Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца
Она говорила, опасаясь, что если замолчит, то станет совсем уж неловко, Меррон же никогда не умела вести себя в неловких ситуациях, вечно какие-то глупости вытворяла. Еще обидит ненароком…
— Справишься?
Кивок.
— И есть будешь? Конечно, будешь. Мне сегодня масла выдали, правда, оно немного подтаявшее, но все равно вкусно. Честно говоря, я думал, что забыл… забыла, каково масло на вкус. Так странно… раньше казалось, что это — нормально. Утро. И булочки. И масло или варенье…
…надо заткнуться и уйти.
Язык — помело, если не хуже. Ей ведь не пятнадцать. И не двадцать даже. Взрослый человек, а ведет себя… не так, как должна бы. С чувством собственного достоинства. Сдержанно. И вообще иначе.
В кого она такая, неправильная, уродилась?
И зачем надо было в зеркало заглядывать, висело себе и висело. Пыль собирало. А тут вдруг подвернулось. Тощая. Желтокожая. Лысая почти… кошка лишайная. Ну и кому какое дело? Она лучше ужином займется, вернее, судя по времени, завтраком.
Разжечь плиту. Достать кастрюлю… готовить Меррон так и не научилась, хотя сейчас из продуктов в наличии были пшенка, масло и мягкий ноздреватый хлеб, который пах не хлебом, а глиной. И еще к зубам прилипал. Зато в фарфоровый чайник Меррон сыпанула трав — мелисса, душица и мята. Щепотка чабреца и липовый цвет, прошлогодний, но еще ароматный.
Листья смородины. Вишневые веточки.
И полотняный мешочек выпал-таки из рук. Да что с ней творится сегодня?
Это от переутомления. Определенно.
И от страха. Нормально бояться смерти, пусть и не своей, но… Меррон не хочет, чтобы Сержанта забрали «до выяснения». Ей случалось работать с людьми, у которых «выясняли» и сочли «не представляющими угрозы».
Повезло.
А штаны Сержанту пришлись впору, ну почти — коротковаты слегка. Рубашка же оказалась мала, и Дар набросил на плечи полотенце, еще то, от Летиции оставшееся, с бахромой.
Осмотрелся. Присел у плиты. Кивком поблагодарил за завтрак — или все-таки ужин? — указал на место напротив. И к еде не прикоснулся, пока Меррон не села.
Ей же хотелось сбежать и запереться. Лучше всего в шкафу.
Ели. Неторопливо, словно оба опасались, что, когда трапеза закончится, нужно будет что-то делать, но оба не знали, что именно. Избегали смотреть друг на друга. А тишина угнетала.
— Меня док научил травы для чая смешивать. И вообще травы смешивать. Он сейчас в городе. Вы ведь встречались? Нет?
Голос испуганный, детский какой-то.
— Он женился. Это его дом. Точнее, его жены, но теперь выходит, что его тоже. А мне вроде бы как на время… и я вот живу. Здесь. Присматриваю.
Кивок.
— Док сказал, что лучше будет, если все станут думать, что я… в общем, он сказал, что я его племянник. И ученик тоже. Точнее, был учеником. А теперь вроде как сам могу лечить.
Только все равно вышло не так, как хотелось Меррон. Ей казалось, что она талантлива или почти даже гениальна, но этого мало. И у нее не всегда и не все получается. А другие, те, кто учился при гильдии, посматривают на Мартэйнна свысока. Сельский доктор.
Недоучка.
И разрешение его получено, честно говоря, лишь потому, что сейчас любые доктора нужны. Особенно такие, которые не задают ненужных вопросов.
Мытье посуды в холодной воде здорово отвлекает от посторонних мыслей, конечно, если за тобой при этом не наблюдают.
— А… у тебя все хорошо? — Меррон спросила, чтобы не молчать, и, обернувшись, едва не выронила тарелку. Зачем так подкрадываться?
И подходить настолько близко?
— Я рада, если все хорошо, и… и ты же здесь по делам?
Что-то в нем изменилось. Он прежний, но другой. И все равно прежний. Волосы мокрые, ежиными колючками. Так и тянет потрогать, Меррон руки сунула в подмышки, чтобы искушению не поддаться.
— И давно?
Пожал плечами.
— Насколько давно?
Задумался… Что произошло, что он не может говорить? Наверняка что-то плохое, хуже, чем с Меррон.
Сержант раскрыл ладонь.
— Пять? Пять дней?
Покачал головой.
— Недель? Нет? Месяцев? Ты здесь пять месяцев?
Кивнул, как показалось — виновато. И тут Меррон поняла. Пять месяцев назад… середина зимы… ощущение, что за ней наблюдают. И что наблюдающий находится рядом. Иногда уходит, но всегда возвращается. Она решила, что это Терлак или кто-то из его друзей. Пыталась разглядеть, кто именно, а выходит…
— Ты все это время следил за мной?! Ты… ты…
Пощечина получилась звонкой, и Меррон сразу же стало стыдно.
— Извини, пожалуйста… я просто…
Ну вот не хватало еще слез для полного счастья. Надо вдохнуть глубоко и успокоиться.
— Стой. Не уходи. Точнее, если хочешь, то уходи. А если нет… я просто… понимаешь…
Как понять, если она не в состоянии это объяснить. Ничего. Отдышится. Найдет слова. Или хотя бы попробует, чтобы по-честному.
— Док сказал, что ты придешь. Я не ждала. Если чего-то долго ждать, а это не происходит, тогда разочаровываешься. И лучше уж как есть, только… — Ох, все равно ерунду говорит. — Это из-за госпиталя. Каждый день кто-то умирает… или вот новых привозят. Искалеченных. Таких, которым нельзя помочь. И они прямо там, на столе… ты пытаешься что-то сделать, а без толку. И я боялась, что однажды вот так тебя привезут. Или не привезут, а ты просто… по дороге… мне рассказывали, сколько их по дороге. И в канаву. Даже не хоронят. А ты… ты все это время рядом был.
Получилось выдохнуть. И кулаки разжать — не хватало опять его ударить, он же не виноват в страхах Меррон. С ней вообще в последнее время неладно. Но вопрос задать она может.
— Почему?
Сержант взял ее руку, провел большим пальцем по ладони… ну да, немного поцарапанная. Ничего страшного. Заживет.
— Не понимаю…
Понимает. Нельзя не понять, когда твою ладонь прижимают к груди и не отпускают, заставляя слушать обезумевшее сердце. И надо бы что-то ответить. Он ведь ждет ответа, а Меррон не знает, что именно сказать. И, поддавшись соблазну, касается колючих волос.
Но все равно сбегает.
Удержать не пытаются.
Глава 22
ПЕРЕСУДЫ
Говорят, что добро побеждает. Узнать бы — с каким счетом?
Риторический вопрос— Не сердись, деточка. — В зеленом камзоле с заплатами на руках Магнус походил на престарелого Робин Гуда. Я пыталась понять, сильно ли он изменился.
Постарел.
И лысина разрослась, а в рыжих волосах изрядно седины. И взгляд усталый, потухший, такой бывает у людей, которые держатся на одном упрямстве. Но Магнус хотя бы не избегал меня. Вот Урфин держался в отдалении, и мне случалось ловить его взгляды, какие-то совсем уж недружелюбные. А если случалось заговорить, то держался он отстраненно, вежливо.
