Урсула Ле Гуин - Голоса
Лорд-Хранитель коснулся края алтаря, благословляя богов, выпрямился и огляделся. Потом сел за стол и, машинально потирая больное негнущееся колено, спросил:
— Что ты читала в последнее время?
Я принесла «Элегии» и положила перед ним на стол.
— И далеко ты продвинулась?
— До «Укротителя лошадей».
Он открыл книгу и отыскал это стихотворение.
— Можешь прочесть его наизусть?
Я продекламировала десять строк на аританском.
— И как тебе?
Я изложила ему свое понимание этого стихотворения — почти в тех же словах, что и Грай, — и он, пряча улыбку, сказал:
— Что ж, весьма разумно.
Я села за стол напротив него. Он немного помолчал, потом снова заговорил:
— А знаешь, Мемер, Оррек Каспро, пожалуй, явился как раз вовремя. Он тоже может кое-чему тебя научить. Ведь теперь ты уже на пороге понимания того, что и сама вполне можешь учить — в том числе и меня.
— Неправда! Я ведь когда «Элегии» разбирала, то, в основном просто догадывалась о смысле стихов. А Регали я и вовсе пока читать не могу.
— Но теперь у тебя есть учитель, который это может.
— Значит… ты не сердишься? И это ничего, что я дала ему «Ростан»?
— Да, я думаю, это ничего, — сказал он и глубоко вздохнул. — Наверное, так и следовало поступить. Да и откуда нам знать, что правильно, а что нет, если мы не в силах понять даже того дара, которым обладаем? Я, например, чувствую себя слепцом, которого попросили прочесть некое отправленное ему божественное послание!
Лорд-Хранитель полистал книгу, лежавшую на столе, аккуратно ее закрыл и посмотрел туда, в дальний конец комнаты, куда почти не достигал свет лампы.
— Я говорил тогда Иддору, что я — Читатель. Но что значит читать, если не знаешь языка, на котором читаешь? Вот ты, Мемер, действительно Читатель. Тут у меня, по крайней мере, никаких сомнений нет. А разве ты сама в этом сомневаешься?
Вопрос был поставлен прямо, и я ответила без колебаний:
— Нет.
— Хорошо. Это хорошо. А раз так, то это твоя комната, твои владения. Даже утратив способность видеть, я продолжал старательно хранить эту комнату для тебя. Я всегда верил в тебя и во всех тех, кто приносил к нам в Галваманд свои сокровища, свои книги… Как же мы поступим с этими книгами, Мемер?
— Создадим библиотеку, — сказала я. — Как та старая, что когда-то была здесь.
Он кивнул.
— Похоже, такова воля и самого дома. А мы просто подчиняемся его воле.
Именно так казалось и мне. Но у меня все же оставались еще кое-какие сомнения.
— Скажи, а в тот день… когда ожил фонтан…
— Фонтан, — повторил он. — Да-да.
— Это было чудом?
И он, чуть улыбнувшись, сказал:
— Нет.
Я даже не очень и удивилась. А он улыбнулся — гораздо шире и веселее — и сказал:
— Хозяин Вод и Источников уже довольно давно показал мне, как совершить это «чудо». Если хочешь, я и тебе это покажу.
Я кивнула. Но думала совсем не об этом, и он, заметив это, встревожился:
— Мемер, тебя что, огорчает или возмущает то, что чудеса можно творить своими руками, как это сделал я?
— Нет, — сказала я. — И думала я совсем не об этом. Меня поразило другое чудо…
Он явно ждал продолжения.
— Ты тогда совсем не хромал, — договорила я. Он как-то странно посмотрел на свои руки и ноги; лицо его помрачнело.
— Да, мне и другие говорили об этом, — сказал он.
— А ты сам этого разве не помнишь?
— Я помню, как бросился в эту комнату, терзаемый страхом и отчаянием. И едва я вошел сюда, мне стало ясно: прежде всего я должен запустить фонтан. И я поспешил сделать это, даже не задумываясь, почему это так необходимо. Словно подчиняясь некоему приказу. А затем мне пришло в голову, что нужно взять с полки какую-нибудь книгу. Я так и поступил. Я чувствовал, что времени совсем мало, а потому… Неужели я действительно побежал? Не знаю. Должно быть, те, что заставили меня молчать, когда им это было нужно, заставили меня и бежать к тебе, чтобы разбудить твой голос.
Я посмотрела в дальний конец комнаты, в ее темный конец. И он тоже.
— Значит, ты не спрашивал…
— Нет. У меня не было времени спрашивать Оракула. Да он, скорее всего, и не ответил бы мне. Он теперь разговаривает с тобой, Мемер, а не со мной.
Мне не хотелось это слышать, хоть я и сказала тогда Грай, что Читатель теперь не он, а я. Вся моя душа, охваченная ужасом и унижением, протестовала против его слов.
— Да не разговаривает со мной Оракул! — воскликнула я. — Он меня использует!
Лорд-Хранитель коротко кивнул.
— Как и меня — раньше использовал.
— Ведь тогда это был совсем не мой голос, верно? Нет, я не знаю! Я… я просто не понимаю этого! Мне стыдно, но я боюсь! Я боюсь этой тьмы, я не хочу снова входить туда! Нет, ни за что!
Лорд-Хранитель долгое время молчал, потом сказал почти нежно:
— Ты права, Мемер. Они нас используют, но не во имя зла. И если тебе все же придется пойти во тьму, думай о том, что это всего лишь твоя мать или бабушка пытаются сказать тебе и всем нам что-то такое, чего мы пока не понимаем. К сожалению, они говорят на таком языке, которого ты еще почти не знаешь, но ведь его можно выучить. Так я говорил себе когда-то, если мне приходилось входить в пещеру.
Я задумалась; его слова понемногу проникали в мою душу, принося успокоение. Он так сказал об этом, что даже тьма пещеры перестала казаться мне такой сверхъестественной. И я действительно представила себе, будто там живет душа моей матери и души множества других матерей Ансула и они никогда не станут понапрасну пугать меня…
Но все же у меня оставался еще один вопрос.
— А та книга… которую ты тогда держал в руках… Где она сейчас? На тех полках, где стоят все Книги Оракула?
На этот раз молчание Лорда-Хранителя было иным; он явно испытывал затруднения с ответом. Потом все же сказал:
— Нет. Я взял первую попавшуюся книгу.
Он встал, подошел, сильно хромая, к шкафу, который был ближе всего к двери, и взял с полки какой-то маленький томик, стоявший примерно на уровне глаз. Коричневый переплет без надписи показался мне знакомым. Лорд-Хранитель вернулся к столу и молча подал мне книгу. Мне было страшно брать ее, но я взяла и, помедлив еще с минуту, открыла.
И конечно, сразу ее узнала. Это был букварь. Точнее, книга для самых маленьких, «Истории о животных». Я и сама читала эту книжку, но очень давно, когда еще только училась читать здесь, в тайной комнате.
Я переворачивала страницы, чувствуя, какими неловкими, будто одеревеневшими стали от волнения мои пальцы. Я рассматривала картинки, на которых были изображены кролики, вороны, дикие кабаны — все в виде резных статуэток из дерева. Я прочитала последние строки одной из этих историй: «Итак, лев вернулся домой, в пустыню, и рассказал всем тамошним обитателям, что самое храброе существо на свете — это мышь».
