Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда - Пратчетт Терри Дэвид Джон

– Время от времени кто-то действительно пытается. Иногда он оставляет их в живых и даже, случается, целыми-невредимыми, если они, конечно, достаточно забавны. У Его Светлости своеобразное чувство юмора. В данном конкретном случае я могу вас проинформировать, что группа омнианских фанатиков, атаковавших лорда, была дефенестрирована, – волчица улыбнулась и добавила: – Надо отдать ему должное, он намного сильнее, чем может показаться, и у него есть стиль. Лорд Витинари выпрыгнул в окно и рефенестрировал их обратно в зал!

Два дня спустя Марджори Доу присутствовала на праздничном обеде, устроенном в Незримом Университете по случаю спасения Круглого мира. Последний таинственно сверкал и переливался – чудный артефакт, существующий одновременно сразу в двух местах, будучи при этом двух разных размеров. Само собой, звучало множество тостов и столы ломились от обильного угощения для всех и каждого. Лорд Витинари, также, разумеется, присутствовавший на празднике, сказал:

– Полагаю, вы бы могли остаться у нас, госпожа, если бы только захотели. Однако, по словам Аркканцлера, вы хотите вернуться к себе и продолжать работу в этой, как её… чтоб не соврать… Ах, да! В библиотеке Трёхгрошового Тупика в Англии, если бы ещё знать, где находится эта самая Англия. Вы по-прежнему имеете такое намерение?

Марджори улыбнулась и произнесла:

– О, да! Ещё как имею. Боюсь даже вообразить, что натворит Совет, если меня там не будет. Вероятно, ополовинит бюджет, или устроит выставку, посвящённую душеспасительному солидаризму, или другой какой идиотизм. Ведь политики читают лишь те книги, которые написали сами, или, на худой конец, те, в которых, как они подозревают, о них упоминается. Иногда они делают вид, что без ума от какого-нибудь модного бестселлера, желая выглядеть перед публикой «простыми людьми». Однако далеко не все простые люди – простачки, не способные понять, что им вешают лапшу на уши. – Она помолчала. – Извините за пафос, сэр, но я просто обязана была рассказать о своих жизненных принципах. Мне нужно вернуться до того, как меня заменят на какого-нибудь йеху, даже не знающего, откуда взялось это чертово слово.

Она позволила лорду Витинари вновь наполнить её бокал, причём почувствовала себя намного лучше.

В тот же день, где-то ближе к вечеру, Большая-Пребольшая Штуковина висела в воздухе над лужайкой Незримого Университета, мерцая, вращаясь, сверкая, пофыркивая и мягко покачиваясь. Какая-то она была странная, эта Штуковина: неживая и живая одновременно. Например, люди живые, корабли тоже живые и даже горы живые, пусть и на свой лад.

Вокруг неё, как обычно, толпились пылкие юные волшебники в белых халатах, бормотавшие что-то о «чаровой энергии» или «производных слуда», то есть всю эту, с позволения сказать, терминологию, от которой у Ринсвинда болела голова. Их пальцы постоянно подёргивались от предвкушения очередного Большого-Пребольшого Глюка… Ой! Мы имели в виду Большого-Пребольшого Открытия.

Там же находился и Думминг Тупс вместе с членами группы Нерекомедуемо-прикладной магии, а также все пожилые волшебники, которые никогда не пропустят подобного представления даже ради еды. После всеобщего обмена рукопожатиями Думминг произнёс:

– Ну, Марджори, полагаю, нам всем ужасно жаль, что вы нас так скоро покидаете. Мне остаётся лишь нажать вот эту кнопку, чтобы вернуть вас туда, откуда вы были столь грубо вырваны и перенесены на наш газон. Но, как говорил Аркканцлер, мы вряд ли когда-нибудь рискнём повторить тот самый эксперимент. Иногда даже волшебники понимают: кое-что лучше не трогать.

В наступившей тишине неожиданно прозвучал нервный возглас одного из молодых волшебников:

– Ребята, а ведь я, пожалуй, допёр, где мы тогда дали маху!

Тут на лужайке появился Библиотекарь. Он споро пересёк её, опираясь на костяшки пальцев. Подойдя к Марджори, орангутанг вручил ей банан и воздушный поцелуй.

