Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт
Это семья Дорон». У Рути перехватило дыхание: «Да?.. Ты… с ними… познакомилась?.. Зачем тебе это?..» — «Почему нет? Они такие приятные и милые!
Они тебе понравятся, тем более с Нехамой, как я поняла, ты уже была знакома! Её дочка — моя новая и самая лучшая подруга. Они знают и бабулю с дедулей!..» — «С чего ты решила, что она самая лучшая твоя подруга? У тебя что, нет хороших девочек в твоём классе? Из Эрании-Далет?» — «Ну-у, мамуль!.. Мне с нею, вообще с ними… было так хорошо, как давно не было!.. И её родители… Мамочка, ты же с нею дружила когда-то!» — «Как будто у меня мало подруг! Ещё Нехамы в парике, да из Меирии, мне не хватало!» — «Она вовсе не в парике! У неё очень красивая шляпка! Ты разве не помнишь?» — «Не помню!» — резко бросила Рути и тут же пожалела об этом, потому что дочь воззрилась на неё с недоумением и обидой, надув губки: «Ну, почему-у, ма-ам?..» — «Потому! Впрочем… как хочешь… Я не советую тебе с ними общаться, но запретить не могу! А меня уволь!» Но тут Рути снова поймала недоумённо-обиженный взгляд дочери и немой упрёк в глазах мужа, который чуть заметно покачал головой. Она тут же поняла, что её необъяснимая вспышка раздражительности может быть неправильно истолкована и может вызвать противоположную реакцию у дочери-подростка. Рути неловко улыбнулась дочери и проговорила: «Ты у меня разумная, хорошая девочка, и плохому не научишься.
Правда ведь? Дружи, с кем хочешь, но с ними… пожалуйста, вне дома. Ты же знаешь, кто к нам в дом вхож… И я не хотела бы, чтобы люди видели, что девчонка из Меирии тоже приходит в наш дом, чтобы смеялись над нами…» — и Рути густо, почти до слёз, покраснела. Она вдруг вспомнила, что к «этим из Меирии» относятся и её родители, и её братья, и сестра, и племянники.
Несколько поодаль её мальчики с загадочной ухмылкой переглядывались и сердечно прощались с Тимом, который усаживался в машину рядом с пышущей яростью Офелией.
Не то, чтобы Офелия всерьёз ревновала своего законного любовника к его безнадёжной любви, этой толстой квашне, которая никогда не сможет избавиться от неэлитарных замашек, приобретённых в доме её родителей-досов, наверняка, грубых фанатиков. «Ишь ты! Классику ей подавай, музыкантше! А силонокулл, который любят её сынки, у неё зубную боль вызывает!» Правда, иногда поиграть в ревность — полезно. Да и Тимми неплохо мозги на место вправить!..
Не слишком ли много отрицательных эмоций перемешалось с положительными на этом Дне кайфа?.. — мелькнула мысль у Рути, пока она наблюдала за мужем, тащившим и загружавшим в багажник машины мангал, столик и стулья.
* * *В тот же самый момент та же самая мысль пришла в голову Ноаму, сидящему в автобусе, подъезжающем к Меирии и развозящем группу религиозных лулианичей с семьями по домам. Провожая взглядом очень понравившуюся ему девочку, он увидел, как её остановили те самые парни, которые более полутора лет назад избили его и изуродовали ему лицо. Он неожиданно для себя понял, что это её родные братья. Ну, да, она же называла себя — Ширли Блох, а они, обидчики, братья Блох! И он вспомнил… …Тогда это вылилось в настоящую драку. Его, спокойного и совсем не драчливого подростка, втянули в неё против воли. Тогда и нос ему изуродовали, и уродливый розовый шрам с тех пор украшает правую бровь…
* * *Сидя на уроке в йешиве, Ноам и его товарищи услышали с улицы усиленный электроникой голос кумира светской молодёжи неподраж-ж-жаемого Виви Гуффи, который в сопровождении диких шумовых эффектов горланил одну из оскорбительных для йешиботников песню. Неестественно высокий тенор кумира юных элитариев назойливо лез в уши и мешал сосредоточиться. Мальчики пытались заткнуть уши, но это не помогало. Раввин поморщился и вышел из класса, сердито проворчав: «Сначала постараемся их усовестить… Если не поможет, позвоним в полицию…» Запел переливистый звонок на перерыв. Обнаружив, что музыка стала только громче, мальчики сразу из нескольких классов выскочили на улицу. Там они увидели с полтора десятка их ровесников в футболках с эмблемами престижной эранийской гимназии Галили и в искусно надорванных в разных местах джинсах. Вооружившись портативными плейерами, включёнными на полную громкость, парни как бы невзначай прогуливались под окнами меирийского йешиват-тихона hилель, вызывающе поглядывая на окна. Увидев высыпавшую из йешивы толпу своих сверстников в кипах, Галь и Гай, стоявшие ближе всех к забору, торжествующе подняв правой рукой плейеры, сразу же угрожающе выставили локти левой руки. Вся компания вразнобой завопила: «Досы-ы-ы нас избить хотя-а-ат! — Хулиганы пейсатые! — Оборвать им пейсы!» Ноам увидел, как лица его товарищей запылали от гневного возмущения. Кто-то сжал кулаки и сделал шаг навстречу компании с орущими плейерами в руках. Он вышел из толпы однокашников и, стоя к ним вполоборота, негромко заговорил: «Ребята, не надо! Постарайтесь обойтись без драки… Ведь они… Просто энергии избыток — вот и хочется покуражиться!.. Они просто запутались, но они наши братья! Не начинайте с ними!
Лучше убедите…» Товарищи удивлённо застыли — Ноама уважали, хотя согласиться с ним не могли, да и врезать обидчикам казалось необходимым. Ноам уже заговорил с гимназистами, попросив не мешать занятиям и идти со своей музыкой в другое место — есть ведь и пустыри, и пляжи в Парке, и тихие аллеи, и всё это под боком…
Неожиданно он услышал ломкий голос: «Этот пейсатый хиляк себя за нашего старшего брата держит? Это мы-то, элитарии — запутавшиеся братья досов?! Мерзкая скотина!
И он ещё смеет себя выше всех ставить?! Врезать ему!.. Поправить фотокарточку!..» — и в тот же миг прямо перед ним оказалось искажённое ненавистью лицо одного из близнецов, орущий рот. В следующий миг он был почти оглушён сильным ударом в лицо, и тут же — по коленям, его захлестнула волна боли, и с окровавленным лицом он свалился на пыльную мостовую, пытаясь выползти из-под мелькающих над ним сапог. Удар ботинка вырубил его сознание, и очнулся он, когда кто-то рывком поднял его с пыльной мостовой.
Он стоял, пошатываясь, уцепился за ржавые прутья забора и безучастно смотрел, как вокруг кипит жестокая драка. Несколько ребят окружили его плотной стеной, и ему казалось, что через неё до него не доходит ни капли свежего воздуха. Голова гудела и кружилась, сгустки крови опадали из носа на белую рубашку. В гудящей голове крутилась нелепая мысль о рубашке: «Я же утром так хорошо её отгладил…» Полиция, вызванная жителями окрестных домов (сначала им мешал шум от грохочущих в унисон на весь квартал многочисленных плейеров, а затем и шум драки), появилась на пике жестокой драки. Задержали всех её участников, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Задержали и близнецов Блох, и Ноама. Сильнее всех избитого Ноама (даром, что получил первые, самые сильные и умелые удары и в драке участия не мог принимать физически) полицейскому пришлось тащить до машины и усадить рядом с собой, всю дорогу придерживая за плечи.
