Андрей Прусаков - Рождение героев
– Не сомневаюсь, – пророкотал старший.
Товерн молчал, кусая губы. У него есть меч, но их трое! Ведь они убьют его здесь и возьмут все себе!
Староста вскрикнул и нанес удар. Судья ловко уклонился и отточенным движением перехватил руку с оружием, выкрутив ее так, что яростный крик Товерна сменился болезненным воем. Меч упал на землю. Судья держал заломленную руку старосты на отлете, вывернув кисть так, что тот не мог пошевелиться, уткнувшись лбом в шершавый бок крога.
– Ты виновен в том, что украл принадлежавшее чужеземцу и обвинил его в колдовстве, чтобы присвоить деньги. Ты виновен! – повторил он.
– Я хочу честного суда, я хочу суда фагиров! Отведите меня в город! – крикнул Товерн.
Судья видел его насквозь, он все знал – и от этой мысли душа Товерна сжалась в крошечный комок. Черная маска прервала его крики:
– Нам плевать на фагиров. Доказательства налицо. Признайся, чтобы облегчить свою душу.
– Это мои деньги! Мои-и-и!
Меч черной маски взметнулся вверх. Отрубленная по локоть рука Товерна упала на траву, и староста завыл, глядя на шевелящий пальцами обрубок. Из раны хлестала кровь.
– Эта рука никогда не возьмет чужого, – сказал мергин в желтой маске. – Но есть еще вторая…
– Не-е-ет! Я никогда-а… не буду-у!
Бледный староста трясся мелкой дрожью, ожидая, что сейчас его просто добьют. Но палач подошел и перетянул ремнем обрубок. Кровь пошла слабее.
– Советую прижечь огнем, – сказал палач. Мергины развернулись и направились в лес. Товерн бормотал проклятия им вслед. Старший остановился и повернулся к старосте. Товерн тут же замолк.
– Одан зовет это мергинской ересью, а мы называем правосудием, – сказал мергин, и все трое скрылись за деревьями.
Шенн покинул селение поздно. Местные жители уже не глядели на него с опаской, напротив, после решения судей все разговаривали с ним на равных. «Кто же эти люди в масках», – думал юноша, раз за разом вспоминая быстрый и справедливый суд. Даже Ольф вряд ли бы рассудил лучше!
Перед уходом он навестил Риану. На счастье, пропавшее зелье не понадобилось, и девушка пришла в себя. Лихорадка отступила, оставив следы испарины на щеках, но дышала Риана легко и спокойно. Взглянув на девушку, старик лекарь оставил их наедине.
– Я рад, что ты жива, – сказал Шенн, склоняясь над раненой.
Риана слабо улыбнулась:
– А я рада, что жив ты…
– Мне жаль, что так вышло. Я должен был сам лезть на башню!
– Но тебе бы снова не поверили…
– Теперь мне верят.
Они помолчали.
– Я очень хочу вознаградить тебя за то, что ты сделала, за то, что ты перенесла из-за меня… Но хелмары забрали все, что у меня есть…
– Мне ничего не нужно, – сказала Риана. Ее глаза смотрели на юношу из-за тяжелых, полуприкрытых ресниц. – Ты уходишь?
– Да. Мне надо идти. Я иду в Ринересс.
– Пусть Сущие хранят тебя, Шенн. Возвращайся, если сможешь…
Шенн кивнул:
– Я вернусь. Если смогу. – Он сжал ее ладонь и вышел из дома.
– Я буду ждать, – еле слышно произнесла Риана.
Шенн двигался на север. Отец Рианы рассказал, как выйти на дорогу к Ринерессу, минуя Шедор. В Шедор мергины идти не советовали. Прежде всего, потому, что этот пограничный город значительно меньше столицы, и чужестранец непременно вызовет интерес у многих. Учитывая, что изгнанный староста направился именно туда, путь в Шедор был для Шенна заказан.
