В. Бирюк - Догонялки
Принято. Тут и врать-то ничего не надо, сами всё придумают. Только сказать, что она — моя наложница, помолчать многозначительно, и тот же Хотен такие страсти рассказывать начнёт… Только… какая она мне наложница? Эта «яблоня» у меня не «цветёт». Только деревенеет. Кстати…
— Мара, а как у Елицы с её бзиком? Толк-то от твоего лечения есть? За битыми же «кучами» она нормально ухаживала.
— Не равняй. Они же — не люди, зверьё лесное, дикари нерусские, язычники битые. А чего ж больную зверушку не обиходить? А вот когда ты на них кресты понавесил, а тот лапать начал…
Так, опять я виноват. Способность женщины обвинять во всех бедах мужчину — беспредельна. И часто — обоснована.
— А как же я? Она — то меня за руку держала, то я её из воды тащил, одежду мою на себе носила.
— Так ты тоже — нелюдь. Хоть и с крестом. Ты ж для неё не мужик, ты ж — хозяин, владетель. Господи-и-и-н.
Сарказм, прозвучавший в последнем слове, напомнил: Мара не перед кем коленей своих гнуть не будет. И не только из-за их физической нерасгибаемости. Ей здешние «святорусские» поклоны да прогибы… Любые-всякие. Она чувствует себя «богиней смерти» и ведёт себя соответственно.
А вот это её: «ты — не мужик» — звучит обидно. Я как-то про себя несколько иначе…
— Раз я — «не мужик», я могу её трахнуть?
Чего это я такое сказал? Логически вытекающее следствие из очевидных предпосылок оказалось абсолютно абсурдным. Или — «не абсолютно»?
— Всё бы тебе трахаться. Вон волоса на теле нет, всё в… в туда и ушло. Волчонок плешивый…
Ну чего она так? И вообще, я же не головой работаю. В смысле — я работаю головой, но не по этому делу. В смысле: я и по этому делу головой работаю. Ну, типа, думаю. Типа — ну не со всеми же я… А, без толку — не высказать.
А вот чего это она теперь? Когда Мара распахивает сразу оба глаза, и вертикальный и горизонтальный… А потом начинает улыбаться… До самых задних коренных зубов… и распахивает коленки… они у неё и так — сильно тупой угол. «Комбайн Дон-1500, 8 метров захвата». Хорошо — под юбкой не видно. Но когда выглядывающие носки тапочек разворачиваются вообще за спину… А сама потягивается, колыхая бюстом. Или правильнее — колыша? На мой взгляд, правильнее — потрясая. Меня, например — точно. И из всего этого, наполненного не то радостью прозрения, не то предвкушением сытного обеда доносится восторженное… мурлыканье:
— Волчонок. Плешивый. Господин. Нелюдь.
Это она меня так ругает? Или — поносит? А может — стыдит?
— Слушай внимательно, ящерка.
Я — не ящерка. Я — большой и страшный крокодил. Но послушать могу.
— У Елицы — искорёженная душа. Я могу её зельями своими так накачать — станет как бревно еловое. «Что воля, что неволя — всё едино». Но… долго не проживёт. Либо — с тоски помрёт, либо — совсем свихнётся. Утопится, повесится. Однако в миру, кроме мужиков и парней, и иные есть. Бабы, к примеру. Я уж думала… да вот, не срослось у них с Трифеной. Из-за тебя, макак вечно озабоченный. Это ты в тот мешок между ними влез… Ладно, кто прошлое помянет… А ещё есть звери лесные… А? Что скажешь, волчара облезлый?
Опять я виноват? Что не в тот мешок не тогда влез. А там запретительной надписи — не было. Нужник без ручки. Шильдик «Занято» не повесили. А то я — я ж вежливый человек, я бы подождал. А они сами… не информировали. И чего это я облезлый? Чтобы быть облезлым нужно сначала быть волосатым, а я здесь изначально…
Стоп! Не понял. Эта… ведьма… предлагает для лечения душевного заболевания девчонки устроить какой-то вариант зоофилизма?!
— Мара, у тебя с головой как? Мне чего, поймать в лесу серого волка да устроить девке с матёрым кобелём случку? Ты чего, с ума сошла?!
Мара продолжала меня внимательно разглядывать, улыбаясь всё шире. Хорошие у неё коренные зубы. Крепкие, белые. Лучше чем у волка. Интересно: чем она их чистит?
Вообще-то, в моё время кое-какие игры в этом поле случались. И уголовно наказывались. В известных мне уголовных делах дамы традиционно предпочитают собак больших пород: сенбернары, доги, овчарки. Хотя как-то попалась на одном светском рауте девица, которая вроде и выпила немного, но взахлёб рассказывала о своей китайской собачонке с удивительно длинным и подвижным языком. Это, конечно, рентабельнее — маленькая собачка много не ест, уход за ней проще и дешевле. Мара что, про китайских мопсов в курсе? Захоронение арменоида с китаянкой и четырьмя скифскими конями найдено в Воронежской области. Но это другая эпоха, ещё до славян. И собачек там нет. А лесной волк в этой роли… Хотя у туземцев могут быть всякие, накопленные ещё в до-святорусский период, технологии. Какой-нибудь… ведизм-славянизм.
Язычество изначально зооморфно. Во всех языческих системах богам и богиням поклонялись и в звероподобных ипостасях. Хорошо, если это Зевс в роли быка или Пан в облике козла. А ведь были и хищники. Вроде льва или пантеры. Или всеядные, как медведь-Велес.
Я тут уже вспоминал частушку: «Уж медведь, ты мой батюшка».
Звери, в качестве прародителей, существуют в легендах большинства народов. Только в древности и средневековье нет принципиальной разницы между легендами и, например, отчётом о командировке. И то, и другое — достоверное описание реальности.
«Не лжесвидетельствуй» — девятая заповедь. Всякий рассказчик — «свидетельствует». Чтобы не совершит тяжкий грех — никакой художественной литературы! Человеку не дано придумывать, изобретать, творить. Творец — Он, мы же, «прах земной», можем только найти уже существующее — спрятанное, утерянное, сокрытое. Даже и в 19 веке многие книги начинаются с фраз о том, как кто-то рассказал эту история автору, или автор нашёл чьи-то записки и «привёл к удобному для чтения благосклонной публики виду». «Рукопись найденная в Сарагоссе» — не личный бред поляка, воюющего против французов в Испании в составе британской армии, а «найденное». «Янки» — не сочинение Марка Твена, а записки ГГ, переданные им автору.
Не об этом ли смелые, прямо-таки революционные, слова Пушкина:
«Над вымыслом слезами обольюсь»?
Ересь по тем временам: как можно всерьёз переживать над чем-то вымышленным, над «лжесвидетельствованием»?
«Две знатные фамилии, равно
Почтенные, в Вероне обитали,
Но ненависть терзала их давно, —
Всегда они друг с другом враждовали».
Всё достоверно и конкретно: имена, фамилии, адреса, социальный статус, древность рода…, явки, пароли…
«Нет повести печальнее на свете
Чем повесть о Ромео и Джульетте».
Никакой выдумки — можно плакать.
