Сергей Сезин - Лес на краю света
Теперь мне осталось утром кинуть туалетные надобности в ранец и выйти. Все остальное уже собрано и подготовлено. Ну, вечером еще хорошенько почищу обувь. Вдруг после прогулки понадобится.
Теперь можно спокойно гулять и не беспокоиться о том, что еще не доделано. Книжку про эльфов я взял с собой — может, занесу в народный дом, а если забуду — тоже ничего страшного. У меня теперь ритуальная прогулка. Хочешь или не хочешь, а надо гулять. Как это принято у наемников — перед походом надраться. Даже если не хочешь. Кто надирается от склонности к пьянству, кто — чтобы заглушить волнение в душе. А кто-то — ритуально, ибо принято так. А мне пить не хочется, вот и прогуляюсь.
Вышел на городскую стену, оглядел заречные луга, полосу воды и два озерца в пойме, желтый песок берега — и ощутил, что больше не хочу. Мне это не нужно. Это не мое, это для здешних. Я здесь временно. И не для того, чтобы любоваться этой природой. Она только отвлекает от нужного. Клинку не следует рассматривать портупею, мимо которой он скользит, прежде чем встать в боевую позицию. Она есть, и этого знания довольно.
Мне надо к сердцу Тьмы, к Руке Тьмы. Все, иду.
И отправился в сторону гостиницы. Зашел в народный дом, увидел надпись «Библиотека», остановил мальчишку, бегущего в ту сторону, и попросил отнести книжку библиотекарю, сказав, что это для нее подарок. Повернулся и пошел. Никуда заходить не буду. На ужин и завтрак еще утром куплены молоко и два роскошных калача.
Но вечером мне есть не хотелось. Не хотелось и спать. Я просто лежал и вспоминал всех и все, что было дорого мне. Прощался с теми, кто был жив, здоровался с теми, свидание с которыми должно произойти вскоре. Шли часы, окрасился, как бинт кровью, восток. Наступало утро ЭТОГО дня.
Что ж, как это было в старинной балладе о Макферсоне перед казнью: «Никогда не дрожал перед Тьмой — и сейчас не дрогну!»
Наверняка заменяю слова похожими, но ближе относящимися ко мне. Пусть простят мне это давно лежащий в могиле автор и еще раньше казненный Макферсон. Насчет автора — не знаю, но Макферсон, я думаю, простил бы.
Ранец за спину — и вперед. Комнату закроют без меня. Каблуки стучат по ступеням, чуть глуше по камням двора, на улице весьма свежо. А на реке будет еще свежее. Ничего, подрожу, а потом солнышко холод разгонит.
Я шел в сторону порта и насвистывал ту самую балладу, что пел хозяин трактира в Гуляй-поле: «Моя красная роза побелела».
Получалось не очень, но отчасти похоже.
Лодка с нами спустилась по Уржумке к устью. Почти у места впадения в Нократ мы разошлись с самоходной баржей, на носу которой я увидел название: «Аллигатор». Вот так встреча! Я содрал с головы егерское кепи, которое взял на сей раз вместо панамы, и замахал барже, приветствуя. Мне ответили коротким гудком. Не знаю, разглядели ли меня, или просто ответили на приветствие, но это не столь важно. Вот так — здравствуй и прощай.
— Это твои знакомые?
— Да я с ними хотел договориться, чтоб плыть из Казани сюда, но у хозяина была неясность, закажут ли ему рейс сюда или нет. Договорились, что если вместе окажемся в вашем городке, то он меня к устью Буя отвезет. Но вот так мы и совпали.
— Я его тоже знаю, он иногда у нас бывает. И кошку его противную знаю. Малая ее погладить захотела, но та ее поцарапала.
— Это не первая кошка, что она погладила, и не последняя, что ее поцарапала.
Плавание по Нократу мне не запомнилось. Ночь без сна свое слово сказала. Несмотря на утренний холод, меня все больше клонило в сон, я перестал бороться с этим и, укрывшись брезентом, прикорнул. Саша меня в случае нужды толкнет. Сплю я крепко, но просыпаюсь быстро.
Ну вот я тут крепко спал почти весь участок до устья и быстро проснулся, когда разбудили.
— Здоров же ты храпеть! Уже целые делегации рыб приплывали поинтересоваться, кто этот пассажир, кого живьем пилой пилят.
— Надо было их сюда в лодку пригласить, пусть бы поглядели на такое чудо в упор. И не просто так, а за плату с каждого рыбьего носа.
— Они на плохом русском разговаривали. Пока договорились, их течением снесло. А вот и нужное место, до него уже с полкилометра будет.
Мы поднялись чуть выше по Нократу и, развернувшись, спустились к устью под правым берегом. А дальше уверенный поворот румпеля, прибавлен газ — и мы в устье Буя.
Устье шириной метров сто, берега глинистые. Вода явно темнее, чем в Нократе, и течение значительно слабее.
Саша, войдя в Буй, сбавил газ и направил лодку вверх по течению. Метрах в трехстах был небольшой песчаный пляж, для высадки — самое то.
А пляжик, оказывается, обжит. На нем кострище есть, остатки шалаша, и у воды нечто вроде мостков.
— Это рыбацкое место. Есть у нас люди, кто на Буе рыбачит. Лещи, налимы, иногда щуки. Говорят, что пеструшка хорошо ловится здесь, чуть повыше, у плотины. Но я ее не люблю. Больно костлявая рыба. Я, как тебе помогу, спущусь ниже по большой реке, там неплохое место для стерлядей, глубокое и с песчаным дном. Половлю и вернусь домой.
Мы причалили и выбрались на берег. Вот тут я ощутил, что при подготовке сделал промах — надо было заиметь резиновые сапоги. Так бы без опаски прыгал в воду. Пока мои яловые, вчера хорошо смазанные, воду не пропускали, а дальше беречься придется.
Перед серьезным делом перекусили. Я Силой вскипятил по кружке чая, к нему открыли банку колбасного фарша из распотрошенного пайка, а хлеб домашней выпечки пошел из Сашиных запасов. Подкрепились и принялись за сборы. Лодку надули, транец поставили, мотор распаковали, горючую смесь залили, мотор опробовали — работает. И это хорошо. Потому что пешком идти далековато получится.
Дальше я стал привязывать цветные поплавки к мешкам с вещами и канистрам.
Вроде теперь все уложено, моторчик работает на холостых оборотах. Пора отплывать.
— Удачи тебе, Саша!
— Взаимно.
Пожатие рук. Саша отступает к берегу. Все, уржумская дверь захлопнулась. Щелчок за спиной. Открывается буйская дверь. Точнее буйско-… гм, а как назвать эту речушку? Имени у нее нет. Назову Забуйкой. Итого буйско-забуйская дверь открылась и впустила меня. До вечера еще далеко, попробую пройти весь буйский участок.
Ох, как тяжело восстанавливались навыки управления лодкой, прочно забытые со времен молодости. Движение вперед сопровождалось душевными терзаниями — как бы прибавить газу и как бы не налететь на корягу или перекат. Я периодически думал: а не следовало бы нанять деревянную лодку в Уржуме? Так бы я затопленных бревен совсем не боялся. Но останавливало то, что впереди мелкая речка. Да и не факт, чтобы мне продали лодку вообще. Или продали бы, но такую, что гордо носит название «душегубка».
