Рик Янси - Ученик монстролога
Несколько раз я сплевывал, все пытаясь избавиться от гадкого привкуса во рту. Здоровой рукой я осторожно ощупал рану и насчитал семь проколов от зубов: три сверху и четыре снизу. Надо было в первую очередь остановить кровотечение. Доктор говорил, у Антропофагов сверхразвито обоняние. Я сдернул куртку, порвал на себе рубашку и обмотал ее несколько раз вокруг прокушенной руки. Потом неловко и медленно, как ребенок, который только учится одеваться сам, я натянул куртку обратно. Ну что ж, пока все не так плохо, успокоил я себя. Два убитых монстра за одну ночь — это уже что-то. Теперь, Уилл Генри, давай-ка попробуй выбраться отсюда и найти своих.
Я пошел вперед, пока не наткнулся на тело своей жертвы. Я перепрыгнул через него и, вытянув руку вперед в поисках стены, медленно пошел, едва дыша и стараясь ступать как можно тише. Я то и дело останавливался и прислушивался. Я не представлял, на какую глубину попал, свалившись в эту шахту. Боль в руке была нестерпимой. Я все еще чувствовал запах крови Антропофага и привкус гноя на кончике языка. Я все шел и шел, опираясь правой рукой о стену. Иногда она проваливалась в пустоту, и это означало поворот туннеля. Может, падая, мы просто попали на другой уровень лабиринта и я теперь брожу по нему из одного темного туннеля в другой, без надежды выйти к свету? Я прислонился к стене, весь дрожа. Да, видимо, все так. Сколько времени прошло? Куда я иду настолько долго? От догадки, пришедшей мне в голову, меня сковал ужас. Но я тут же отбросил эту мысль. Ты, Уилл, идешь вверх, а вверх — значит, к свету. Туда тебе и надо. Интересно, там все еще идет дождь? Как прекрасно было бы почувствовать дождь на своем лице! Вдохнуть сладкий прохладный весенний воздух! Это желание было почти таким же невыносимым, как и боль в руке. Так что я побрел дальше по лабиринту, уверяя себя, что движение вверх — это движение к свету, дождю и легкому ветерку. Все эти воспоминания, казалось, остались в другом времени, в другом измерении, даже принадлежали они как будто не мне, а другому человеку. Словно я украл чужие воспоминания — воспоминания другого мальчика — мальчика, который не заблудился в подземном лабиринте и не борется с безумной паникой и страхом, сковывающим сердце. Потому что теперь ошибки быть уже не могло; пол выровнялся. Я больше не поднимался вверх, а значит, где-то я свернул не туда. Я остановился и прислонился к стене, прижав больную руку к животу. Кроме моего прерывистого дыхания, вокруг не раздавалось ни звука. Света не было. Все мои инстинкты призывали меня начать кричать и звать на помощь. Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я полез в узкий лаз, но достаточно, чтобы они уже раскопали завал. Они должны быть где-то здесь — возможно, они совсем близко. Но рискнуть и крикнуть было бы сумасшествием, потому что самка Антропофаг тоже могла оказаться за любым поворотом. С другой стороны, Кернс сказал, что она понесет потомство в самое глубокое и потаенное логово. А я, вне всякого сомнения, последнее время поднимался вверх, а не спускался. Значит ли это, что больше шансов, что мой крик услышат мои друзья, а не она? Может, я больше рискую, сохраняя молчание, бродя в темноте, без воздуха и воды, истекая кровью? Так, во внутренней борьбе — то ли звать на помощь, то ли хранить молчание — шли секунды, превращаясь в минуты, превращаясь в бесконечность…
В конце концов сила духа покинула меня. Я же был всего лишь мальчиком. Мальчиком, много повидавшим на своем веку, испытавшим столько, сколько не испытывает и иной взрослый, но все же мальчиком, все же ребенком. Я соскользнул вниз по стене и сел, положив лоб на согнутые колени. Я закрыл глаза и стал молиться. Отец был не слишком верующим человеком, и моим религиозным воспитанием занималась мать. Она молилась вместе со мной каждый вечер, а по субботам водила в церковь. Но я был в отца, и молитвы для меня были простым повторением слов. Когда я стал жить у Доктора, все вечерние молитвы и походы в церковь по субботам, конечно, прекратились. Я не расстроился. Но сейчас я молился неистово, я вспомнил все молитвы, которые знал, а когда они закончились, я стал молиться всем своим существом. И вот в тот момент, когда я, раскачиваясь из стороны в сторону, молился с закрытыми глазами, я услышал голос. В отчаянии я сперва решил, что слышу Того, к кому обращаюсь. Но нет, голос был другим. Совершенно другим!
— Так-так, что у нас тут?
Я поднял голову и сощурил глаза от света, исходящего от лампы в его руке. Она ослепила меня, как тысяча солнц. Он взял меня за локоть и помог подняться на ноги.
— Заблудшая овечка нашлась, — прошептал Кернс.
Оказалось, я уступил навалившемуся отчаянию в нескольких шагах от логова Антропофагов.
— Ты везунчик, начинающий ассистент монстролога, — как всегда, игриво сказал Кернс. — Я чуть не пристрелил тебя.
— А где остальные? — спросил я.
— От главного логова Антропофагов — кормушки, в которую мы все спустились, — ведут две основные артерии. Малакки и Уортроп пошли по одному ходу, я — по другому, по тому же, что и ты. А что у тебя с рукой?
Я рассказал о своих приключениях с того момента, как мы расстались. Кернс выразил восхищение моей смелостью в борьбе с молодым монстром. Казалось, он удивлен, с какой ловкостью я выбрался из этого затруднительного положения.
— Бесподобно, просто бесподобно! Отлично сработано, Уилл! Пеллинор будет страшно рад. Он был очень встревожен, когда ты не вернулся. Прямо-таки впал в отчаяние. Никогда еще не видел, чтобы человек работал лопатой с такой скоростью. Развернуть бы его тогда слегка в другом направлении, и он докопался бы до Китая! Ну да ладно, давай лучше посмотрим, что у тебя с рукой.
Он размотал рубашку, заменившую мне бинт. Укусы все еще кровоточили. Кернс повесил окровавленную рубашку мне на плечо.
— Надо дать ранам подышать. Иначе они могут воспалиться, а инфекция нам ни к чему.
Он положил руку мне на плечо и подтолкнул ко входу в туннель, который вел на свободу.
— Посмотри под ноги, — сказал он.
Под ногами была мерцающая россыпь каких-то мелких частиц.
— Что это? — спросил я.
— Крошки, Уилл Генри, отмечающие путь домой!
Так вот что было в пакетиках, разложенных Кернсом в каждую сумку, — порошок с фосфором, светящийся в темноте!
— Иди вдоль этого следа, — сказал Кернс, — отметки будут встречаться каждые двадцать ярдов. Не возвращайся. Если заблудишься, возвращайся к предыдущей отметке и смотри под ноги внимательнее. Они выведут тебя к началу пути. Вот, возьми лампу.
— А вы разве не пойдете со мной?
Сердце у меня упало.
— Мне монстров ловить надо, забыл?
