Инна Зинченко - Мастер перекрёстков
— Успокойся, дурень! Просто прикажи, чтобы собрали корзину, да побольше, всего, что пожелает наша гостья. — Потом она одарила ведьму улыбкой, от которой Лигус даже вспотел, и продолжила: — И не стесняйтесь, если что-нибудь понадобиться — заходите, мы вам никогда не откажем.
Пока все были заняты Патитой, Лигус лихорадочно думал о том, как спасти свою жизнь. Иногда казалось, что решение близко, но в итоге оказывалось, что оно никуда не годится. Вот уже ушли лекарь, Княгиня и Патита. Внимание Князя и его охранника вновь переключилось на незваного гостя.
— Ну, что, прыщ, пришло время заняться тобой, — произнёс Галимат зловеще. — Давно я не веселился. Так ведь можно растерять все навыки.
От этих слов Лигусу стало плохо и он уже во второй раз лишился чувств. Глядя на это тело, безвольно лежащее у него под ногами, охранник скривился. 'Что ты за мужчина, — думал он, — даже маленькая, хрупкая Патита, вела себя в подобной ситуации более достойно! .
— Бери его, Кость, нам надо отнести его в подвал. Стены там толстые и его вопли не будут пугать домочадцев, — с мрачным видом приказал Галимат.
Перекинув тело Лигуса через плечо, Кость направился к дверям. Он не сомневался, что больше барона никто не увидит, но жалости у него не было. Суров Галимат, но справедлив!
Уже в подвале Грифар пришёл в себя. Слабо дёрнулся и попросил тихо, почти беззвучно:
— Оставьте меня, я сам пойду.
Видимо, в последнюю минуту он решил сохранить свой лицо. Кость послушно бросил его на холодный пол. Барон, шатаясь, поднялся на ноги. Странные тёмные тени тянулись к нему своими длинными руками-щупальцами, а стены вкрадчиво шептали: 'Бедный маленький Лигус, как мало ты пожил на этом свете! . От всего этого у барона вновь закружилась голова и стало трудно дышать, чтобы хоть как-то сохранить остатки своего достоинства, и не брякнуться вновь в обморок, он стал глубоко и шумно дышать. Князь с ухмылкой покосился в его сторону.
— Не боись, барон, всё равно двум смертям не бывать. Умрёшь только один раз, — он хохотнул, — но это будет весёлая смерть! Уж это я тебе обещаю!
А стены нашёптывали странным шелестящим голосом: 'Лигус, Лигус, я бы мог тебе помочь, но ты для меня бесполезен. Никому ты не нужен, бедный маленький барон. Никому! . Пленник всхлипнул. Чёрная, маслянистая тень протянула к нему руки, барон едва успел убрать ногу и услышал издевательский смех невидимого существа, спрятанного где-то в стенах: 'Лигус, не бойся меня, я просто хотел тебя немного утешить'.
— Не надо меня утешать, — взвизгнул младший Грифар.
Князь и охранник удивлённо переглянулись.
— Никто тебя утешать не собирается, — буркнул Кость, — размечтался.
Мохнатые пятна плесени сползали по стенам и казались живыми. Дрожащий свет масляных светильников заставлял эти безобразные чёрные кляксы шевелиться и строить угрожающие рожи. Сердце барона сковало льдом. Никогда ещё смерть не была так близко! Никогда до этого момента барон не чувствовал её холодного, зловонного дыхания.
Отворилась тяжёлая дверь и Грифара втолкнули в холодное мрачное помещение. Не удержавшись на ногах, он упал на четвереньки и тихонечко завыл.
Посреди камеры стоял большой стол с бурыми пятнами, похожими на ржавчину. Но это не ржавчина, а кровь! Охранник взял барона на руки и положил на стол. Лигус отчаянно взвизгнул и попытался сползти на пол, но одним ударом Кость успокоил его. Зазвенели цепи, щёлкнули замки и теперь Лигус не мог двинуть ни рукой, ни ногой, лишь извивался, как змея.
— Не надо, — робко произнёс он, — я не хочу.
— Молчи, засранец, — ответил Светлейший. — Никого не интересует, чего ты хочешь.
А Кость уже отловил большую жирную крысу и держал её над лицом пленника. Потом по приказу Галимата, он посадил гнусную тварь на живот барона и накрыл неким подобием котелка, но с широкими кожаными ремнями, которыми эта импровизированная клетка намертво крепилась к телу жертвы. Чувствуя, как маленькие лапки скребут его живот, Лигус разрыдался в голос, не стесняясь больше никого и ничего.
— Ну-ну, — успокаивал его Светлейший, — не плачь. Всё имеет свой конец и пытки тоже. Веди себя достойно, барон Грифар! Смерть надо встречать с гордо поднятой головой. Во всяком случае, все мои предки умирали именно так!
— Пощадите, — хрипел барон, наблюдая за тем, как на котелке охранник деловито разжигает огонь.
— Экий ты, право, несообразительный, — печально произнёс Галимат, — неужто не понял до сих пор, что Галиматы такого не прощают? Похитить дочь Князя — это значит приговорить себя к долгой и мучительной смерти. А ты об этом не догадывался?
— Твоя жена — ведьма! — Взвизгнул несчастный.
— Я это знаю, — спокойно ответил Князь, глядя на разгорающееся пламя. — Всю жизнь знал.
— Она спит с твоим лекарем, — решив, что терять ему нечего, заорал Лигус о своей догадке.
Лицо Галимата стало злым и почти утратило человеческие черты.
— А вот за это ты даже на том свете не будешь знать покоя, — пригрозил он.
Крыса пыталась вырваться из обжигающего плена, но стенки её клетки были слишком толстыми. Тогда обезумевшее животное принялось грызть человеческую плоть. Дикий крик пронёсся по подземелью. В нём было столько страдания, столько боли, что даже камни заплакали, если бы могли. Но толстые стены заглушили этот дикий вопль и там, наверху его никто не услышал. А, если бы и услышали, то никому не пришло бы в голову пожалеть младшего сына Грифара, настолько отвратительными были все его поступки и вся его жизнь!
ГЛАВА 24
Прощайте, Князь
Светлейшего терзали сомнения. Слова, сказанные Лигусом перед смертью, не давали ему покоя. Он пытался успокоиться, убеждая себя в том, что этот прыщавый мерзавец не мог ничего знать, потому что в замок прибыл только в день своей смерти, но все аргументы и доводы рассыпались, стоило ему встретить Литу или Макса.
— Проклятые колдуны! — Бормотал он себе под нос, сидя в своём кабинете и глядя на портрет предка. — Если эта ведьма мне изменила, то я убью их обоих! О, я найду им подходящую казнь! Они пожалеют, что позволили себе так обмануть моё доверие! Я, всё-таки сын своего отца и внук своего деда!
Он монотонно барабанил пальцами по столу и никак не мог успокоиться. Незнакомая боль пронзила его сердце, но тут же отступила. За окнами стоял яркий солнечный день, а на душе у Князя было темно, как безлунной ночью. Мысли, шустрые, как крысы и такие же гнусные, скреблись в его голове. Он пытался их отогнать, но бесполезно, они лезли из всех щелей! На губах Князь почему-то почувствовал вкус полыни — невыносимо горький, но успокаивающий.
