Джуд Деверо - Воспоминание
– Да, сэр, – сказал Талис, и его лицо осветилось лучистой улыбкой. Его счастье, ярко вспыхнув, осветило всю комнату. Потом, тщетно пытаясь заставить себя держаться с достоинством, он выбежал из комнаты и вприпрыжку побежал по лестнице. Не владея собой и ничего вокруг не видя, он мощно врезался в идущую ему навстречу Эдит и почти что сбил эту чопорную и благовоспитанную девицу с ног. Но, пока она, покачнувшись, падала, он успел запросто подхватить ее и с легкостью поставил обратно на ноги. Затем, к ее полному изумлению и замешательству, он крепко поцеловал ее в губы. С его точки зрения, именно так брату и следовала целовать свою сестру. Но Эдит никогда в жизни еще так не целовалась ни с одним мужчиной.
Талис, не обратив на происшедшее никакого внимания, продолжал вприпрыжку бежать вниз по лестнице, затем, высоко подпрыгнув и достав до потолка, ударил снизу кулаком в гобелен, который украшал потолок над лестничной площадкой, и выбежал во двор.
На лестнице Дороти и Джоанна, сестры Эдит, с открытыми от удивления ртами наблюдали за тем, как Эдит смотрит ему вслед. С точки зрения Эдит, она была неизмеримо выше любых мужчин. Если верить тому, как она сама говорила, то в свои двадцать лет она была не замужем, потому что так и не встретила никого, достойного себя. Но, судя по тому, какое выражение было сейчас на ее лице, о Талисе она была другого мнения!
Услышав, как хихикает Джоанна, Эдит выпрямилась и снова направилась вверх, изо всех сил стараясь хотя бы внешне вернуть свое достоинство. Но на верхней площадке она не могла удержаться, чтобы не посмотреть в окно, еще раз взглянуть вслед этому чудному созданию, которое уже бежало вдалеке.
Оборачиваясь, она произнесла с непроницаемым видом:
– Пойдемте. Пора заняться делом.
– Да, Эдит, идем, – ответила Джоанна, а когда та повернулась спиной, выразительно поцеловала тыльную сторону ладони и передразнила Эдит, которая шла по коридору, прямая, как падка.
***
– Конечно, он женится на нашей дочери, – сказала Алида своему мужу. Чтобы казаться спокойной, ей нужно было напрягаться изо всех сил. Она ни за что не должна допустить, чтобы муж заметил, как ее сердце бьется у самого горла, что вот-вот и ее дыхание станет прерывистым, тяжелым и быстрым.
Брови Джона сдвинулись:
– Мой сын, – жестко сказал он, подчеркивая голосом, что Талис, а не эта девчонка, был его.
Алида знала, как осторожно надо действовать. Она так же хорошо знала, что трусить не имеет права. Если когда и надо думать быстро, так это именно сейчас. Не о ней сейчас речь. От того, как она поведет себя и что сделает в следующие несколько минут, зависит будущее ее детей. Первым ее побуждением было расхохотаться Джону в лицо. Какой же он старый дурак, что надеется выдать этого темноволосого молодого человека за своего сына! Он – худощавый мужчина, она – худенькая светловолосая женщина, и вместе они сделали одиннадцать худеньких светловолосых детей. И интересно, кто же поверит, что в толпе этих блондинов и блондинок смуглый черноглазый гигант-брюнет был родным братом?
Алида пыталась соображать как можно быстрее. У нее было много причин не допускать этой свадьбы. Если свадьба состоится, то тогда уж точно Джон завещает этому парню всю имущество. Она не перенесет, если ее собственные сыновья окажутся обокраденными.
Было еще кое-что, что знала только она одна. Жить ей оставалось не дольше двух лет. Несколько месяцев назад у нее начался кашель с кровью, всего лишь несколько пятнышек, но она сразу встревожилась. Она скрыла это от мужа, от дочерей, даже от всех служанок. Вместо этого втайне нанесла визит одной древней старухе, которая внимательно посмотрела Алиде в глаза, потом глянула в чашу с водой, в которой плавали пятна жира, и предсказала, что Алида умрет через два года, и что явится некто, кто не родственник ей по крови, и заберет все, что принадлежит ей и ее сыновьям. Но потом, в разговоре с Алидой, та старуха объяснила ей, что предсказания говорят лишь о том, что может произойти. А что произойдет в действительности, будет зависеть от того, что будут делать люди. В силах любого человека изменить будущее. Иными словами, если Алида ничего не станет делать, то через два года она умрет, а ее имущество достанется какому-то чужаку, но она может сделать что-то, чтобы не допустить этого.
И вот, вооружившись этой информацией, Алида вознамерилась сделать все, чтобы изменить будущее. Она не могла допустить, чтобы все, чем владела ее семья, все, что построил ее муж, досталось чужому человеку, который не имел к этой семье никакого отношения.
Она произнесла тихо:
– Ты, муж, знаешь правду, и я ее знаю. Парень выглядит, как Гильберт Рашер. Поставь его рядом с остальными сыновьями этого мерзавца, и одного от другого не отличишь.
– Тем более хорошо, что он женится на моей дочери. – В груди Джона заклокотал гнев. – А ты, жена, еще смеешь мне возражать? Ты знаешь правду! Неужели ты не понимаешь, что я могу выгнать тебя из дома, что я могу…
Алида знала, что не имеет права показывать своего страха.
– Можешь, конечно. Но зачем? Разве ты не видишь, что я хочу того же, что и ты? Я тоже хочу, чтобы парень женился на нашей дочери. Он – хорошая пара. Я уверена, что от него у нее будет множество здоровых толстых сыновей. – При этих словах Алида чуть не подавилась, так противно ей было притворяться, что она так же помешана на сыновьях, как ее муж. Она родила ему двоих сыновей, которые были умны и добры душой. То, что они не наделены громадной физической силой, не казалось ей смертным грехом.
– Я беспокоюсь насчет Гильберта Рашера, – громко сказала она, чтобы Джон расслышал ее, несмотря на то, что гнев заложил ему уши. – Ты не думаешь, что этот человек явится сюда и начнет требовать своего сына назад? Ему ведь не заплатили за мальчишку, ты помнишь? После того… После пожара ты отказался заплатить ему деньги, которые обещал. Он, во-первых, хотел землю, во-вторых, дочь в жены.
Ей пришлось остановиться, потому что горло ей сдавили воспоминания о том, как ее муж пообещал этому негодяю поместье Пенимэн, которое принадлежало ей.
Теперь Алида видела, что Джон ее слушает, и продолжала:
– Если Рашер явится сюда требовать своего сына или заберет одну из наших дочерей, это вызовет очень большие неприятности. Может потребовать за девчонку колоссального приданого. Он может составить петицию королеве, изложив ей, как ты заявил, что сын твой, хотя ясно видно, что это не так.
Джон стиснул подлокотники кресла. Ему не нравились намеки на то, что у него не может быть такого сына, как Талис. Ведь на самом деле в том, что у него его не было, была, безусловно, ее вина. Если бы он женился на женщине посильнее и покрепче, наверняка она родила бы ему такого сына, как надо. Думая так, он упускал из виду, что мать Талиса была очень миниатюрна.
