Наталья Игнатова - Рыцарь из преисподней
– Значит, можешь. Тогда открывай.
– «Знаешь что, братец, – Альберт аж чуть наизнанку не выворачивался от ехидства, – когда я пойму твою логику, я точно уверую».
Логика у Артура была самая обычная. Логичная. Сейчас он не на нее опирался, а на то, что Альберта знал уже больше ста лет. Если тот не сказал «не могу», а начал выделываться, значит, может. Это же Альберт. Он очень умный, из-за этого и выделывается почти все время. Перестает, только когда сталкивается с чем-то, что ему вот так сразу не под силу. Над чем подумать надо. Пока младший думает, он не ехидничает.
Когда вышли в Пески, под фиолетовый снийв, подернутый дивной бело-розовой поволокой, дышала даже Марийка. Старательно прогоняла по легким сухой воздух, пахнущий жаром, остывающими камнями, похрустывающий на зубах песчаной пылью. Никакой крови, никакой гнили, никакой грязи! Только песок и опускающийся с неба холод. Артур тоже не мог надышаться, даже курить не хотелось, и тем более не хотелось думать о том, что в Нижние Земли нужно будет спускаться снова.
Марийка подошла, встала на цыпочки и с удивительной непринужденностью обнюхала его волосы.
– Ты не пахнешь. В смысле ничем таким.
Артур ее понял. Он достаточно много имел дела с трупами, чтобы знать, что вонь мгновенно впитывается в одежду и в волосы, особенно в волосы. Раз не впиталась, значит, запах был ненастоящий. Точнее, значит, пахло только там, в Нижних Землях.
– А я? – Марийка распустила волосы, начала нюхать потускневшие от пыли черные локоны. – Не могу понять.
– Не пахнешь, – заверил Артур.
– От запаха мертвечины хорошо лимон помогает, – сообщила Марийка.
Прозвучало это очень так… по-девчачьи. Артур представил себе девочек, обсуждающих, чем лучше мыть волосы, чтобы не воняло мертвечиной, и передернулся.
– Пойдем «Скадат» искать.
– Чего его искать, он там, – Марийка махнула рукой в темноту, – а Пентаграмма вон там. Вон, светится. Ты не видишь?
– Нет.
– Что бы ты без меня делал? – Она закинула пулемет на плечо и вприпрыжку направилась к «Скадату».
Путь был неблизкий, и это хорошо: много прошли, значит, много «почистили».
Остаток ночи Артур провел в молитве. Молился за Альберта. Братик устал, а завершения его работе не видно, спасение людей – дело такое же бесконечное, как истребление жэрцев в Песках. Такое же безнадежное. Жэрцев не истребить. Людей… не спасти. Спасением стала бы гибель мира, но на это Альберт не согласится никогда. На это даже Артур был не согласен.
Он молился и просил для младшего надежды. Волк придет. Артур хотел бы отдать Альберту свою уверенность в том, что Волк придет, перестанет прятаться, умрет, чтобы люди жили. Но как такое отдашь? Оставалось просить о надежде.
Марийка, которой сон был не нужен, сидела по-турецки на своей койке и сосредоточенно барабанила пальцами по световой клавиатуре наладонника, спроецированной прямо на обтянутые джинсами коленки. Иногда она начинала говорить, не беспокоясь о том, что помешает молитве. Знала, что не помешает. И говорила скорее сама с собой, чем с Артуром.
– Это будет не просто диплом. Я за него степень получу. Ни у кого нет, а у меня будет. Посмотрим, кто кого тогда жизни поучит.
Под «ни у кого» она имела в виду отца и брата, и Артур все равно не смог бы представить, как Марийка учит их жизни. Но ведь умудрилась же она убедить Моартула в том, что может сама распоряжаться собой, и убедить Змея в том, что способна сама позаботиться о своей безопасности. Так что кто знает?
В Интарафи, в стенах Института, Марийка не появлялась с зимних каникул, но она и раньше вроде как позволяла себе долгие отлучки. Писала самостоятельные работы, рефераты о Трассе и вампирах, дистанционно участвовала в семинарах и коллоквиумах. Здесь этого достаточно, чтобы получать необходимые для учебы баллы. А с конца марта взяла дипломную тему и теперь писала о становлении в Ифэренн христианства.
Марийка иногда зачитывала вслух куски очередной главы, так что Артур знал, что она пишет и как. Не знал только зачем. Нет никакого смысла анализировать то, как люди приходят в веру. Это благодать, она с трудом поддается пониманию, и бесполезно пытаться вывести общие правила для всех ее удостоившихся. Потому что нет никаких «всех», есть каждый человек по отдельности, каждая душа сама по себе, наедине с Богом. Диплом у Марийки не получался, получался просто репортаж с места событий. С элементами анализа, но анализировала она в основном восприятие вампирами Артура: феномен живого человека, оказавшегося во главе большой стаи.
Не могла не понимать, что стая пока без вожака. А может, и правда не поняла еще. Времени-то со дня крещения прошло всего двое суток. Артур вот тоже не осознал пока, что на нем не только Тагар, но и Карешта и – это вообще в голове не укладывалось – весь немаленький тийр. Полтора миллиона человек. А на то, чтобы защитить их от демонов, у него есть сорок вампиров-бойцов и шесть социалов.
И все христиане, нынешние и будущие.
Право слово, следует попросить у Господа надежды и для себя тоже. Хорошо знать, что Он не оставит. Как живут те, кто не знает об этом?
Марийка не мешала молитве своими рассуждениями о прекрасном будущем, когда она станет ученым с мировым именем, а брат останется обычным ангелом. Марийка не мешала молитве, даже когда потягивалась так, что короткая майка выбивалась из-под ремня, открывая белую, нежную кожу на животе. Ее грудь натягивала плотную ткань, небольшая грудь, но красивая. Нет, молиться Марийка не мешала. И все же Ойхе что-то сделала. Ему и раньше нравилось смотреть на Марийку, и ладно, он давно думал… да что там, сразу, как ее увидел, начал думать… о том, что воздержание затянулось. Путешествие заняло немало времени, женщины были, как без них, временные попутчицы, это же Трасса, там все временное. Но в Ифэренн Трасса другая. И Марийка отличается от тех женщин. И ясно стало, что временного не нужно, только не с Марийкой. А еще ясно было, что постоянное вряд ли возможно. Так что лучше вообще ни о чем не думать. Он и не думал. По крайней мере, не беспрестанно. Однако Ойхе что-то сделала, и мысли вернулись.
Если это вообще можно назвать мыслями. Мыслям место в голове.
Глава 16
Трудность убеждать заключается не в том, что я знаю, что кого-то должен убедить, и не в том, чтобы с помощью красноречия уметь ясно выразить свои мысли, и не в том, что иной раз приходится идти наперекор сложившимся ошибочным взглядам. Трудность убеждать заключается в том, чтобы познать чувства того, к кому я обращаюсь, и суметь подойти к нему…
Сунь-цзыКогда снийв стал светло-голубым, появился Бесто и сказал, что Древние готовы принять гостей.
