Глен Кук - Смертельная ртутная ложь. Жалкие свинцовые божки
Под его рубашкой что-то шевелилось. И издавало отвратительный шум. Мне стало не по себе.
Плоскомордый тут же подтвердил мои худшие опасения.
— Ах да. Я приволок твою птицу. Запихнул за пазуху, потому что она никак не желала заткнуться.
Я погрозил небесам кулаком.
Шум ветра в кустах напоминал смех богов.
— Тебе кого, девушку или птицу?
— Сдается мне, птичку я уже получил.
— Я спрашиваю, кого ты хочешь тащить. — Затем до него дошло, и он добавил: — Вот дерьмо. Девчонка не хотела идти.
— Естественно. Кто захочет, услышав твою милую речь?
Она пока не произнесла ни слова и лишь молча обжигала меня взглядом. Я порадовался ее неспособности совершить со мной то, о чем она думала.
— Давай мне говорящую метелку из перьев. Я не могу поднять ничего тяжелее ее.
— Пожалуйста, с нашим удовольствием. — Плоскомордый, удерживая девицу на плече, как мешок зерна, спросил ее: — Не хотите ли немного пройтись? Или мне по-прежнему вас нести?
Она не ответила. Плоскомордый пожал плечами. Вряд ли он вообще чувствовал ее вес.
Остальные присоединились к нам, услыхав нашу беседу. Стручок поднял шум вокруг птички. Морли наложил на сломанную руку какое-то подобие шины. Махнув рукой в сторону попугая, я пояснил:
— Наш приятель оказал мне большую услугу.
Морли попытался хихикнуть, но боль ему помешала.
— Ты как? — спросил я.
— Боюсь, придется отказаться от игр на всю неделю.
— Бедная Джулия.
— Ничего, мы что-нибудь придумаем. — На его губах промелькнула тень зловещей улыбки. — Надо двигаться, пока Шустер не понял, что ошибся, и не потребовал нас для объяснений.
— Кто-нибудь видел, что случилось с Торнадой?
Никто не знал, но Морли высказал предположение:
— Она сумела сбежать. У нее свои ангелы-хранители.
— И они ей очень понадобятся, если Шустер пойдет по ее следу.
Мы шагали так быстро, как только позволяли наши раны и ушибы. Попугай посылал проклятия всему миру за те страдания, что ему пришлось перенести. Он истощил терпение даже племянника Морли.
— По крайней мере он перестал клеймить тебя, Гаррет, — пробормотал Стручок.
Морли изучал цыпленка джунглей с таким видом, словно решил отказаться от своего вегетарианского образа жизни.
— Благодари Плоскомордого. Я оставил птицу Шустеру — думал, они хорошо подходят друг другу.
Никто не рассмеялся. Все пребывали в кислом расположении духа.
— Это Дождевик улепетывал от тебя, Гаррет? — спросил Плоскомордый, сплюнув жевательную траву. Он по-прежнему не замечал веса Эмеральд.
— Да.
— Этот коротышка?! Эй, в чем дело? — Девица начала извиваться на плече Тарпа, и тот, шлепнув ее по заднице, бросил: — Спокойно! — Обращаясь ко мне, он закончил: — А я-то всегда думал, что в нем не меньше девяти футов.
— Включая рога и копыта. Понимаю. Я сам был очень разочарован, увидев его впервые.
— Еще как разочарован, — вставил Морли.
Я бросил на него осуждающий взгляд. Этот тип не может не донимать меня. Даже боль не способна остановить его.
72
Я потерпел поражение в словесной битве, и мой дом был превращен в цех по восстановлению человеческих существ из сохранившихся частей тела. Морли намекнул, что ему не хотелось бы извещать о своей травме раньше времени. Волки могли почувствовать запах крови раньше, чем он успел бы приготовить им достойную встречу.
Я не мог не согласиться. У моего друга были свои враги.
Во всем доме не нашлось места, где я чувствовал бы себя спокойно. Слишком многое здесь напоминало мне о Скользком и Айви.
— Это несправедливо, — сказал я Элеоноре. — Они не заслужили такой смерти.
Я прислушался к происходящему в доме. Кухню превратили в лазарет. Плоскомордый отыскал где-то лишенного лицензии лекаря, который изображал из себя крутого городского парня. От дока разило перегаром, и, похоже, эскулап уже несколько недель не встречался ни с мылом, ни с бритвой.
— Да, я знаю, жизнь бессмысленна и несправедлива, боги работают вразнобой, и нечего даже мечтать о единстве их действий. Но мне это не нравится. Ты не посоветуешь, кстати, как мне поступить с девушкой?
Эмеральд томилась взаперти в комнате Дина. До сих пор она не произнесла ни слова. Девица ни за что не поверила бы, скажи я ей, что мои труды оплачивает ее мамаша.
Да и не все ли ей равно. Если вы захватываете людей силой, они никогда не бывают довольны.
У Элеоноры не оказалось соображений на этот счет.
— Я бы отпустил девчонку, если бы не было столько желающих тут же ее похитить. — Элеонора не проявила неодобрения, и я продолжил: — Кстати, об этих желающих. Интересно, как скоро объявится Торнада с одной из своих умопомрачительных историй?
Я с нетерпением ждал этого.
Морли взвыл, послышался грохот. Я бросился к кухне, оттуда слышались угрозы Морли пролить чью-то кровь.
— Только не в моей кухне! — взревел я.
Я задержался, чтобы заскочить в комнату Покойника. По его щеке прыгнула какая-то козявка и укрылась за хоботом. Если Дин не вернется в ближайшее время, мне самому придется заняться очистными работами. Быть может, я даже принесу ему букет. Покойник обожает цветы.
Попка-Дурак завопил громче, чем Морли.
— Ты не отрабатываешь свой хлеб, — объявил я Покойнику.
В кухне творилось невообразимое. Со всех сторон доносились вой и стенания. Док, однако, уже закончил свою работу. Сейчас он стоял, запрокинув голову. У рта он держал бутылку — видимо, чтобы промыть горло. Я скривился. Даже крысюки отказались бы от отравы, которую он вливал в себя.
— Будешь жить? — поинтересовался я.
— Только не стараниями этого мясника, — прорычал Морли.
— Ты когда-нибудь видел, чтобы он вел себя как неразумный младенец? — спросил Плоскомордый.
— Ты, переросток… Если бы при помощи мозгов разжигали огонь, ты не сумел бы сжечь даже собственный дом. — Дотс вскочил на стул и начал, подвывая, раскачиваться на нем, словно проповедник из Святых Роллеров.
— Неужели док дал ему какую-то отраву? — спросил я у Саржа.
Сарж пожал плечами:
— Кончайте, босс. Оставьте доктора в покое. Он склеил вашу руку. А ведь у него было не так уж много практики с тех пор, как его вышибли из Бледсо.
Теперь понятно, почему лекарь пил бочками до дна. Просто он сам находился на самом дне… Я посмотрел на Плоскомордого. Костоправ наверняка какой-то родственник его новой дамы сердца.
Морли молча, но с явной неохотой расплатился с доктором. Стручок выглядел почти таким же несчастным, как его дядюшка.
