Ольга Вешнева - Огрызки эпох
Поцеловав ее соединенные большие пальцы, я снова поймал губами ее губы, подхватил ее под лопатки и приподнял, привлекая к себе.
— Люблю тебя, — она рискнула обратиться ко мне на «ты», презрев тонкости светского этикета…
…- Тихон, до чего же ты красивый… — любуясь мной, прошептала Полина.
Неужели, мне ты предназначен?
Капельки ее слез потекли по моей груди.
— Что случилось, милая Полина? — заботливо спросил я, поглаживая ее руки над локтями.
— Прости, я от волненья плачу, — охотница рассмеялась, вытерев кулачком щеку. —
С детства не роняла слез.
Нам плакать не положено.
Знать, влюбилась я всерьез.
— Мне стыдно, вы встревожены…
— Подобает мне скорбеть, стыдиться,
Я нарушила обет, я согрешила.
Ты — мой запретный плод, любимый Тихон
— И вы — райское яблочко мое, Полина,
Что мечтаю надкусить.
— Не могу себя простить
И за ночь, и за любовь… —
ее стихи оборвались, она испуганно вздохнула, напряглась, словно распознала в моем взгляде предвестие опасности.
Она подумала, что я успел немного проголодаться.
— Полина, успокойтесь, — я медленно сморгнул. —
Не нужна мне ваша кровь,
Я хочу вас целиком.
Вы — страсть моя шальная.
— Прошу тебя, молчи! — охотница прикоснулась к моим губам. —
Мы если нашей страсти
Будем слепо угождать,
Что ждет нас впереди?
— Отвык я думать наперед,
После несбывшихся желаний,
И разучился строить планы,
У жизни, знаешь, свой черед,
Будь, что будет.
— Мы рискуем.
— Нам разве рисковать впервой?
— Считала, ценишь ты покой,
— Ценю, но только рядом с вами.
— Пожал — ста расскажи мне о себе.
Хочу узнать я о твоей судьбе.
— Начните вы, я уступаю даме, — я не поддался на уловку.
— С чего начать, я прям, не знаю.
— Все по порядку мне не нужно.
Начните с траура по мужу.
Он на войне погиб?
— Его убил вампир.
Тем более невероятно,
Что вдруг с вампиром я связалась! —
Полина перестала нависать надо мной, легла рядом. —
Самой мне это непонятно,
Благоразумьем отличалась…
Смотрю в глаза и не пойму,
Что так влечет меня к нему?
И почему не властна над собой?
Должна бы напоить его смолой…
Но берегу его я от осины,
Как будто создан он из хрупкой глины.
Забыла я прощальную печаль,
В сундук сложила черную вуаль,
Шагнула в вечной ночи мрак,
Он заменил мне солнце. Как же так?
— И не пытайтесь понимать,
Старайтесь просто доверять
Тому, кто дышит с вами рядом, —
посоветовал я.
— Но под твоим голодным взглядом
Мне на горло давит страха нить, —
из уст Полины вылетело спонтанное признание.
— И вы меня решили накормить…
— Да, Тихон, так спокойней мне.
— И мне приятней, спору нет,
Ибо люблю покушать.
— Мне не придется поутру
Дурные вести слушать?
— Мой ангел, вас не подведу, —
я приподнялся над ней, выбравшись из-под одеяла…
Целуя Полину, я пропустил мимо ушей звук шагов на лестнице, и нервно вздрогнул, развернувшись вполоборота к двери, когда в комнату без стука ворвалась растерянная Маша в домашнем сером платье и белой косынке.
— Случилось нападенье на Маланьин двор, — поправляя сальную свечу на блюдечке, сообщила юная ведьма. — Телок помирает, — тут она подняла глаза, увидела нас с Полиной в постели и ойкнула.
Я предстал перед ней во всей своей вампирской красе — глаза от волнения ярко светились, белые когти отчетливо выделялись на фиолетовом шелке.
— Он? — только и смогла вымолвить Маша.
— Да, — Полина укутала меня одеялом, а сама прикрылась поднятой с пола сорочкой. — Могу я положиться на тебя? Ты сохранишь в секрете наш роман? — она напористо закидала вопросами испуганную девушку.
— Я рада услужить вам, Полина Трофимовна, — боязливо залепетала Маша. — Вашему кавалеру пока не следует показываться на улице. Вернулись Борис Тимофеевич и волки. В городке тревога. У крыльца вас ждет Андрей.
— Скажи, я спала так крепко, что тебе жалко было меня будить.
— Он не послушает, вломится сюда… Вы должны спуститься… Намечена облава… — ведьма не сводила с меня округлившихся глаз.
Я начал опасаться ее, подумал — вдруг она мысленно мне адресует все ей известные проклятия.
— Я скоро выйду. Так и передай. И вот еще заданье… попытайся выходить теленка, — сумрачная полуулыбка охотницы стала еще грустней от чувства вины перед Маланьей, а быть может, и перед бедным животным, принесенным в жертву идолу любовной страсти.
— Сделаю все, что в моих силах, — ответила Маша и, пятясь, выскользнула за дверь.
— Она не выдаст. Не волнуйтесь, — Полина вновь заговорила со мной на «вы» — или она поняла, как дорого мне уважительное обращение, или откровенный разговор в постели ей показался большой ошибкой, как и вся уходящая ночь.
Я прижал край одеяла к своей груди.
— Маше можно доверять, — добавила охотница, встав на пол босыми ногами.
Она подошла к зеркалу и критически взглянула на отражение своего лица, откинув за плечи волосы.
— Вам помочь одеться? — предложил я.
— Не прикасайтесь ко мне… пока, — Полина взяла флакончик духов и я накрылся одеялом с головой, чтобы не чихнуть.
Но все же я подсмотрел одним глазом, как она опрыскивала свое идеальное тело Венеры ароматной водой, и словно бы возрождалась из благоухающей пены, очищаясь от скверны моих прикосновений.
— Останьтесь здесь, и носу не кажите за пределы дома, — шепотом столь тихим, что разве что вампир способен был его разобрать, приказала она, взяв «рабочую» одежду со стула.
— Вы надолго покидаете меня?
— По всем приметам на целый день, — поспешно одеваясь, Полина мельком глянула на меня. — Но к вечеру найду я способ вас освободить.