Юноша шел налегке. Ни оружия, ни денег у него больше не было. Впрочем, асиры до сих пор так и не пригодились, были лишь бесполезным грузом, а вот меча, когда-то защитившего его от морронов, было жаль. Хорошо, что карта – истинное сокровище, всегда с ним, свернутая и спрятанная в поясе. Потеряв ее, он мог с позором возвращаться к Ольфу. В его миссии она играла одну из главных ролей…
– Эй, чужеземец!
Шенн оглянулся. На тропинке стояли судьи.
– Ты кое-что забыл. – Один из них поднял над головой знакомый Шенну кожаный мешок и меч.
Юноша улыбнулся и подошел к мергинам.
– Бери.
– Где вы нашли меч? Я думал, все забрали хелмары! – Он взял свои вещи и привычным движением забросил за спину.
– Сразу видно, что это – твое, – сказала желтая маска, и на мгновение Шенну показалось, что за маской – женщина. И фигура мергина была не столь плотной, как у остальных, и движения… – Мы нашли их у одного человека. Он хотел взять то, что не принадлежит ему.
– Спасибо, – сказал Шенн. В голове Шенна всплыл образ Товерна, отобравшего у него меч и мешок. Он посмотрел в непроницаемые лица судей и решил ни о чем не спрашивать. – Не знаю, как отблагодарить вас… Быть может, асиры…
Он сдернул мешок со спины, сунул в него руку и, зачерпнув горсть камешков, вытащил их на свет. Асиры засияли, отблесками живого огня играя на руках Шенна.
– Возьмите. Больше мне дать нечего.
– Ты даже не считал их, – произнес мергин в белой маске. – Ты знаешь им цену?
– Знаю, что они ценятся у арнов, – ответил Шенн, – но, честно, не знаю, насколько… Если этого мало…
Маски рассмеялись. Шенн тоже улыбнулся, слушая странный гортанный смех.
– Для истинных арнов они не значат ничего, – сказал мергин с посохом. – Их привезли те, кто сейчас правит Арниром. Асиры раскололи наш мир. Это грязь, и мы не станем пачкать ими руки.
– Только не думай, что мы осуждаем тебя, – произнесла черная маска. – Ты чужеземец, у тебя свои обычаи.
– Тогда… – Шенн вспомнил о Риане. – Тогда, быть может, вы могли бы передать их Риане? Той девушке, что ранил хелмарский лазутчик.
– Почему ты не вернешься и сам не сделаешь этого?
– Я должен идти. Вы возьмете их? – протянутая рука Шенна застыла в воздухе. Горсть камней была тяжела и оттягивала руку.
– Нет, – сказал тот, что с посохом. – Если она думает о тебе, то ей нужен ты, а не асиры. Иди с миром, путник. Риана сможет о себе позаботиться.
– Быть может, мы еще увидимся, – произнес Шенн. – Одно солнце над нами.
– Воистину так…
Судьи скрылись в наступавших сумерках, и юноша долго глядел им вслед. Здесь, в Арнире, было много непонятного. Ольф говорил, что арны подчиняются фагирам, но здесь суд вершился по-иному. Шенн не знал, был бы суд фагиров столь жесток, но справедливей вряд ли мог быть. Близилась ночь, и Шенн решил заночевать неподалеку от тропы, рассудив, что рядом с ней вряд ли станут рыскать хищники. Он нашел заросшую кустами лощину, свернулся в клубок, подобно короеду, и заснул.
К полудню следующего дня Шенн вышел на дорогу. Это была не узкая тропинка, едва заметная из-за высокой травы, по которой он шел прежде. Дорога представляла собой широкую, вымощенную камнем ленту, где на ладонь, а где и на локоть приподнятую над землей. Шенн взобрался и пошел по ней, чувствуя под гедами непривычно твердый камень. Пройдя какое-то время, он спрыгнул с дороги и пошел рядом. По земле идти приятнее и легче, подумал он, а упадешь – не жестко…
