Владимир Корн - Дворец для любимой
— Вот видишь, — продолжила она, притворно горестно вздохнув при этом, — как мало иногда нужно приличной девушке, чтобы попасться в сети отъявленному мерзавцу и навсегда в них увязнуть.
Нет, какая же все-таки талантливая актриса в ней пропадает. Обязательно уговорю Яну принять участие в одной из театральных постановок. У меня и пьеса на примете есть, наконец-то у Кенгрифа Стока получилось что-то стоящее.
Даже не так: наконец-то у него получилась действительно стоящая вещь. И главная героиня как будто бы специально с Янианны списана, ей даже в роль вживаться не нужно будет. А уж она такая актриса, что свою бурю оваций она сорвет совсем не потому, что ее императорское величество.
А будущая звезда сцены, о чем она еще даже не подозревала, вновь весело рассмеялась. Я люблю, когда она так смеется, часами бы слушал.
— Нет, какое же у тебя лицо было, тогда, при представлении на балу.
Ну и какое же оно у меня тогда было? Обычное для меня — мужественное и несгибаемое.
— Такое растерянное, что мне тебя было даже немного жаль.
— И вовсе оно у меня не растерянное было, — возразил я, — скорее задумчивое. Я тогда размышлял: удастся ли мне соблазнить одну красавицу сразу же, при первой встрече. И, как ты сама знаешь — удалось!
— Именно для этого ты попытался с бала сбежать? Никогда не слышала о таком способе соблазнения, — продолжала веселиться она.
Вдруг ее взгляд стал очень серьезным. Янианна помолчала, и вид у нее был такой, как будто бы она собирается с духом и все не может решиться. Наконец, она сказала:
— Я давно хочу спросить, но все не решаюсь. Скажи, Артуа, ты ведь не из…
Я успел на мгновенье прикоснуться пальцем к ее губам — молчи!
Но не потому, что такой разговор сейчас ни к месту, или из-за того что, для него попросту нет времени. Тебе нужно успеть приготовиться к балу, который мы как обычно откроем туром валлоса. Ты снова будешь на нем блистать, по праву затмевая всех остальных красавиц. Но для меня так будет и через двадцать лет, и через тридцать… Если мне столько отпущено…
Мне тоже пора идти. В открытой двери кабинета уже два раза показывался мой секретарь, не решаясь войти и о чем то доложить. А доложить он может только об одном: прибыл Иджин дир Пьетроссо, и нужно его встречать.
Мы с тобой давно уже другу друга понимаем без всяких слов, так что сейчас я обойдусь без них.
Да, это действительно так. Знаешь, когда я попал в этот мир, мне пришлось по капле выдавливать из себя страх, страх потерять свою жизнь, иначе долго бы я в нем не протянул.
Или протянул бы, но батрачил на капустном поле, стоял за прилавком посудной лавки, обслуживал посетителей за стойкой какой-нибудь харчевни… Я думал, что мне полностью удалось от него избавиться. Да что там, я был убежден. В этом мне помогли замечательные люди, даже удивительно, что их так много встретилось на моем пути. И больше всех, конечно же, Эрих Горднер, человек, которому я остаюсь благодарен по сей день.
Так я считал до той поры, пока не встретил тебя. И оказалось, что страх никуда не делся, он просто стал другим. Теперь я страшился не того, что потеряю жизнь, нет, хотя порой и такое бывало. Боялся я, что однажды проснусь и снова окажусь в прежнем мире. Я просыпался, и самой первой моей мыслью было: а вдруг я вернулся? И дело совсем не в том, что здесь я достиг так много. Конечно, очень приятно дарить своей женщине дворцы, в сравнении с которыми Тадж-Махал выглядит чуть ли не крестьянской хижиной, но все это неважно. Важно только одно — в том, другом мире, нет тебя.
Знаешь, если бы я и смог кому-нибудь открыться, так только тебе. Ты бы мне поверила, не приняла за сумасшедшего или сказочника. Тем более, легко поверить в то, о чем давно уже подозреваешь. Но я не смогу.
Может быть, это и очень глупо, но почему то мне кажется: стоит мне только все рассказать, как проснувшись, я окажусь там, откуда сюда прибыл.
Так что давай лучше помолчим, потому что этот мой страх никуда не делся. И не денется уже до самого конца.
Пройдёт какой-то срок, меня не станет, а ты будешь жить еще долго-долго. Но не потому, что моложе меня, а потому что так хочу я. И тогда, если захочешь, ты сможешь рассказать нашим детям то, что пока останется тайной для нас двоих. Хорошо?
А сейчас пойдем, нас давно уже заждались. Нет, сначала я тебя поцелую. И я очень хочу, чтобы проснувшись завтра, я смог увидеть тебя и поцеловать. И послезавтра тоже. И все остальные дни, что мне отпущены.
Эпилог
«В общем-то, ничего удивительного нет, просто рынок отреагировал на последние события в Эмальо, — подумал я, глядя на экран монитора. — Ничего страшного, после моего сегодняшнего заявления в сенате о позиции Меандрии по этому вопросу, все придет в норму. Не придет само, приведем мы, хотят ли того люди, все это затеявшие, или не очень. У Меандрии с Эмальо заключен договор, и Меандрия намерена его выполнить, на том и стоим».
Некоторым не мешало бы понять, что помимо политических и экономических интересов у державы могут быть и другие. Даже не интересы, а просто желание помочь, как помогают посторонние люди человеку, попавшему в беду. И слава богу, Меандрия может себе это позволить.
Я встал и подошел к окну, занимающему одну из стен полностью. Вид из окна на город открывался отличный. Нет, какой же он все-таки красивый — Дрондер, по праву считающийся одной из самых красивых столиц мира. И дело даже не в архитектуре, где современные небоскребы удачно вписываются среди строений, чей возраст уже много сотен лет.
Зелень, наверное, столько зелени нет ни в одном другом городе мира. Парки, скверы, аллеи, их так много, что создается впечатление, будто дома выступают прямо из зелени, покрывающей весь город. Впечатляющее зрелище, особенно если смотреть с той высоты, на которой я нахожусь.
Взгляд переметнулся на только что прочитанный документ, лежавший на столе, содержимое которого заставившее меня на время позабыть обо всех остальных делах, какими бы срочными или важными они ни были.
Таинственная личность, чего уж там говорить. Казалось бы, осталось столько документов, жизнеописаний, сделанных его современниками и более поздними историками, личная переписка, письма, где он упоминается, но чем больше в них вчитываешься, тем меньше все понимаешь.
Взять хотя бы то, откуда он появился. Тут мнения не только историков, даже его современников значительно отличаются друг от друга. Кто-то настаивает на том, что он родом из Лаверны, и ему яростно противоречат оппоненты, утверждая, что его родина — юго-запад Меандрии.
Недалеко от тех мест есть побережье Койна, и находятся смельчаки, заявляющие о том, что его имя связанно именно с этим. Упоминается и совсем уж крайний юг, местность, расположенная далеко за Изнердом, и еще Эйсен-Гермсайдр, бывший в те времена герцогством, и даже Скардар. Словом, ясности нет никакой.
