Ирина Сыромятникова - Монтер путей господних
Глава 29
Долгое время Лаванда Килозо пребывала в уверенности, что может покинуть Искусников в любой момент и преследовать ее не смогут. Особенно эта убежденность укрепилась со смертью рыжего Гертани. Нельзя сказать, что его гибель была запланирована, просто штатного убийцу секты послали на дело, оказавшееся ему не по плечу. Очередной несчастный проживал в самом одиозном районе Хо-Карга — Городище, причем — безвылазно. Там его и решили мочить. Лаванде приходилось работать в столице, и она удивлялась, с какой легкостью сектанты планируют рейд в такое место — мрачное гнездилище традиционалистов. Ее сомнения оказались не беспочвенны — группа из пяти боевиков словно бы растаяла среди угрюмых глинобитных стен.
«Вот так вот!» — с некоторым злорадством размышляла белая. — «Пустынники — люди простые, чужой репутацией не интересуются и своих в беде не оставляют. Сунулся — получи!»
Но имя несостоявшейся жертвы Лаванда запомнила — человек (по мнению Хаино) слишком хорошо разбиравшийся в их деле, представлял для армии интерес.
Теперь сектанты жили именно так, как и полагалось жить гонимым и отверженным — в постоянных переездах. Хаино метался по Ингернике, словно полоумный заяц, и нигде не находил покоя. Загородные виллы сменялись заброшенными сторожками, безымянные фермы — кварталами больших городов. Искусник словно бы чувствовал нависший над ним меч, но не мог различить державшую его руку. Тактика себя оправдывала: Лаванда не была уверена, что, отлучившись за подмогой, застанет его на месте. Но ведь были и другие, те, чьими действиями Хаино продолжал руководить, несмотря на шаткость своего положения. Их имена звучали в разговорах, они приносили сведения и получали указания, предоставляли Искусникам свои дома и оплачивали переезд. Перед глазами шпионки проходили самые доверенные люди секты и те, кто продолжал ее дело, несмотря на учиненный «надзором» разгром. Далеко не все они были глупцами и неудачниками: Хаино называли Учителем известные политики и преуспевающие целители, эмпаты с обширной клиентурой и состоятельные промышленники. Каждого из них Посвященный чем-то зацепил, каждого убедил в важности своего дела.
«Если так пойдет, я всех Искусников за раз спишу, до последнего эконома. Посадить их, конечно, не посадят, но вразумить — вразумят. Жаль, что Хаино не пытается смешивать в одной команде идеалистов и измененных-боевиков. Интересно, что сказали бы эти радетели за дело Света, если бы знали то, что знаю я?» В связи с этим Лаванде часто вспоминался покойный Дэрик.
Шпионка неторопливо составляла мысленное досье на самую одиозную организацию всех времен и народов. Никакого особого вреда от промедления она не видела. Массированная атака на закрытые библиотеки и хранилища артефактов у Искусников не удалась (очевидно, кто-то не хуже Лаванды реконструировал точки интересов секты). Для устранения министра Михельсона и членов правительства откровенно не хватало средств, а Хаино не настаивал, вероятно, предчувствуя неудачу. В результате, Искусники занимались именно тем, за что так ратовала Лаванда — сокращением своих рядов. Хаино устранял всех ненадежных и попавших под подозрение с усердием, которое пугало не только белую — несколько Посвященных пытались успокоить и вразумить собрата.
— Эти братья служат нашему делу много лет! — втолковывал ему магистр Аинар. — Они могут стать ударной силой ордена тогда, когда существующий режим пошатнется. Хаино, обычно ограничивающий объяснения коротким «Так надо», снизошел:
— Мы должны казаться слабыми и беспомощными, а для этого лучше и быть таковыми во всем, что не касается достижения главной цели. Вспомни, что произошло последний раз, когда мы действовали публично? Проклятый Роланд на века сделал наше возвращение невозможным! И сегодняшняя ситуация — отголосок той ошибки. Набрать исполнителей будет не сложно, особенно, когда Лунное Причастье можно будет совершать без оглядки на «надзор».
Аинар пристыжено замолчал, а Лаванда возбудилась.
«Что это за экскурсы в историю? Впрочем, сожжение библиотек — очень характерный признак, не отметились ли они и там со своим ритуалом?»
Великий Посвященный отдыхал от разговора с собратьями, удобно устроившись в глубоком кресле и задумчиво поглаживая большого белого кота, а мысли Лаванды метались как шальные.
«Как он может так поступать? Что за извращенное наслаждение — предавать и убивать своих? Он ведь нервничает (вон как кота тискает!), значит — физиологически нормален. В чем же секрет?»
Белый может совершать нетипичные поступки, если убежден в своей правоте. Лаванда сама так делала, она способна была на многое ради Ингерники, которую воспринимала как свое дитя — порой невыносимое, но нуждающееся в защите, и повода разочароваться не находилось — любимый ребенок креп и хорошел год от года. Какие бы странные вещи не творил Хаино, в его системе ценностей они так же были верны. Шпионка желала знать, из каких корней растет дерево, приносящее столь странные плоды, к свету каких истин оно тянется, и на какие допущения опираются ветви его планов. Занятая восхитительной игрой, Лаванда непрерывно находилась в приподнятом настроении и не замечала бытовой неустроенности, отравляющей жизнь остальным сектантам. Неизвестно, как толковал ее поведение Посвященный, но посиделки за чаем стали превращаться в длинные монологи, в которых Хаино излагал какие-то запутанные философские притчи и непонятные теории (на другие темы развести его не удавалось).
«Ничего», — спокойно улыбалась Лаванда. — «Теперь счет идет в мою пользу. Он признал меня своей, хотя упорствовал почти три года. Впрочем, это нормальный срок для внедрения на такой уровень. Рано или поздно, его прорвет на откровенность. Странно, что он ничего не рассказывает о семье. Или бездарность Сэма его смущает?»
Рядовые сектанты все чаще обращались со своими проблемами к Лаванде (Хаино начинали откровенно бояться), а таинственные гости (некоторые из них приходили к Посвященному в шарфах и масках) забывали прервать разговор при появлении шпионки. Теперь ей стали приоткрываться стратегические планы секты.
— Нашего заморского друга мы можем не дождаться, — сообщал один из тех, кто не пожелал открывать лицо. — Из штаба Зертака сообщают, что островные гарнизоны атаковали неизвестное судно, отказавшееся остановиться для досмотра. И это при том, что шаланды эмигрантов минуют острова едва ли не караванами!
— Профессионалы, — недовольно пробормотал Хаино. — Степень угрозы определили с лету. Тех, кто плывет в шаландах, они отлавливают уже на берегу.
