Михаил Орлов - Хозяин
Мысли были четкие и простые. Ужас, только что владевший им, исчез напрочь. Было такое ощущение, что его выключили, как выключают свет нажатием тумблера. Он подумал, что все испытанное им только что перед трансформацией было частью механизма превращения, своеобразный психический катализатор, помогающий перейти в новую форму. Если это так, то им еще многому придется научиться здесь.
Наконец ему надоело лежать полностью изолированным от внешнего мира, словно живая консерва. Он уже не слышал хищника, и даже слабые отголоски мира перестали поступать к нему. Захотелось посмотреть, что там творится снаружи?
И тут же увидел. Интересно, что обзор был круговым, Лука видел все, что происходит со всех сторон. Ничего интересного заметить не удалось, хищник, видимо, давно ушел, было тихо, и присутствие вблизи живого не замечалось. Ощущение было странное, но он был уверен, что не ошибся и никого вблизи и в самом деле нет.
Тут же захотелось стать самим собой. Последовали короткие мгновения беспамятства, и тут же он нашел себя в своем человеческом облике. Словно бы воду перелили из одного сосуда в другой – так он сейчас мог бы определить процесс превращения. Как видно, его организм подсознательно учился новой жизни гораздо быстрее, чем он успевал это осознавать.
Был уже рассвет. Утренний мир, одевшись в туманную мглу, не хотел просыпаться. Каждый лист еще держал светлые капли, на красноватых стволах еще сочилась вода. Неподвижный воздух был тяжел густой смесью тления опавших листьев с горечью аромата неведомых соцветий, усеявших ближайший кустарник. В испарениях дикого мира, в предрассветной храмовой тишине Луке мнилось движение великих сил. Здесь жила и дышала могущественная, извечно существующая душа этой удивительной планеты.
Солнечный луч, коснувшись Луки, известил о начале дня. Очнувшись, он заметил, что небо сплошь голубело над вершинами леса. Плоский валун, похожий на панцирь гигантской черепахи, продолжал мирно покоиться невдалеке. Лайма все еще пребывала в своем тягучем и защищенном мире.
Подойдя ближе, он попытался достучаться к ней – тщетно. Потом, вспомнив о мысленном контакте, бывшем у них в теле морского чудища, он напряженно стал передавать ей свое ощущение безопасности. В какой-то момент он понял, что она услышала его. Никакого подтверждения не было, просто возникла уверенность, что Лайма его поняла.
Он отступил на шаг; было любопытно посмотреть со стороны, как быстро происходит то, что с ним самим, казалось, длилось мгновения. Он заметил, что каменная незыблемость черепашьего панциря вдруг стронулась, стала опадать – и взвилась в высоту единым всплеском жидкой плоти. Все; напротив стояла Лайма – совершенная и без изъянов – и с мучительным вниманием оглядывалась по сторонам.
Кажется, мир этот принял их, и они сами уже стали частью его.
Глава 69
Они шли еще полдня, пока река, сузившись, не взбурлила между порогов. Каменистая гряда, перегородившая реку, выступала над водой отдельными островками, по которым можно было перебраться. В двух-трех местах пришлось прыгать, к счастью – удачно, так что вскоре они оказались на другом берегу.
Теперь надо было только возвратиться по этому берегу и найти деревню местных поселенцев. Лайма снова сплела им обоим из травы новые юбки взамен исчезнувших в последних перипетиях. Лука лишний раз не решался на нее смотреть, настолько ей все это шло.
Они шли весь день. Жизнь кипела на берегах реки. Они встречали многочисленные стада «жирафов», иногда видели антилоп, лошадей, слонов с двумя хоботами и то и дело натыкались на совершенно незнакомых животных – и маленьких, и огромных. Да и те, которые напоминали земных – вроде зебр, таких же бело-черных, полосатых, но имеющих длинные шпоры на копытах, кабаньи клыки и рог во лбу, – имели различные боевые приспособления вроде клыков, шипов и брони, прикрывавшие наиболее уязвимые места. Судя по всему, каждая тварь в здешнем мире была способна подсознательным усилием выращивать себе различные приспособления, способствующие выживанию. И это при тотальном бессмертии, ибо любое проглоченное животное имело шанс обрести в конце концов собственную плоть.
Наблюдая суету живых созданий, Лука думал, что земная эволюция и здешняя, в основном схожи. Только отличительные эволюционные признаки на Земле приобретались с появлением новых поколений, а здесь каждая особь могла бессознательно закрепить их за собой. Здесь, кажется, и не существовала проблема размножения, во всяком случае, теоретически потребность в ней не наблюдалась. Лука подумал, что здесь, конечно же, эволюция идет быстрее, полезные качества закреплялись тут же, вроде их с Лаймой умения принимать собственный, человеческий облик, который первый раз дался им с трудом. Вероятно, стать черепахой в случае опасности им теперь тоже не составит труда и без помощи панического ужаса. В общем, жить здесь было не так уж плохо.
Они продолжали держаться берега реки. Оказалось, что рыба кишмя кишит в воде, там, в мутной глубине, постоянно кто-то за кем-то гонялся, на поверхность выпрыгивали целые стаи, за которыми гнались охотники покрупнее. Иногда всплывали похожие на бревна серо-коричневые создания, может быть, крокодилы, судя по огромным зубастым пастям, внезапно распахивающимся. А в воздухе летали, со свистом рассекая воздух, разнообразные птицы, во всяком случае, многие были очень похожи на птиц.
К вечеру погода испортилась, похолодало, и пошел дождь. Им все равно не было холодно, погода вообще на них не действовала, с некоторых пор она никак не влияла на самочувствие. В неглубоком заливчике они обнаружили массу рыбы, часть которой кормилась водорослями, а часть – друг другом. Здесь Лука с удивившими его самого быстротой и ловкостью нахватал прямо руками из воды несколько приличных рыб, не ожидавших нападения с воздуха. С хрустом оторвав головы и твердым ногтем выпотрошив брюшки, он предложил добычу Лайме. Сырая рыба пришлась по вкусу, кажется, здесь вообще не было нужды готовить пищу, она сама собой впитывалась организмом. Что в общем-то было неудивительно, если вспомнить, как в образе амебы они усваивали добычу. Так или иначе, они учились, и учились успешно.
Дождь почти перестал. Под кроной могучего дерева они нашли сухое место. Толстые ветки пригибались почти до земли, образуя нечто вроде пещеры с открытым и широким входом. Выглянуло солнце, и сразу же зной упал на землю. В яркой синеве очищающегося неба все еще толпились белые облака, высоко перекатывался гром, вновь начинал сыпать сквозь низкое солнце блестящий дождь, быстро превращающийся от зноя в душистый пар. Все было мокро, жирно, зеркально.
