Галина Львовна Романова - Легенда о Велесе
По краю поляны, куда отошли воины, один за другим загорались костры. Поляна оказалась словно в огненно-дымовом кольце, и тогда сгорбленные фигуры с факелами наконец ожили. Не поднимая голов и не глядя по сторонам, они плавно выстроились в цепь и двинулись кольцом в обход дуба, мерно притопывая ногами на каждый третий шаг. Замершие у кольца огня воины во все глаза жадно смотрели на действо. Двигаясь сонно, как зачарованные, они вдруг начали бить концами копий по земле, создавая мерный глухой ритм, сливавшийся с ритмом шагов людей под дубом. Те успели сделать два полных круга, прежде чем откуда-то зазвучала странная песня, исполняемая тихими гнусавыми голосами:
Хаат, гтаат, паннай, паай!
Поп-а-лорри, шэнни, шай!
Эннем, меннем, леннем, ло,
Банне, панне, маннэ, мо!
Ритм песни постепенно ускорялся — все быстрее стучали воины копьями по земле, тоже начиная пританцовывать, все стремительнее кружили фигуры с факелами. Их круг разбился на несколько групп — каждая обособилась и исполняла свой танец. Некоторые воины, подбадривая себя криками, скакали на месте.
Неожиданно бешеный танец прекратился. Люди с факелами разом остановились и отпрянули в стороны, в мгновение ока восстановив идеально ровный круг. Обратившись лицами к дубу, они в едином порыве вскинули факелы вверх. При этом накидки упали с некоторых из них, открыв узкие бледные лица мужчин без возраста и без единого волоска на щеках. Их впалые щеки заливал пот, они тяжело дышали открытыми ртами и не все сразу смогли в наступившей тишине подхватить новый запев — протяжный и тихий, похожий на волчий вой.
От первых же согласных звуков напева на поляне стали происходить странные вещи. Костры, образовавшие кольцо, разом притухли, и сизый дым клубами потек низко над землей. Зато кучи хвороста у столбов, на которых была сложена дичь, сами собой вспыхнули и занялись веселым ярким пламенем. Связанные жертвенные животные забились, завопили, сгорая заживо. На лицах многих пленников, которых пока не тронули, отразился ужас — ветви старого дуба, подчиняясь колдовскому напеву, зашевелились, качаясь и клонясь к земле. Высоко в кроне что-то зарокотало на разные голоса, налетел ветер. Он разметал дым, который заполнил поляну, описал почти полный круг, собирая клубы вместе, и ненадолго закрыл от взоров присутствующих основание дуба. Когда же ветер наконец утих, стали гаснуть один за другим костры около столбов. Замигали и начали гаснуть огни вокруг поляны. Только факелы в руках поющих колдунов продолжали ровно гореть, отгоняя тени в чащу.
Сизый дым постепенно оседал, растворяясь в воздухе. Пленники, сваленные в кучу у корней дуба, задохнулись в нем и потеряли сознание. Высокие фигуры колдунов нарочно скрывали основание дерева от чужих взглядов, и когда они раздались в стороны, весьма немногие воины сдержались, чтобы не разразиться криками почтения и страха.
В стволе дуба открылась узкая длинная щель с обугленными краями. Из нее появился человек.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Велес наблюдал за всем этим с безопасного расстояния. Блуждать в одиночестве ему уже надоело, и, увидев вдалеке свет, он, не раздумывая, отправился в ту сторону. Одного беглого взгляда на фигуры с факелами оказалось достаточно, чтобы он понял, куда попал. Вспомнились сразу все старые легенды о народе, что живет в Диких Лесах, поклоняясь деревьям, ручьям и травам и беседуя с ними на давно исчезнувшем языке. Это были они, сами себя именующие друидами и называвшиеся на всех языках по-разному, но всюду это означало «несущие смерть». Велес, сам того не подозревая, оказался так близко от них, что его жизни стала грозить опасность.
Решив не рисковать, Велес осторожно развернул коня и направил его обратно в чащу.
Тем временем воины на поляне подались вперед, пожирая появившегося из дуба человека жадными взорами. По мере того как они узнавали его, радость загоралась на их лицах.
— Таран!.. Таран! — раздались восклицания. Слившись в единый вопль, они заполнили собой всю поляну и взорвали лесную тишину. Их крики эхом отдались далеко в чаще.
Тот, кого называли Тараном, был на целую голову выше любого воина и друида. Одежда из грубого холста и хорошо выделанные шкуры облегали его мощный торс. Взлохмаченные волосы топорщились. В руке он держал боевое копье, на которое опирался, словно на посох. Глаза его гневно и властно засверкали, когда он окинул взглядом поляну, и воины разразились радостными криками, а жрецы-друиды расступились в стороны.
— Таран! Таран! — послышался голос от края поляны. — Будь вечно с нами!
— Будь нашим вождем, Таран! — подхватил другой голос.
— Веди нас в бой! — закричал третий.
— Даруй нам удачу!
— Боги с тобой!
— Победы! Победы!
— Веди нас!
Голоса становились все громче и громче, сливаясь в единый невнятный шум. Воины словно обезумели, выкрикивая приветствия и мольбы, словно Таран, их боевой вождь, был настоящим богом. Впрочем, так оно и было — от рождения Таран умел то, что не по силам даже некоторым жрецам. Он мог точно указать, где и когда нанести удар соседям, как загнать самого опасного зверя, мог упросить духов о помощи в походе. Он умел незаметно появляться и исчезать — даже жрецы не могли ходить так бесшумно! Таран был живым богом племени и грозой других народов.
От шума, гвалта и, главное, притока свежего воздуха некоторые понемногу стали приходить в себя. Открывая глаза, они осматривались с тревогой, и в глазах их понемногу начинал загораться ужас, когда они узнавали Тарана — вождь стоял в нескольких шагах от них.
Жрецы заметили, что люди приходят в себя. Они медленно расступились, образуя свободный проход к дубу. Воины без слов поняли их движение, и несколько самых нетерпеливых устремились к дереву.
— Таран! Таран! Тебе! — кричали они.
Пленники поняли все, только когда жадные руки вцепились в них. Они забились, безуспешно пытаясь вырваться. Кто-то невнятно забормотал на своем языке, но их, сопротивляющихся, волоком подтащили к вождю и бросили к его ногам.
— Тебе, Таран!
Жрецы и воины разом пришли в движение — одни устремились в чащу за хворостом, другие — к дубу. Не прошло и нескольких мгновений, как был разложен большой костер, а вокруг него — десяток меньших.
На глазах замерших пленников и нетерпеливо переступающих на месте воинов Таран вышел вперед и вскинул руку с посохом-копьем.
— Великий отец, дай мне силы! — громогласно воскликнул он, подняв глаза к веткам дуба, и тут же стремительно ткнул копьем в краду.
Воины разразились удивленными криками — из того места, куда врезалось копье, пошел дымок, а вскоре и язычки пламени. Жрецы расступились, и даже сам Таран, казалось, был поражен своей удачей.
