиппери. Он чуть ли не в истерике, и, возможно, вы не…
— Это один из моих авторов. Соедините меня с ним.
Игон Зиппери на самом деле говорил почти нормально — для Игона Зиппери.
— Боб, это не я дергаюсь, а Арчи, — сказал он. — Что касается меня, то я мог бы еще месяц подождать, пока вы, подлые ублюдки, удосужитесь уплатить мне гонорар. Арчи же, как вы знаете…
— Арчи сидит в тюрьме строгого режима в кентуккской глубинке и не может…
— Он сбежал. Ему удалось каким-то образом раздобыть нож, искромсать двух надзирателей, случайно оказавшегося там социолога, проводившего опрос, и еще одного человека, от которого осталось так мало, что невозможно определить, кто это такой, — словоохотливо объяснил Зиппери. — Полагают, что он прячется где-то в Озаркских горах. Арчи вломился в магазин скобяных изделий, прирезал владельца и посетителя, зашедшего договориться насчет замены счетчика для автостоянки. Умыкнул шесть самых крупных топоров, какие там были. Вы же знаете, как он неравнодушен к топорам.
— Игон, нет такого закона, чтобы платить Арчи гонорар за эту книгу.
— Разумеется, разумеется. Арчи интересует мой гонорар, и он недоволен, что вы, гнусные подонки, задерживаете его. Я рассказывал вам, что он сделал с моим прежним литературным агентом?
— Игон, в «Оллендорфе» все очень довольны тем, как раскупается ваш «Маньяк с топором», — увещевал автора Хёрши. — Но я уже говорил вам, что нас перекупил «Блицгартен», и в связи с этим бухгалтерия на время закрыта — в буквальном смысле…
— Знаете, что Арчи ответил мне, когда я сказал ему это? «Вранье». И при этом издал свой характерный забавный звук, который можно слышать всякий раз, когда…
— Вы поддерживаете с ним связь?
— Бедняга звонит мне время от времени по телефону.
— И он по-прежнему скрывается где-то в Озаркских горах?
— Да, насколько мне известно, вместе с полудюжиной топоров.
— Сразу же после нашего разговора я пойду в бухгалтерию и потороплю их, — пообещал Хёрши, кладя трубку.
Телефон зазвонил.
— Мисс Бендикс говорит, что они делают программу, посвященную Жанин Уорблер, и поскольку между вами были когда-то пылкие отношения…
— Между мной и Жанин никогда никаких отношений не было, тем более пылких. Просто крыша у нее уехала очень далеко, и она думает, что я… Но это не важно.
— А я слышала, что вы осыпали ее знаменитыми поцелуями Хёрши.
На это Хёрши ничего не ответил и положил трубку.
— Девяносто две тысячи шестьсот шесть, — процедил он сквозь зубы. Примерно столько раз начиная с раннего детства над ним подшучивали из-за того, что знаменитый шоколадный магнат был его однофамильцем.[39]
— У тебя есть минутка? — В дверях маячила высокая, худая фигура Кевина Мальруни, увенчанная массивной лысой головой. Он держал в руках макет обложки «Вторжения биофлавоноидов».
— Заходи. — Хёрши стал рыться в груде папок, рукописей, писем и прочих бумаг, наваленных на столе. — У моего автомобиля, похоже, какие-то проблемы с психикой. Маньяк с шестью топорами не удовлетворен тем, как выплачивается гонорар. Не такая жизнь виделась мне, когда я заканчивал пансион благородных девиц.
— А мне всегда представлялось, что я закончу жизнь упитанным джентльменом с гривой седых волос, — отозвался Кевин. — Что ты ищешь?
— Вот. Памятная записка Оскара Гитлера, нового президента нашей компании.
— Вот видишь? Быть названным в честь шоколадки — это еще не самое плохое.
— Девяносто две тысячи шестьсот семь, — произнес Хёрши. — В этой фиговине написано: «На данный момент наша линия по выпуску научной фантастики отключена. Работа над книгами, находящимися в производстве, приостанавливается. Благодарю за помощь. Оскар Гитлер».
Мальруни повалился в единственное свободное кресло в комнате.
— Дерьмо, — прокомментировал он.
— Вот именно, — согласился Хёрши. — Я получил эту записку вчера вечером и забыл сказать тебе об этом.
Мальруни осторожно прислонил макет к картотеке.
— В рубрике «Требуются» очень редко упоминают высоких костлявых художников, тем более лысых. Это единственная причина, почему я до сих пор не уволился.
— Все стало паршиво после того, как нас перекупили.
— Ну, тебе-то, Роберт, беспокоиться не о чем.
— Это почему?
— У нас ведь всем будет верховодить твоя старая любовь. Я только вчера слышал это на одной вечеринке, вполне заслуживающей доверия.
Хёрши очень медленно выпрямился на своем кривобоком стуле.
— Под моей «старой любовью» ты имеешь в виду мою бывшую жену? Вряд ли она собирается верховодить в «Оллендорфе», поскольку занята тем, что без удержу тратит алименты, которые я ей выплачиваю, на всякую чепуху в каком-то тропическом раю.
— Я имею в виду Жанин Уорблер. Ходят слухи, что она оставляет книжное издательство «Майлдмэй», переходит главным редактором к нам, и…
— Великий Боже! — Хёрши схватился за сердце. — Вся моя жизнь начинает прокручиваться у меня перед глазами. Наверное, я умираю.
Мальруни ухмыльнулся:
— Я полагал, что вы с этой Уорблер были когда-то очень близки.
— Четыре года назад Жанин выставила меня из «Майлдмэя». Она перепачкала мне всю репутацию, я год сидел без работы, и если бы здесь не нашлись люди, которые ненавидят ее так же сильно, как я, то мне, наверное, пришлось бы распрощаться с издательским делом.
— Ты хочешь сказать, что у вас с Жанин ничего не было?
— Слушай. Я расскажу тебе. Пять лет назад мы оказались с ней на одной вечеринке в Гринвич-Виллидж.[40] Я немного выпил, но не столько, чтобы потерять голову. В какой-то момент у нас с Жанин состоялся разговор на кухне — о романах Роберта Музиля и Йозефа Рота. Правда, мы были там наедине — от этого никуда не денешься. Потом Жанин утверждала, что я набросился на нее, стал тискать и покрыл с ног до головы страстными поцелуями.
— Хм. Она, в общем-то, не дурнушка, так что…
— Я в жизни не притронулся к ней! — клятвенно возопил Хёрши. — Тем не менее она прониклась убеждением, что я грязное животное, сошедшее со страниц одного из романов Игона Зиппери. Она устроилась в «Майлдмэй» и в течение двух лет добралась до командных высот. У нее была прекрасная работа на старом месте, но она перешла в «Майлдмэй» исключительно для того, чтобы оказаться там же, где И, захватив власть, она выгнала меня.
