С. Никин - Симбиоз
— Ну что, Олежек? — склоняется вдруг к моему уху один из них. — Надеюсь, ты теперь понимаешь всю жалкость своего смертного существования? Удел смертных быть моими игрушками. А те игрушки, которые пытаются делать самостоятельные шаги, я просто ломаю. Ломаю, предварительно позабавившись!
Горячее дыхание шепчущего неприятно обжигает ухо. В нос шибает запах крепкого мужского пота. Пытаюсь отвернуть голову, но тут раздается какое-то гомосячье мурлыканье, и большой, слюнявый язык облизывает мою щеку, доходит до уха и пытается кончиком залезть в ушную раковину…
А-а-а-а, мля!!!
Меня чуть не выворачивает наизнанку от отвращения. В глазах темнеет. Напрягаю оставшиеся силы в попытке вырваться, но это лишь приводит к выпадению из скоростного режима. Чувствую, как начинают трещать суставы в выворачиваемых плечах.
И тут…
Не зря говорят: "сила есть, ума не надо". Пока мне удавалось действовать физически, мозг, следуя приведенной выше поговорке, не напрягался. И вот нахождение на грани уничтожения простимулировало его к активной деятельности. Мозг тут же вспомнил нарекание Катерины, которая, собственно, сейчас меня и уничтожала, о том, что я не пользуюсь данным мне даром. И я устремляюсь в сознания скрутивших меня бойцов. Естественно, там я сталкиваюсь с сущностью Катерины. И та опять не ожидает от практически поверженного и уничтоженного меня такого финта. Смотрю чужими глазами на свое жалкое, скрюченное тело, поставленное в нехорошую позу, и закипаю праведным негодованием. Не обращая внимания на растерявшуюся Катерину, отпускаю локти своего тела. Ощутив облегчение, тут же растягиваюсь на полу, продолжая действовать во вражеских оболочках. Покидаю тело того, кто лизал мне ухо, и резким ударом, природу которого не понимаю, вышибаю из другого бойца Катерину. Став полновластным хозяином боевой оболочки, вновь переключаюсь на физическую экзекуцию. Лизатель ушей отлетает в сторону от моего удара кулаком, раздробившего ему переносицу. Нет, я, конечно, понимаю, что это тело всего лишь инструмент, используемый Катериной, но… Но ничего не могу с собой поделать, а потому некоторое время пинаю его с остервенением.
От экзекуции меня отвлекает дикая боль в плечевых суставах. Это начинает отходить мое собственное тело. Черт, больно-то как. Жаль, что нельзя его покинуть, как любую другую оболочку. Или можно? Не, ну нафиг, оно мое, и оно мне нравится. Но все равно очень больно. Ладно, пусть пока полежит.
Стоя над своим телом, осматриваюсь в поисках других участников кордебалета. Заметив суету возле пруда, направляюсь туда. Одновременно, превозмогая боль в вывернутых суставах, переворачиваюсь собственным телом так, чтобы видеть, если кто будет приближаться.
На песке возле пруда валяется несколько тел. Одно висит поперек лавочки. Еще одно виднеется на дне пруда, его уже разглядывают любопытные рыбы. По движениям рыбьих плавников понимаю, что действую в обычном режиме, но перейти в ускоренный нет сил. По действиям остальных присутствующих видно, что и они находятся в обычном режиме. Значит, не одному мне трудно. Вот то-то же, а то сме-ертный, сме-ертный. Чего же сами-то сдулись, бессмертные, мля.
Окруженный четырьмя боевыми оболочками странник стоит, прижавшись к стволу одного из кленов. Его глаза наполовину прикрыты. По вздувшимся на лбу и висках венам видно, что он находится в неимоверном напряжении. Мда, все-таки не мешает иногда комбинировать свои ментальные способности с физическим воздействием. Вот, к примеру, если бы я вздумал тягаться на ментальном уровне с той оравой, что на меня наседала, разве я осилил бы их? Вряд ли. Мне и последних-то удалось уделать лишь благодаря фактору неожиданности. Да и то, что я сделал с лизателем ушей, никак не назовешь ментальной атакой. И что за слово такое "ментальный"? Откуда оно ко мне привязалось? Ведь я нифига не соображаю в его значении. Надо будет спросить у странника. Да, кстати, надо же ему помочь. Презрев всякие ментальные атаки, я тупо набрасываюсь со спины на одну из боевых оболочек и начинаю колошматить почем зря. Однако мои удары, не усиленные ускорением, не имеют сильного успеха. А потому, когда тело бычары разворачивается ко мне, пинаю его со всей дури между ног. Интересно, что при этом чувствует Катерина?
Наверное, моя помощь оказалась кстати, ибо сразу, один за другим, упали еще двое бойцов.
— Ты еще долго тут будешь дерево подпирать? — кричу страннику. — Ждешь, когда я за тебя всю работу сделаю?
Тот открывает глаза и удивленно смотрит на меня.
— Не надо. Эта оболочка уже под моим контролем, — поспешно говорит он, заметив, что я собираюсь надавать по мордасам последнему оставшемуся противнику. — Где твоя оболочка?
— Какая оболочка? — не сразу соображаю, что он имеет в виду.
И тут до меня доходит. Ёперный театр! Я же и забыл совсем, что лежу побитый где-то под окном. Закрыл глазки и пользуюсь чужим телом, как своим. Слава богу, что никто из врагов не нашел меня в таком состоянии. А боль в суставах уже прошла. Поднимаюсь и шевелю руками, ногами — все в порядке. Будто бы и не выкручивали меня словно мокрую простыню. Вот за такое быстрое восстановление я благодарен тому паразиту, что поселился во мне. Иду к страннику, разглядывая валяющиеся то тут, то там тела. Неужели это всё трупы?
— Мое тело при мне, — говорю, выйдя к пруду. — А этого можешь забрать себе. Мне сподручнее в собственной обол… кхым, в собственном теле.
— Заберу, — не отказывается странник и тихонечко вытесняет меня из захваченной мной у Катерины оболочки.
— Кстати, что с Катериной? Где она? — спрашиваю у него.
— Не знаю, — пожимает тот плечами. — Но я рад передышке. Еще немного, и она поглотила бы меня. Я уже чувствовал, как меня затягивает в нечто, как бы это объяснить. Короче, тебе, смертный, не понять. И я благодарен тебе, что ты подоспел вовремя. Удивлен, что тебе удалось отбить у Катерины эту оболочку, и признаюсь, что недооценивал тебя.
— Может, мы вернемся к вопросу, за решением которого сюда пришли? — прерываю его болтовню. — Или ты решил слинять из этого мира? Где твои помощники или оболочки?
— Кончились, — отвечает странник сперва на последний вопрос. — А Катерина ушла через другой выход. Пойдем.
Всеми тремя телами он двигает вглубь парка. Я следую за ним. По мере продвижения мы наталкиваемся на отключенные оболочки странника, которыми он преследовал Катерину. Минуем знакомую поляну с поваленным деревом-лавочкой. Подходим к стене, увитой плющом. Замечаю серую, словно камень, двухстворчатую дверь, перед которой лежит бездыханный гаишник. На его лице так и застыла бесшабашная улыбка. Боец, в оболочке которого еще несколько минут назад путешествовал я, открывает двери, и мы проходим в небольшой тамбур. Перед нами решетчатая дверь, за которой шахта лифта с уходящими вниз тросами. Переглянувшись, мы бегом мчимся обратно. Если Катерине удастся скрыться, то для меня это будет катастрофой!
