Татьяна Ильченко - Серые Башни (СИ)
— Что поздно? — тихо спросила я и сжалась в ожидании ответа.
— Когда я вошел к ним, — так же тихо ответил Дикон. — Игра была в самом разгаре, и я лишился дара речи, когда понял, на что они играют. Ставками были Каисса и Серые Башни, потом, это им показалось не интересным, и они поставили на кон свои мечи…
Я изумленно охнула. Меч был не просто фамильной ценностью и символом власти, он был своеобразным индикатором пригодности того или иного кандидата на титул лорда-хранителя. Именно поэтому власть не обязательно переходила от отца к сыну. Наследником становился тот, в чьих руках меч «оживал». Если бы камни в рукояти Талона не сменили свой цвет с черного на красный, никакое завещание не помогло бы Хоку стать лордом — хранителем. Родовые вожди быстренько провели бы кастинг, и нашли мне нового жениха.
Как же нужно упиться, чтобы поставить на кон такое?
— Игра шла с переменным успехом, — старейшина говорил, не поднимая головы. — Талон и Нисса переходили из рук в руки до тех пор, пока лорды были в состоянии играть. Твой дед выиграл.
— Я счел за благо спрятать оставшиеся бутылки, не посвящая в это никого из слуг. Справедливо опасаясь, что, не устояв перед гневом господина, кто-то подаст им этот проклятый напиток и все начнется сначала. Утро, как вы понимаете, было не добрым. Не получив требуемого лорд Фредегард и лорд Хокку…, — он еще больше сгорбился.
— Они были не просто в ярости, они были… Челядь попряталась по углам, а капитаны были готовы применить силу, чтобы успокоить крушащих все вокруг господ. Именно тогда лорд Хокку обнаружил пропажу своего меча и потребовал его вернуть. Ваш дед отказался, заявив, что отдаст меч только в обмен на жену, мол, он давно подозревает, что ее пропажа дело рук Хокку.
— Это правда?
— Что вы! — махнул рукой Дикон. — Ваша бабушка и лорд Хокку? Нет. Между ними ничего не было. Они никогда не встречались наедине. Леди Вивет была предана своему мужу душой и телом, а лорд Хокку был слишком благороден, чтобы…, — он тяжело вздохнул.
— Он любил ее?
— Было что-то такое в его лице, когда она входила в комнату или улыбалась ему. И он подарил вашей бабушке окно.
— Окно? В башенке?
— Да, моя леди, из него видна Ничейная бухта и когда тарк лорда Хокку бросал якорь…
— Она могла видеть его.
— А он видел свет в ее окне, оставаясь на берегу…, — на лице Старейшины появилось восторженно-отрешенное выражение.
— Мастер?
— Да…, леди?
— Мы говорили о другом.
Недовольно зыркнув в мою сторону он продолжил.
— Твой дед так и не отдал меч. Лорд Хокку говорил с ним еще несколько раз, безрезультатно. Они оба были слишком раздражены, их выводила из себя каждая мелочь. Лорд Фредегард почти не спал, плохо ел, я думаю, что Хокку чувствовал себя не лучше, когда покинул земли Фраги. Через два дня после прибытия в Каиссу он ушел за Грань, совершив ритуальное самоубийство. Род Итогава Кай был объявлен вне закона, кровных родственников Хокку и тех, кто присягнул ему на верность, жестоко преследовали. Имущество рода конфисковали.
— И дед ничего не сделал?
— Когда лорд Фраги окончательно пришел в себя было уже слишком поздно. Он ничего не помнил, совсем. Был в ужасе от того что совершил. Думаете, мы не искали реликвию Айсенгарда?! Искали. На протяжении всех этих лет искали. Лорд Хок и я… мы предполагали, что если бы нам удалось найти этот проклятый клинок, это помогло бы нам в Намаре.
— В Намаре?
— Лорд — хранитель Айсенгарда, леди. Потомок Хокку, сумевший вернуть себе трон Каиссы и мечтающий отомстить.
— Смертоносный в бою и убийственный в постели, — некстати вспомнились мне слова Мей.
— Его называют Радостным Убийцей, леди, — Дикон поджал губы. — Поверьте, это прозвище он заслужил не в спальне.
— Ну? Ты взглянула на проблему «свежим глазом»?
Была у меня одна мысль, не до конца оформившаяся, правда.
— Я хочу попробовать вино.
— Что?
— Ты сказал, что спрятал оставшиеся бутылки. Достань мне одну.
— Леди!
— Ты забыл, куда их спрятал?
— Надеюсь, ты не станешь его пить?
Я пожала плечами.
— Леди!
— Мастер, — остановила я его. — У меня появились кое-какие догадки, но для того чтобы их проверить мне нужна бутылка того вина.
Дикон тяжело поднялся и проследовал куда-то за шкафы с книгами, ну конечно, даже законченный алкоголик не стал бы искать вино в библиотеке!
— Вот! — он осторожно поставил на стол пыльную темную бутылку с залитым красным сургучом горлышком.
— А стакан найдется?
Старейшина пробормотал что-то неразборчивое и снова скрылся за шкафами. Вернулся с пузатым толстостенным бокальчиком, не прекращая ворчать, ловко откупорил бутылку и плеснул в бокал темно-рубиновой жидкости. Пахло замечательно, удивительно, что за столько времени вино не превратилось в уксус. Может попробовать? Но взять бокал в руки я не успела. Шилд резко сорвался с моего запястья, смахнул бокал со стола и страшно оскалился.
— Что и требовалось доказать, — подмигнула я Дикону. — Вино, вероятно, отравлено. А я хотела его Агами нести.
— Отравлено? — Дикон брезгливо отодвинул бутылку. — Но кто? Печати на бутылках не были нарушены!
— Значит его отравили еще до того как запечатали. Я так понимаю, такое вино, рано или поздно, попало бы исключительно на стол лорда, ведь так? Откуда оно?
— Боундлесс, — затравленно взглянув на меня, прошептал он.
— Неужели никто никогда не думал об этом?
— Мне и в голову не приходило… Почему вы решили, что это яд? Твой… этот…, это существо, быть может, оно не хочет, чтобы ты пила, только и всего!
— Вчера за ужином Шилд мне не мешал. И потом, с чего вы взяли, что если отрава то это обязательно мгновенная смерть? Это слишком просто, не интересно и совершенно пропадает наслаждение от мести. Если бы я была оскорбленной, униженой и брошенной, а именно так отвегнутая дедом леди Боундлесс и была, я бы, вероятно, сделала следующее. Нашла бы отраву, не смертельную, а такую, которая отнимает разум, заставляет совершать дикие поступки, лишает памяти, а главное делает человека зависимым от яда и радовалась бы, наблюдая, как обидчик теряет друзей, уважение, человеческое достоинство. Месть — блюдо которое едят холодным, — прищурилась я. — У тебя еще вино осталось? Вдруг пригодится.
— Ты говоришь страшные вещи, — Дикон покачал головой. — Но мне нечего возразить.
— Это как-то поможет? С Айсенгардом? С Боундлессом?
