Олег Говда - Воин. Возвращение
Чирк, и шнурок уступил лезвию моего ножа почти без сопротивления.
Я выпрямился и протянул хранилище душ рейнджеру.
— Это передай Титычу. Береги его больше жизни. Пока мешочек в наших руках, гоблины не посмеют нарушить перемирие.
— А ты?
— А мне в Рощу… Уговор — дороже денег. Все, шагай… Обойдемся без объятий. Тем более все равно никто не видит… — последние слова я прошептал уже в спину, стремительно удаляющемуся товарищу.
Потом схватил за грудки Гырдрыма, крепко встряхнул и для быстрейшего достижения необходимого результата, отвесил вождю хлесткую оплеуху. Увы — болезнь была сильнее лекарства. Пришлось прибегнуть к самым решительным мерам. Я ухватил гоблина за уши, и стал их тереть со всей пролетарской яростью. Подействовало.
Вождь замычал и приоткрыл глаза.
— Убью…
— Успеешь. Сейчас слушай и запоминай… если сможешь.
— А ты кто такой?
Гырдрым честно таращился на меня, но в его глазах стояла такая муть, что даже зрачки спрятались.
От очередной пощечины аж ладонь заныла. Зато и в мозгах у вождя прояснилось.
— Ты чего? Разве уже послезавтра?
— Да… — объяснять истинное положение вещей пришлось бы слишком долго. — И я иду в Рощу! Ждите моего возвращения! А чтоб вам ничего лишнего в голову не взбрело — я ваши души спрятал в надежном месте! Ты меня понял?
— Да…
— Вот и хорошо… Только не наделайте глупостей, а я свое слово сдержу.
Гырдрым уже пришел в себя достаточно, чтоб принять более осмысленное участие в диалоге, но ему мешала тяжесть женского тела, придавившего ноги. Вождь бесцеремонно отпихнул свою леди, да так что бедняжка откатилась к кострищу. Угодив при этом жирными волосами прямо в еще тлеющие угли. Умирающий огонь в тот же миг благодарно и жадно набросился на нечаянную пищу.
Вопли самым радикальным методом оболваненной под Котовского красотки не обладали силой Трубного гласа в Судный День, но полуживых соплеменников подняли на ноги на раз. И лагерь гоблинов буквально ожил!..
Что ж, видимо, и в самом деле пришла пора прощаться с негостеприимным табором. И поскольку он сам никоим образом не спешил 'уходить в небо', я совершенно по-англицки, бросился к ближайшим кустам. Ваш покорный слуга не настолько жаден к славе, чтоб дожидаться аплодисментов, переходящих в бурные овации или, что гораздо больнее — в конструктивную критику. Тем более, когда впереди у меня еще столько интересных и важных дел.
Раздайся Мрачная Роща, я иду!..
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
(проходная)
'О, наслажденье скользить по краю,
Замрите, ангелы, смотрите, я играю,
Моих грехов разбор оставьте до поры,
Вы оцените красоту игры'.
Юлий КимГлава двадцать шестая
Он сидел возле старого сруба, прямо на не остывшей еще после жаркого лета земле. Сидел, закрыв глаза и опираясь спиной на объект 'И-4', как огражденный родник обозначался на набросанной мне впопыхах схеме, почти сливаясь с очарованием осени. При этом явно желая быть замеченным. Но, привычка — пуще неволи. Навыки, вколоченные в подсознание вражескими снайперами, как известно: не пропьешь. Он и не пропил. Прапорщик Шведир погиб совершенно трезвый. Из-за чужой оплошности. Впрочем, ту растяжку и он бы не заметил.
Короче, если б у бабки выросли… усы, стала б бабка дедом. Это только в моих похождениях в жизни появилось сослагательное наклонение, а в том мире все случалось без вариантов. Растяжку не заметили, Швед мертв, я — жив. Пока. А сейчас он сидит передо мной, и по обыкновению жует травинку. Как говорится: жизнь полна неожиданностей. Или это опять проявились мои бонусные возможности?
— Чего завис? — жизнерадостно улыбнулся рекомый покойник. — Подходи ближе, не боись. Я не заразный…
— И тебе не кашлять, — пробормотал я не слишком внятно, но хоть с шага не сбился. А то уж совсем неудобно получилось бы.
— Думаешь, я твой глюк? — еще шире улыбнулся Швед.
Не выдержав такой оживленной артикуляции, травинка выпала у него изо рта, тем самым разорвав кокон наваждения. Плевать, я не прокурор, чтоб выяснять: что, откуда и почему? Как сказал, не помню кто, если что-то выглядит, пахнет и на вкус не отличается от колбасы — значит, это и есть колбаса. Сравнение далеко не этичное и ни разу не политкоректно, но именно в эту минуту мне, вспомнилась именно колбаса, которую Мыколе Шведиру к большим религиозным праздникам присылали из родной деревни. Сырокопченую, начиненную крупнорублеными кусками свинины, почти без специй, но с запредельным количеством чеснока. О ее наличие в посылке заблаговременно узнавал весь личный состав, находящийся в подветренном секторе с расстояния в пару километров.
— Думать положено тому, кто звездочки на плечах рисует, а наше дело строевым шагать.
— Ага, — хохотнул Николай. — Ты мне еще напой: 'Выше ногу папуасы, Кордашу нужны лампасы, а Хоме три звезды, остальное до…'
Потом пружинно вскочил и… протянул открытую ладонь.
— Здоров будь, Рак.
— Да пошел ты… — проворчал я в ответ, шагнул навстречу и со всей силы сжал товарища в объятиях. Аж хрустнуло. На ветку наступил, наверно…
— Живой, чертушка…
— Как тебе сказать, — Швед не отстранился, но и значительных усилий в процессе обнимания не приложил. — Помнишь, куда меня? — он демонстративно задрал подбородок.
Да, ничего не скажешь. Распоротое осколком горло, чисто теоретически, можно зашить. Но чтоб даже шрама не осталось? Так не бывает.
'Бывает, бывает!..'
— Ну и каков твой приговор?
Швед перетек чуть назад. Собственно, я и не удерживал уже, сосредоточившись на чистой, даже без царапин от бритья, шее товарища.
— Знаешь, Мыкола, — я был искренен, как на исповеди. — А мне это совершенно по бейцам. Главное, что ты — вот. Здесь, рядом… — и потянул через шею, висячую на ремешке флягу с крепким медом. — Дернем, за встречу?
— Легко… Чтоб наша доля нас не чуралась…
Швед принял посудину, ловко выдернул чоп* (*пробка) и с наслаждением направил струю горилки прямо в глотку. Только забулькало…
— Ух, хорош напиток!.. — довольно отер губы и передал фляжку мне.
— Чтоб лучше в мире жилось… — закончил я любимый тост прапорщика и уверенно допил остаток более чем полутора литровой емкости.
Перевел дыхание и вернулся к более прозаической, но по степени важности, далеко не последней теме разговора.
— Ты тут именно меня дожидаешься, или мы случайно на одной тропинке оказались?
— Не умничай, Влад. Меня же убили, а не контузили… — он нагнулся и сорвал очередную травинку. — Случайно… Это тебе, городскому, все зеленое — зелено. А я такого у нас не видел. Так что вряд ли на этой планете, кроме нас с тобой еще земляне найдутся.