Она вернула поцелуууй сторицей. Тем временем Думминг продолжал свою речь:

– Я хотел найти какие-нибудь подходящие напутственные слова и вот наткнулся на эти: возвращайтесь на круги своя, Марджори! Добро пожаловать в Круглый мир! Ведь вам это будет не труднее, чем перевернуть очередную страницу. – Он нажал кнопку. – Вы окажетесь дома ещё до того, как я закончу эту фра…

Глава 24. Несобирание марок

Несмотря на частое цитирование афоризма о вере, могущей двигать горами, документальных свидетельств подобного у нас нет. Конечно, эти слова – не более чем метафора, пусть и довольно сильная: во имя веры люди совершали, совершают и будут совершать необыкновенные поступки. Однако основными процессами, сколь либо заметно сдвигающими горы с места, остаются вулканическая активность, землетрясения и движение тектонических плит. Ах, да! Ещё дожди и холода, если они продолжаются достаточно долго.

Не отрицая ту власть, которую вера имеет над людьми, и те подчас весьма яркие поступки, на которые она их вдохновляет, нельзя не заметить, что по существу вера – довольно забавный способ мышления, характерный для вида Homo sapiens. Он требует принятия целой мешанины моральных заповедей и сверхъестественных событий. Для многих из этих событий, лежащих в основе мировых религий, не существует никаких объективных доказательств, несмотря на людскую молву о явленых чудесах и встречах со святыми старцами, а также вековое господство церкви и её обряды, уходящие корнями в седую старину. Да, религии глубоко укоренились в человеческой культуре, служа для передачи духовных ценностей предков новым поколениям. Только не поймите нас неправильно – зачастую в этих самых ценностях нет ничего предосудительного.

Тем не менее, если мораль основывается лишь на власти непостижимых божеств, религия становится опасна, поскольку моральным оказывается то, что она предписывает. Бог есть добро, однако от этой максимы рукой подать до концепции, что любую идею можно объявить добром, главное – убедить людей, будто такова божья воля. Скажем, отрезать головы неверным или взрывать женщин и детей, чтобы попасть в рай, – типичная тактика излишне ретивых фанатиков Круглого мира. С другой стороны, за редкими исключениями, связанными в основном с вопросом, кого считать настоящими людьми, моральные ценности мировых религий более или менее совпадают. И, кстати, не слишком отличаются от этических норм, принятых у подавляющей части человечества. Не убий. Не укради. Не делай другим того, чего не желаешь себе. Думаем, никто не будет протестовать против этого, и неважно, кто мы: христиане или иудеи, мусульмане или индуисты, да хоть джедаи или атеисты с агностиками. Чтобы уяснить ценность этих норм, совершенно не обязательно ссылаться на бога. Они – своего рода «единая валюта» человечества.

Следовательно, остаётся спорить лишь по поводу сверхъестественных элементов религий. Тут-то и начинаются проблемы. Эти элементы важны, поскольку придают религии культурную значимость. Кто угодно может подписаться под заповедью «Не убий», но лишь мы, Праведные Реформисты-Кругломирцы и свидетели Ринсвиндовы, верим, что вся наша Вселенная насчитывает фут в поперечнике и хранится на полке в Незримом Университете.

Ну-ка докажите, что мы ошибаемся.

Представьте, что мы с вами находимся в аудитории, а на сцене идёт диспут. Убеждения главного героя непоколебимы, его видение мира отличается чёткостью и ясностью. А вот с его оппоненткой всё не так. Ни в чём она не уверена, и её картина мира обрывочна, незаконченна и больше смахивает на эскиз.

Ну и кому мы поверим охотнее?

Это зависит от того, кем являемся мы сами.

Некоторые ищут во всём определённость, им хочется точно знать, в каком мире они живут. Такие стремятся получать знания из самых авторитетных источников: Библии, Корана, школьных учебников или из собственного профессионального опыта. Они знают, что все, кто с ними не согласен, если и не исчадия зла, то по крайней мере пребывают в заблуждении. Что же до политиков, то им тем более грешно менять свою точку зрения чуть ли не по любому поводу. Подобные люди просто не могут понять, почему остальные не замечают Истину, которую им преподносят на блюдечке, и не в состоянии оценить ясность их утверждений и силу аргументов.