Мийол-ученик 2 (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович
Но только в случае последних Мийол в полной мере оценил причины… потому что ощутил незримое столкновение своей воли и чужой.
Ранее нечто подобное он испытал лишь единожды: при знакомстве с Пастырем, когда тот с помощью собственного заклинания пытался оспорить власть призывателя над Болотной Нагой. Но если в тот раз незримое столкновение вышло косвенным, поскольку подчинитель отнюдь не посягал на хозяина призывного зверя, то вот приближённые подобной вежливости не проявили. Стоило паре особенно крупных змеелюдов вывернуть из-за ближнего дома и увидеть группу людей под предводительством Мийола, как они немедля накрыли её направленным давлением.
Замри! Ослабей! Покорись!
Большинство людей замерло. Даже призыватель — и тот на долю мгновения как будто бы утратил власть над собственным телом. Однако круговорот праны, поддерживающий тандем из Усиления долгого и Укрепления долгого, быстро «смыл» недостаточно хорошо сфокусированное влияние. В случае Круглого оно тоже не продержалось долго; а вот Шак пришлось перебарывать его почти секунду, при помощи импульса праны, похожего на Усиление краткое.
Разумеется, следующая незримая волна ударила куда сильнее. Приближённые уже могли не распылять воздействие по площади, а сфокусировать его на самых крепких мишенях.
Да и маны вложить побольше прежнего — чтоб наверняка.
Замри! Ослабей! Покорись!
Всего лишь четвёртый уровень воздействия, мелькнула мысль. Всего лишь четвёртый… но за счёт узкой специализации эффект… велик. Даже слишком.
Собственный сигил Мийола в груди аж вибрировал и грелся от напряжения. И, если брать в целом, последнее из приобретённых свойств — управление — помогало держаться, нивелируя добрую половину враждебной магии. Беда в том, что как раз гибкость магии, обычно радующая хозяина широтой возможностей и многочисленностью доступных применений, на этот раз стала помехой. К тому же одно из исходных свойств сигила — скрытность — вообще не помогало парировать внешнее давление. Итого призывателю пришлось отбиваться универсальной магией третьего уровня от специализированной магии четвёртого уровня, помогая волей, течением праны — в общем, всем, что вообще можно пустить в ход за неимением нормальных контрчар.
И он держался. Не слишком успешно, но всё же более-менее сносно. Ключевую роль в его бунте сыграло расстояние… ну и отменно натренированный схизисом самоконтроль.
А вот всех остальных, включая устоявших под первой атакой Круглого и Шак, оцепенили.
Пара приближённых нагхаас двинулась вперёд, желая дожать человека…
Получив безмолвный приказ, Громовой Лев Оцепенения нанёс ответный удар. Тоже магией четвёртого уровня, изрядно специализированной.
Змеелюды повалились, словно марионетки, лишённые управления. Не желая рисковать, на эту атаку Мийол потратил добрых пятнадцать условных единиц из резерва призыва… хотя могло хватить и втрое меньшего количества.
Беззвучно и незримо спустившийся к телам агрессоров Беркут Урагана неспешно вскрыл горло сперва одному нагхаас, а потом второму. Защищённые от физических атак и от яда (именно из-за наличия защитных талисманов приближённые не пострадали от паров клофартана), они не имели защиты от воздушного лезвия — и сдохли.
…к сожалению, в Лагерь-под-Холмом проникло куда больше змеелюдов из четвёртой снизу касты. И не прошло минуты, как на группу Хантера вышла новая кучка приближённых.
Сразу пятеро.
В их случае численность очень даже имела значение, поскольку они умели усиливать своё влияние за счёт резонанса. Ранее призыватель только читал о таком — в описаниях так называемых «общих» воздействий некоторых магических кланов…
— …ись! Очнись уже! Быстро!
— У-у… учитель?
— Наконец-то!
Передёрнувшись и дыбя шерсть от запоздалого, вялого, но от этого особенно противного страха, Шак оглянулась шало. После чего едва не уселась на хвост от изумления.
Нагхаас! Да притом явно не из средних!
Мёртвые.
Навскидку — заметно больше двух десятков. Возможно даже, все тридцать штук. Дюжина из них валялась совсем рядом, в считанных шагах… и у этого неприятного соседства легко обнаружились ещё менее приятные последствия.
— Убирай пары, скорее.
— Я… сейчас!
