Алексей Глушановский - Надежда пустошей
Правда, то ли из-за усилившегося ветра, то ли по какой иной причине, но их скорость заметно уменьшилась. А может, эти воины все же оказались отнюдь не столь 'непробиваемы', как казалось осажденным, и страшная смерть их собратьев все же повлияла на их решимость?
— Нет. — Некромантка тяжело вздохнула, и привалилась к поддерживающей крышу балке. — Прах Вечности — слишком энергоемкое заклятье. Я почти пуста и в ближайшее время не гожусь ни для чего серьезного.
— И что будем делать? — мрачно поинтересовалась Ольга, всматриваясь в упорно бредущие вверх по холму фигуры драконидов. Взрыв выпущенной из ручного гранатомета фугасной гранаты разметал десяток чешуйчатых воителей, чересчур сблизившихся друг с другом, однако семеро из них вскоре поднялись и как ни в чем не бывало вновь продолжили атаку, буквально продавливаясь сквозь яростно хлещущие их буранные струи.
— Вы можете устроить вихрь? — вмешался в разговор Шестаков, откладывая в сторону опустевший тубус одноразового гранатомета и внимательно оглядывая большой пятидесятилитровый баллон, маркированный значком химической угрозы и тщательно закрашенным, но упорно проглядывающим сквозь многочисленные слои краски фашистским орлом со свастикой в когтистых лапах. — Большой вихрь, окружающий нашу избу?
— Могу, — безразлично пожал плечами Кай Геаро. Воздушник испробовал уже около дюжины различных боевых заклятий на упорно карабкающихся по холму врагах и сейчас пребывал во все усиливающейся депрессии от осознания их полнейшей бесполезности. — Могу даже и больше. А что толку? Вихря, способного унести их всех, мне не сделать, а через остальное они пройдут, даже и не заметив…
— Это как сказать, как сказать… — зло улыбнулся спецназовец, довольно поглаживая бок баллона, и повернулся в сторону Лекса Карского: — Можно ли наложить на наше укрытие какую-нибудь защиту, способную с гарантией продержаться против этих тварей хотя бы минут пять, а лучше — десяток-другой?
Этот вопрос вызвал глубокую задумчивость боевого мага. Наморщив лоб, Карский медленно огляделся вокруг и зашевелил губами, словно производя какие-то подсчеты. Его размышления были прерваны тонким голоском, донесшимся от входного люка, ведущего в избушку.
— Семь минут. — Растрепанная голова взбирающейся по крутой лестнице Тайаны возникла над уровнем пола.
— Что? — непонимающе переспросил Шестаков.
— Семь минут. Будь я не так вымотана, то могла бы и час, и два, и даже больше, но сейчас, к сожалению, максимум — семь минут. Именно столько времени я в своем теперешнем состоянии могу продержать базовый щит порядка. — И, видя устремленные на нее недоверчивые взгляды, коротко усмехнулась. — Вы не смотрите на мое состояние. Щиты и защиты разного рода — моя основная специальность. Я тренируюсь в их составлении и поддержке с самого детства. Да и Школа порядка очень удобна именно для всякого рода защитных чар. Именно защитные заклятья требуют наименьшего количества сил и энергии при использовании моей магии. Так что семь минут я могу вам гарантировать. Может быть, выдержу и дольше. Но семь — это то, что могу обещать уверенно. Никто живой в течение этого срока не сможет пересечь линии защиты.
— Десять. — Карский закончил свои подсчеты и повернулся к озадаченно трущему висок командиру спецназа. — Максимальный срок, в течение которого я смогу удерживать ледяную скорлупу над этим зданием, — десять минут. Все же чересчур большой объем… Так что к окончанию этого срока меня можно будет выжимать и использовать в качестве половой тряпки. Но в течение десяти минут, при отсутствии активного магического взлома и чересчур интенсивного физического воздействия, за надежность защиты я могу ручаться. Правда, не уверен, хватит ли нам на этот срок воздуха. Скорлупа абсолютно герметична. Я ведь правильно понимаю, что именно это вам и требуется?
— Отлично! — услышав слова боевого мага, буквально расцвел капитан. Надеюсь, ваши щиты могут совмещаться? Это именно то, что и требуется! А теперь, делаем так…
* * *
Преодолевая тяжелую, тянущую боль в пробитом неизвестным оружием пришельцев бедре, Морн упорно карабкался вверх по холму, яростно проклиная бездарность своих сыновей, из-за которой ему приходилось подвергаться таким опасностям и терпеть столь жуткие лишения.
Нога отчаянно болела, наложенное им впопыхах слабое кровеостанавливающее заклятие то и дело спадало, вынуждая старого мага делать очередную остановку и, не прерывая Песни, используя исключительно жестовые методы, возобновлять капризное заклинание.
Впрочем, несмотря на все это, Морн яростно ковылял вперед, старательно пытаясь как можно меньше задерживать наступление своих рабов. Конечно, можно было бы призвать пару-тройку драконидов и приказать им нести себя, что не составило бы для одержимых практически никакого труда, но сейчас Морн отчаянно боялся выдать свое присутствие.
Собственно, в самом начале атаки именно так он и поступил, пытаясь максимально ускорить и обезопасить свое наступление, прикрываясь от выстрелов и магии телами практически неуязвимых рабов. Именно тогда-то он и заработал эту рану. Как оказалось, несмотря на всю невероятную прочность тел одержимых, этой прочности совершенно недостаточно для того, чтобы надежно укрыть его от странного оружия пришельцев.
Осколок метала, засевший в его бедре, служил очень хорошим напоминанием о том, что нахождение в плотной группе — это смерть для незащищенного Песнью мага. Да и страшная гибель всего центра отряда под неведомым заклинанием только подтвердила правильность его рассуждений. Страшно подумать, что и он мог, подобно попавшим под удар рабам, просто рассыпаться пылью, так и не достигнув своей цели.
К счастью, этот удар оказался единственным и больше не повторялся. Скорее всего, столь могучее заклинание исчерпало последние остатки магических сил обороняющихся, и сейчас все, что противостояло неуклонно наступающим одержимым, был лишь постоянный, сильный и холодный ветер, дующий с холма и лишь немного задерживающий неуклонное наступление его рабов.
Этот ветер невероятно злил менталиста, вынуждая прикладывать отчаянные усилия для того, чтобы издаваемая им Песнь оставалась слышимой его рабами, несмотря на шум и рев бушующих воздушных потоков. Хорошо еще, что в предназначенном для войны заклинании этот вопрос был учтен и заглушить звуки Песни было отнюдь не так просто. Какой бы грохот ни стоял на поле битвы, изменившийся слух одержимых все равно позволял им выхватывать строки подчинившей их Песни, если, конечно, это было хотя бы теоретически возможным.
