Андрей Белянин - Моя жена – ведьма
Как я обратил внимание, все обитатели барского дома после десяти прятались по своим норам, надежно запирая двери. Добрый Парамон принес в мою комнату трехгрошовый подсвечник и, подозрительно оглядываясь, сунул мне настоящую серебряную ложечку.
– Бери, бери, Ганс… как по батюшке-то, Сергеич?
– Наоборот, Серж Гансович, – улыбнулся я.
– Ну, тоже ничего… с кем не бывает… Ложку в кулаке держи, не выпуская, говорят, оборотень серебра боится. Мы тут все что ни есть такое носим, не ровен час, да и сгодится.
– Данке шен. – Я сунул ложку за голенище сапога.
– Чего?
– «Спасибо» по-немецки.
– А, ну храни тебя Господь. – Старый лакей перекрестил меня на прощанье и ушел к себе.
– Свойский дедок, – констатировал Фармазон, потягиваясь у меня на кровати. – Видать, ты ему очень приглянулся, а вообще-то русские люди относятся к иностранцам с непонятной жалостью, как к безнадежно больным детям.
– А где Анцифер?
– Махнул в Город, говорит, ему надо срочно что-то забрать из вашей квартиры. Просил присмотреть. Ты за разговорами-то дверь не забудь запереть. Деревяшку нашел? О, самое то! Давай-ка я сам поставлю.
– Думаете, она придет?
– Всенепременно! Ты же просто пленил несчастную женщину. Бедняжка весь ужин провела в ступоре, не в силах отвести от тебя взгляда.
– А вот это, между прочим, ваша заслуга! Зачем понадобилось нести эту псевдолюбовную чушь, да еще на дикой смеси трех языков с кошмарным акцентом?!
– Ну и че? – недоуменно скривил губы черт. – Я же нечистый дух, у меня девиз: «Сделал гадость – на сердце радость». Ты тоже запомни: «С кем поведешься – так тебе и надо!»
– Спасибо, удружили…
– Да сколько угодно, от всей широты души! Нет, ну ты сам подумай, какой скучной и пресной была бы твоя жизнь, если бы не я. Представь, что у тебя остался один Циля… Начнем с того, что ты бы вовсе не женился. Он бы из тебя отшельника сделал. А не вышло бы, так этот легкокрылый моралист, скорее всего, подсунул бы тебе в жены субтильную богобоязненную фифочку из религиозной семьи. Каждое воскресенье – в церковь, с утра до вечера – беспрерывные молитвы, посты, праздники, ночные бдения, заутрени, вечери и прочие прелести. Добавь еще секс только для деторождения. Никаких предохранительных средств! Каждые девять месяцев – по ребенку! И все наверняка кончилось бы тем, что он умудрился бы распихать вас обоих по монастырям, а ваших детей по церковным приютам. Теперь переходим к творчеству…
– Довольно! Я все понял. Однако если бы мне пришлось жить без Анцифера, то картинка бытия получилась бы еще более мрачная. Сойдемся на том, что белое и черное должно уравновешивать друг друга.
– Ладно, дипломат, считай, что мы с кудряшкой в белом до конца дней к тебе привязаны. У меня тоже совесть есть, я ведь понимаю, что только моим ты не будешь никогда. Как, впрочем, и Анциферовым… За что мы оба тебя конкретно уважаем.
– Фармазон, может быть, мне показалось…
– Эй, парень, – встревожился черт, – ты че это бледный такой? С желудком чего? А не надо было рыбный пирог солеными груздями заедать…
– Шаги… Шаги за дверью!
– Это она! – Резко уменьшившийся Фармазон прыгнул мне на руки. – Серега, давай под кровать спрячемся.
– Открой, – низким голосом потребовали из-за двери. Я невольно вздрогнул, голос, несомненно, принадлежал Ольге Марковне, но был как-то приглушен и звучал с хрипотцой.
– Ты что, с ума сошел?! Нипочем не открывай! Скажи, никого нет дома.
– Никого нет дома, – послушно повторил я.
– Серж! Откройте, я сбежала от мужа, если он обнаружит меня стучащейся в вашу дверь, он убьет обоих.
– Ну… так… вы и не стучите. Я хотел сказать, поздно уже, шли бы вы спать, а?
– Я за этим и пришла, соблазнитель. – За дверью раздался каскад томных вздохов и осторожное царапанье. – Ой, я, кажется, ноготь сломала. Ну, не мучайте меня… вы же видите – я сама пришла, открой и возьми меня!
– М-мне надо подумать. – Я обернулся к укрывшемуся под подушкой нечистому.
– Че ты на меня смотришь? Сам думай давай… Может, Циля ошибся. Он вообще-то перестраховщик, между нами говоря. Вдруг графиня и не оборотень.
– Фармазон, а вы не могли бы выйти посмотреть?
– Че я, совсем дурной?! Тебе надо, ты и смотри.
– Но вам-то она в любом случае ничего не сделает! – парировал я. – Нигде не написано о том, что оборотень может укусить черта.
– Нигде и обратного не написано. Мало ли что… Не толкай меня на хорошее дело, я и так в них по уши. Как в конторе отчитываться буду, ума не приложу…
– О, Серж! Серж, на помощь! – Неожиданно Ольга Марковна перешла в крик. – Сюда кто-то идет…
– Муж? – напряженно спросил я.
– Нет… это не он. Неужели… не-е-ет! Помогите же мне, откройте!
Я бросился к двери и, невзирая на протестующий вопль Фармазона, выдернул сук, впуская в комнату перепуганную женщину. Красивое лицо графини было белее полотна, из всей одежды – длинная ночная рубашка, волосы растрепаны, в глазах – ужас. Мы вновь закрыли дверь на импровизированный засов.
– Кто там был?
– Упырь… – закашлялась она. – Я не хотела говорить, но… Это старое проклятие рода, раз в сто лет из земли поднимается страшный убийца и вновь собирает свою жатву. Видимо, он пришел по наши души…
– О Боже, совсем забыл начертить на пороге крест! – Я гулко хлопнул себя по лбу. – Надо же… а может, он нас не заметит?
– Упырь чует кровь и тепло тела.
– А почему вы его до сих пор не убьете?
– Муж устраивал целые облавы, но все бесполезно, оборотень ускользает из наших рук. В конце концов кто-то сказал, что отпугнуть упыря может медвежий череп над входом.
– Еще одна весомая причина травить медведей?! – возмутился я.
– Да что вам за дело до этих медведей?! – в свою очередь рявкнула на меня барыня. – Можно подумать, вы сюда пришли ради них, а не ради меня.
– Естественно, не ради вас! Я, между прочим, женатый человек и очень люблю свою жену. А если я и ляпнул чего лишнего за столом, то это не по своей вине, тут есть два веселых братца, которые периодически лезут не в свое дело.
– Так ты женат? – страшным шепотом процедила она, скрипя зубами и сжимая кулаки.
– Ой-ой, Серега… зря ты тут так разоткровенничался… Разве можно чувствительной женщине все лепить прямо в лицо без предисловия? Глянь, глянь, что делается…
На моих глазах барыня Ольга Марковна начала разительно меняться. Плечи расширились, рубашка затрещала по швам, пальцы стали толстыми и крючковатыми, волосы поднялись дыбом, кожа приобрела желтый оттенок и покрылась мелкими пятнами, а лицо… Куда делась былая красота? Подобные метаморфозы обычно демонстрируют в американских триллерах, но наблюдать за монстрами на экране – одно, а присутствовать при этом кошмаре лично… Нос графини стал плоским, челюсти выдвинулись вперед, а оскал обнажил могучие клыки.