Увы, но пока алурина пребывала в беспомощном оцепенении, поддерживать зону чистого воздуха около гражданских она не могла. Запоздало применяя чары Магических Манипуляций Субстанциями, Шак видела, слышала, обоняла плоды собственной слабости.
Вот, например, девчонка — вероятно, её ровесница. Надышалась змеелюдской дрянью, что вытекла из их вен и в изобилии испятнала мхи, заодно с парами клофартана (хотя последнее — так, мелочь, штрих) — и теперь дышит с гулким хрипом, жутким горловым клокотанием, через два вдоха на третий отхаркивая из бронхов экссудат… в котором без труда различимы алые оттенки артериальной крови. Веки отекли, набрякли синяками, открываются узенькими щёлочками. Текут из-под них обильные, непроизвольные и неостановимые слёзы.
Тоже розовые от крови.
А младенчик на руках у девчонки уже вовсе не дышит. Задохся. Сморщенное личико темно и перекошено этак некрасиво…
«Твари подземельные! Ненавижу! Ненавижу! Чтоб вас Уллур возлюбил, да пожарче!!!»
Между тем Мийол тоже не бездельничал.
— Круглый, ты… как?
— Хрр… кха. Пхурово, вот как, — выдавил великан, глядя мимо склонившегося над ним Хантера и смаргивая алые слёзы. — Хррр…
— Пхурово или нет, вставай. Извини, но я слабоват на мышцу, чтобы тебя утащить.
— Хрр… можешь одну просьбу, кха, исполнить?
— Всё, что смогу, Круглый. Тут ведьмочки рядом, Кавилла с Сеиной, они… они могут…
— Хрр… добей нас.
— Ты…
— Добей! — хрипло рыкнул хозяин «Приюта утомлённых». — Всех! И… беги отсюда, хрр… с котоухой своей… хрр… пусть хоть кто-то… хрр… хрр… быстрее, ну! Добей! Кха, кха…
Шак не видела скрытого под маской лица учителя. Но догадывалась, какое выражение на нём застыло. На секунду он не удержал в узде чувства и аура подмастерья излила на всех вокруг кипящее варево отчаяния, злости и решимости.
Точно то же, что ощущала она сама.
— Простите меня, — глухо обронил призыватель.
В одно мгновение Направляющая Демоническая Ласка оборачивается живым лезвием, со всей стремительностью, доступной младшему зверодемону, кромсающим беззащитную плоть.
Секунд пять, может, шесть, — и вот уже последнее милосердие оказано.
— Садись на Льва, — всё так же глухо велел Мийол. А когда алурина исполнила приказ учителя, он и сам сел у неё за спиной — так, чтобы в случае чего придержать, не давая упасть.
Не лишняя предосторожность, как вскоре оказалось.
Последовавшие события для Шак обернулись чередой вспыхивающих, рваных эпизодов, порой словно бы перепутанных, расставленных в неправильной очерёдности.
Вот обращённый в скакуна Лев и как будто торящая для него путь Ласка притормаживают; незримо сопровождающий их Беркут, напротив, ускоряется — не предельно, но достаточно резко. И нет, его всё так же не видно и не слышно — однако комбинация инвертированной скрытности и Магических Манипуляций Субстанциями позволяет начинающему алхимику уверенно ощущать неправильность в движении воздуха, выдающую положение летающего призыва. Накатывает уже знакомое — и ненавистное, какое же ненавистное! — ощущение слабости-покорности-сонливости. Но учитель и Беркут Урагана отлично знают своё дело, так что вскорости они проезжают мимо трупа приближённого со вскрытой глоткой. Но разделаться с двумя группами нагхаас разом даже у Мийола не выходит, и Шак охватывает…
…знакомый уголок поселения: ярко освещённый эликсирными лампами, украшенный вьющейся, тщательно подстриженной зеленью и ширмами из полупрозрачной расписной бумаги. Приближение к среднесилонскому стилю, тщательно созданное сёстрами-ведьмами. Сами они тоже здесь: сидят, обнявшись, на скамейке около декоративного прудика.
Очень уж неподвижно сидят. Даже не дышат. Правда, улыбаются умиротворённо и мягко; на мгновение алурина задаётся вопросом, какой именно алхимический яд либо сочетание ядов могут дать вот такой театральный эффект сверхбыстрого окоченения без иных, обычно крайне неприятных, зримых последствий отравления.
