Юлия Галанина - ЗвеРра
— Странное дело… — задумчиво сказал Марк, — Артефакта нет, а жизнь продолжается.
— Так ещё полная луна не пришла, успеем, — Птека здоровой рукой расправлял шторы на восточном окне, чтобы висели красивыми складками. — Теперь всё равно искать нечего, можно и поесть, никуда не спеша.
Марк подивился этой житейской мудрости и пошёл на кухню.
Намытый до блеска росомаха — небывалое дело! — расчёсывался. Медальон он, похоже, тоже вытер полотенцем, тем же самым, каким утирался сам.
Увидев Марка, росомаха обрадовался и зачастил:
— Я на крышу лазил! А Нисин папа палку нашёл. Знамя на палку наденем, я его на крыше к флюгеру привяжу. Только ты подержи снизу.
— Хорошо, — улыбнулся Марк. — Сейчас и полезем.
Росомаха убежал крепить знамя на древко, а Марк, первым делом, зачерпнул ковшом воды из бочки и напился вволю.
Потом прямо из ковша полил сам себе на макушку и вытерся птекиным полотенцем. Как ни странно, стало легче.
Глянул в зеркало — безрадостная, но вполне трезвая физиономия. Оголодавшая от переживаний.
По лестнице скатился росомаха с воплем:
— Веревка нужна! И молоток! И гвоздики!
— Ну просто первомай с демонстрацией, а не конец света! — возмутился Марк, у которого вопли росомахи отозвались дикой болью в голове. — Чего орать-то так?!
— Так ведь знамя! — ликовал росомаха. — Со звёздочками! И пирог! И у Нисы штука такая на голове, белая, с ленточками! Краси-и-иво!
— Киллер-детдомовец, лишенный праздников… — сделал вывод Марк. — Дитя природы. Бери веревку, а гвоздики сейчас сам принесу.
Росомаха уволок моток верёвки.
Марк разыскал ящик с инструментами, подхватил его и понёс наверх.
Архивариус раздобыл вполне подходящее древко, на котором закрепили тугой шёлк. Похоже, в прошлой жизни это был один из тех шестов, что висели на чердаке для просушки бумажных листов.
Марк, росомаха и архивариус втроём выбрались на смотровую площадку на крыше, прицепили флаг к копью флюгера. И спустились вниз посмотреть на дело рук своих. Все обитатели мельницы, включая лисичек, стояли, запрокинув головы, и молчали.
Шумел водопад, крутил мельничное колесо. В лучах заходящего солнца поблёскивали звёздочки на синем полотнище, ветер с верховьев ЗвеРры-реки тихонько расправлял складки, поднимая крыло знамени Последней Надежды.
Марк глядел на место, где через несколько дней закончится его жизнь, и чувствовал удовлетворение: флаг получился настоящий, без дураков. И путь его по ЗвеРре был таким же. Кто может, пусть делает больше. В другом месте, в другое время.
И ему, действительно, стало легче. Звёздное знамя над головой принесло спокойствие.
— А я есть хочу… — прервал молчание росомаха.
— Милости прошу всех к столу, — важно сказал Птека.
ЛУНА ПРИБЫВАЕТ
Ночь четвертая
Солнце зашло, и на мельнице плотно зашторили окна.
Столы украшали свечи, лисьи девы блистали неземной красоты нарядами, глядя на них, и росомаха изобрел что-то, смахивающее на фрак, во всяком случае, черное, с ослепительно белой грудью. Птека отдал предпочтение бархатному жилету, словно позаимствованному прямиком из сундука Бильбо Бэггинса.
Глядя на разодетых домочадцев, Марк застыдился своих грязных джинсов и жёваной рубахи, в которых так и спал последние дни, не раздеваясь. Росомаха опять попытался одолжить ему одежду с собственного плеча, и опять дело застопорилось — только манжеты согласились покинуть хозяина.
Тогда Марк решил снять рубашку и украсить себя поверх футболки вязаным жилетом. Получилось эпатажно. Марку понравилось.
Птека резал пирог, а Диса разливала вино.
Застольную речь сказал архивариус:
— Очень жаль, что так получилось, но, право, дни, которые я провел здесь, на мельнице, были лучшими днями в моей жизни.
— Даже так? — хмыкнул Марк, грея бокал в ладонях.
Вина ему не хотелось, он предпочел бы птекин самогон. И солёный огурец.
— Именно так, — кивнул архивариус. — Мы все страшно устали вариться в этом котле, в собственном соку, без малейшего просвета. Твоё появление стало таким просветом.
— Аминь, — закончил Марк. — Что мы всё о грустном, да о грустном. Давайте лучше наедимся от пуза! И ка-ак споём!
Уговаривать никого не пришлось.
Вскоре из мельницы под разнообразный звон неслось:
"Ой, мороз, мороз…"
В самый разгар веселья росомаха, который быстро ел под дружное пение, насторожился, отложил кусок.
— Ступеньки скрипят, — объяснил он.
Песня оборвалась
Дверь раскрылась и, склонив голову в венце тяжёлых рогов, вошёл глава зубров.
Покосился на роскошный стол, на разодетых девиц. На Марка, сидящего по-турецки на кровати с ложкой в одной руке и астролябией в другой (это было давно обещанный Птеке концерт для астролябии с оркестром).
— Ты поднял флаг над мельницей, что случилось? — в лоб спросил он Марка.
— Садитесь, лорд, в ногах правды нет, — пригласил Марк. — Обсудим дела наши печальные, раз уж зашли. Вина будете?
Зубр осторожно присел на краешек кровати. Принял от Птеки налитый бокал. Понюхал вино и поставил бокал на сундук.
— Зря, оно неплохое.
— Сначала новости, — твердо сказал глава зубров.
— А ребята ваши где?
— Внизу ждут.
— Что вы хотите узнать в первую очередь? Где находится Артефакт или кто его похитил? — вкрадчиво осведомился Марк, легонько тренькая ложкой о бок астролябии.
— А у тебя есть ответы на оба вопроса? — недоверчиво спросил глава зубров.
— Да.
— Ты говоришь загадками, Марк. Не нравится мне это… — набычился зубр.
Марк пожал плечами.
— Просто предлагаю выбрать, какую из двух плохих новостей узнать первую.
Видно было, что зубр завёлся.
— Хорошо, — преувеличенно спокойно сказал он. — Я хочу знать, где Артефакт.
— Удовлетворяю ваше любопытство, — Марк посмотрел в глаза зубру. — Артефакт выброшен с моста в реку организатором похищения. А поскольку я так и не знаю, что Артефакт из себя представлял, то думаю, что он либо покоится на дне, либо уплыл к водопаду.
— Значит, так… — процедил сквозь зубы зубр.
Взял бокал с сундука и осушил залпом.
— А может быть, он соврал, этот ваш похититель?
— Видите ли в чём дело… — Марк покачал астролябию. — Когда мы его прижали, он предпочёл прыгнуть туда же, в реку. И утонуть. Поэтому особого смысла ему врать нам я не вижу.
— Кто похитил Артефакт? — перешёл к сути дела зубр.
— Кислые мыши.
— Что-о-о?!
— Я вижу, — сакрастически скривился Марк. — Что кислые мыши так или иначе своей цели достигли — вся ЗвеРра поражена до глубины души.
