Дин Андерссон - Песнь Крови
Богиня Смерти застонала от боли. Алый луч, прорывавший пространство, потух, так и оставив ее наполовину живой, наполовину мертвой. И это близкое соседство несовместимого больше всего поражало и пугало.
— Слишком долго! — воскликнула она, и ее громкий голос покатился по пещере, отдаваясь эхом во всех закоулках. — Слишком долго мне приходилось довольствоваться одной лишь смертью! — раздраженно проскрежетала она, впиваясь пронзительным взглядом в Нидхегга, теперь казавшегося крошечной фигуркой у ее ног. — И все из-за тебя! — зашипела она по-змеиному, указывая на него пальцем. — Я уже никогда не смогу стать единой, какой была раньше, и все из-за тебя!
Нидхегг закричал, когда алый луч ударил из ее указующего перста, пронзив его тело насквозь. Невидимая сила вздернула предателя в воздух, оторвав от пола. Его корежило от боли, алый луч иссушал тело, лишая последних сил. Лицо Хель сжалось в маску ненависти, бесконечной и абсолютной, как и ее власть.
— Я превращу тебя в пожирателя падали! Ты будешь ползать на собственном брюхе, как змея! — пообещала она зловещим шепотом, разносившимся под сводами пещеры. — Я назову твой вечный дом Нострандом, — произнесла она насмешливо, — прибежищем трупов, местом нетающего льда и непроходящей тьмы, где единственной твоей пищей станут мертвецы! И то бесконечное время, пока будет длиться твоя никчемная жизнь падальщика, ты будешь испытывать такие адские муки боли, по сравнению с которыми смерть — желанное счастье!
Нидхегг продолжал надрывно кричать, он не мог остановиться, потому что боль пронизывала его тело. Оно стало меняться на глазах, растягивалось, разрывая на куски кожу и плоть, ломая кости, точно щепки.
Лежа на полу, Хальд с ужасом наблюдала за тем, как секунда за секундой Нидхегг превращался из человека в извивающегося бледно-молочного дракона, напоминавшего собой гигантского трупного червя. Его глаза светились багровым пламенем, и человеческий вопль теперь переродился в какой-то звериный визг испытывавшего смертельную муку чудовища.
А потом вдруг этот страшный урод, в которого превратился король, исчез. В пещере наступила тишина. Хель стояла одна в центре гигантского подземелья, Череп Войны парил в воздухе перед ней. Ее правая рука, похожая на полусгнивший обрубок, потянулась к Черепу и коснулась его поверхности. В этом прикосновении была нежность. Хель погладила ледяную поверхность хрустальной громады.
Какое-то предчувствие толкнуло Хальд изнутри. Она вдруг ощутила, что Хель сейчас исчезнет из пещеры вместе с Черепом. Гнев и ярость вскипели в ее сердце. Она с трудом поднялась на ноги.
— Твое обещание! — выкрикнула Хальд. — Сдержи свое обещание, будь ты проклята! — потребовала она так, точно имела на то право. На секунду Хальд даже забыла о том, что разговаривает не с кем-нибудь, а с самой богиней Смерти. Ее кулачки сжались, словно она готова была броситься на великаншу.
Хель бросила взгляд сверху вниз, посмотрев на ведьму. Казалось, она только теперь обратила внимание на крошечное существо у своих ног.
На секунду мужество Хальд пошатнулось. Она с огромным усилием заставила себя смотреть прямо в глаза богини, не отводя взгляда.
— Обещание? — Хель рассмеялась, и по пещере пронесся звук, больше похожий на шелест опавших листьев под ногами.
— Да! Твое обещание Песни Крови! Той, что вернула тебе Череп Войны! Вот она! У твоих ног! Освободи дочь Песни Крови! Освободи Гутрун! Сдержи свое обещание!
Хель снова рассмеялась, наклонилась, внимательно всматриваясь в ведьму. На губах богини играла холодная улыбка, ее глаза, горящие багровым пламенем, смотрели прямо на Хальд, натыкаясь на вызывающий взгляд смертной.
Хель рассмеялась в третий раз и выпрямилась. Она указала пальцем на Песнь Крови, чьи останки так и лежали у подножия постамента с кинжалом в спине. Багровый луч пронзил воздух и ударил в это неподвижное мертвое тело. Воительница дернулась, конвульсии пробежали по всему телу. Кинжал вывалился из спины, внешность стала резко меняться. Ее плоть стала приобретать привычный вид живой женщины. Белая кожа покрыла тело. Она хрипло вздохнула, воздух со свистом вылетал из ее легких неровными толчками. Песнь Крови открыла глаза и увидела Хель, огромная фигура которой возвышалась над ней, увидела она и Череп Войны, висевший в воздухе под самым потолком пещеры.
Богиня указала пальцем на Хальд. Еще один багровый луч прорезал пространство. Хальд почувствовала, как все ее молодое тело наливается невероятной силой, раны на боку и бедре затянулись мгновенно, не оставив и следа.
Хель повернулась в другую сторону и указала на Ялну, сумевшую подняться на ноги и теперь стоявшую пораженной недалеко от ведьмы. Затем наступил черед Вельгерт и Торфинна, которые продолжали недвижно лежать на полу без сознания.
— Никто не смеет сказать, что Хель не держит своих обещаний, — прошелестел раздраженный голос богини, а затем она снова рассмеялась. Она исчезла внезапно, вместе с Черепом Войны, и ее смех еще пару секунд эхом метался меж стен пещеры. Но потом затих и он, в подземелье наступила гнетущая тишина, оставив смертных наедине с полумраком.
Теперь пещера освещалась лишь неровными бликами факелов в настенных подставках. Все было кончено, Нидхегг оказался повержен, они победили.
Ялна больше не чувствовала боли, все ее царапины, ссадины, синяки и кровоподтеки исчезли с одним-единственным прикосновением богини Смерти. Вельгерт и Торфинн завозились на полу, приходя в сознание. Они тоже были целы и невредимы, точно никогда не получали никаких ранений.
Песнь Крови медленно опустилась на каменный пол, невидящим взглядом уставясь перед собой. Она понимала только одно — Гутрун рядом с ней нет. Все-таки Хель так и не сдержала своего обещания. «Я должна вернуться во владения богини Хель, — подумала Песнь Крови, глотая наворачивающиеся на глаза слезы, — я должна вернуться за моей дочерью».
Небольшая сфера, пульсирующая багровым светом, неожиданно образовалась прямо перед воительницей. Через секунду она исчезла, и на ее месте оказалась маленькая девочка с темными волосами и карими глазами. Дитя было одето во все черное.
— Гутрун! — закричала Песнь Крови, не в силах сдержаться. Вскочив на ноги и бросившись к своей дочери, она упала перед ней на колени и обняла ребенка, уже рыдая в полный голос и не стесняясь собственных чувств.
— А где же твоя одежда, мамочка? — спросила Гутрун, вид матери явно озадачил ее.
Песнь Крови только сильней прижала к груди дочку, слезы текли по ее лицу, и она не желала останавливать собственные рыдания.
— Как я счастлива видеть тебя! — воскликнула она, снова и снова целуя свою любимую малютку.
