Токацин - Зелёный рассвет
После той стычки с Хеккула на ополчение не нападал никто, а помощь жителям была не нужна — маву они варить умели, варили хорошо, Речник сам с удовольствием её ел. Однажды пришлось заменить сломанный шест под навесом — вот и все дела в ополчении.
Авит Айвин сейчас лежал в шатре целителя у выхода из пещеры, был очень слаб, растерян и подавлен. Фрисс навещал его, когда вырывался из лагеря. Речница Сигюн через день после появления Речника в стойбище снова пошла сражаться с Инальтеками, а потом присоединилась к отряду Речников и скайотов, затеявшему дерзкий манёвр. Она вернулась с этой вылазки очень довольная — и сказала, что сама сообщит жителям Фейра о судьбе ополчения. Фрисс отдал ей красные ленты. Вылазка та оставила Инальтеков без двоих весьма опасных предводителей — Синьг из клана Кэйронейю и Хельвиг из клана Идэвага погибли там, и несколько десятков воинов с ними вместе. Остальное войско не впечатлилось.
Не впечатлились Инальтеки и после того, как клан Ашшарвег потерпел поражение от скайотов — пусть клану удалось призвать своего божка Агнейла Иритиса, огненным ливнем отогнать Речников от пещеры, выйти наверх и обрушить пламя на древесный город, но скайоты тоже кое-что умели — и туча стрел вместе с ливнями и водопадами с ветвей заставила отступить Инальтеков, а утративший силу Агнейл рассыпался золой. Конечно, так бога не уничтожишь, и наверняка Ашшарвег уже через день удостоверились, что он жив, но помогать им он больше не хотел. Тем не менее, клан без покровителя не ослабел и не потерял духа ни на сутки.
Фриссу только и оставалось, что слушать о чужих вылазках, победах и поражениях. Его в бой не пускали, и чувствовал он себя нелепо. Все были заняты — с утра до вечера Инальтеки пытались оттеснить Речников, а Речники — Инальтеков, заклинания и стрелы свистели над Клыками, волны леденящего ужаса переливались иногда через скалы и растекались по лагерю, и тогда Фрисс успокаивал напуганных жителей. Дважды в день все проходили мимо Речника в одну сторону, все, от Двухвосток до скайотов-лучников, и дважды в день — в другую. Пока Инальтеки не продвинулись ни на шаг вперёд — Дита, Вилтон, Провал были перекрыты надёжно, и армия Илларгона прорывалась к Сиррису или Эамкону… Силитнэн пропал надолго. Потом к южным пещерам перебрались Ондис и Астанен — помощь Короля и верховного целителя была там нужнее, туда же по своей воле отправился отряд Мааса Фианнега — огнедышащие демоны очень нужны были в окрестностях Сирриса. У Диты остался Канфен — пусть его маги были почти что бессильны, помогать Речникам и поддерживать их боевой дух это не мешало. И они переносили с небольшими потерями и яростные атаки Инальтеков, и ужас, и даже туман, иногда наползающий на Клыки. Туман встречали магическим барьером, который достраивал и держал лично Канфен, и опасное марево неохотно уползало прочь.
У дальней стены пещеры, за оградой, томились пленные Инальтеки, Айтвеги и Фнорра. Последние очень напоминали блины с глазами и щупальцами, и не очень понятно было, как удержать их в пределах ограды — поэтому их стопками складывали в мешки. Айтвегов держали на поводках, как звероподобных демонов, а с Инальтеками было совсем просто — их можно было связать или приковать, как людей. А чтобы не пришлось связывать и приковывать, охранять пленных доверили племени Хьякта. Под их кровожадными взглядами даже Клан Идэвага вёл себя тихо. Фрисс не ходил смотреть на пленников — он видел всяких Инальтеков, ему было неинтересно. Ополченцы иногда выбирались, для них было в диковинку видеть на человеческих плечах голову дикой кошки, волка или товега. Инальтеки в ответ смотрели с большим презрением — для них внешность людей тоже была противоестественной…
Оласса, ведьма связи, часто приходила к котлам ополчения за миской горячей мавы. Фрисс хотел бы поговорить с ней, но не получалось — устанавливая связь со всеми отрядами и командирами, Оласса столько наговаривала за день, что к вечеру переходила на язык жестов. Заменить её на посту было некому — у каждой пещеры была одна ведьма связи, и найти ещё одну даже Канфен не мог. "Редкий дар," — качал головой он.
Потом прилетел Халан, долго смотрел на Фрисса, на стальную рыбу, потом затащил его в шатёр, посадил перед собой и велел рассказывать, ничего не упуская. Речник рассказывал до вечера, а потом до обеда, выдохся и понял, как чувствует себя Оласса после дня переговоров, но был очень доволен — такое изумлённое выражение не каждый день увидишь на лице Халана! Первую длинную фразу правитель произнёс, когда Речник прямо сказал, что история завершена.
— Один ты, Фриссгейн, в этом году сделал что-то путное. А мы убили год на мышиную возню…
— Вы защищали Реку от Инальтеков! — возмутился Речник. — А я даже в бою не был…
— Немного потерял, — отмахнулся Халан. — Чего бы я ни отдал, чтобы увидеть запуск альнкита… или станцию, плывущую под землёй… Эх! Мощную штуку подарил тебе этот сармат. Очень мощную. За тлакантские деньги спасибо, за карту — тем более, и Гедимину передай благодарность. А теперь дай подумать… Тепловое кольцо для печи у меня где-то валялось, я его тебе подарю… и не спорь! Самогрейки поищу через своих людей, дешевле выйдет. О станции Королю не говори, я его сам обрадую.
Фрисс был в недоумении — драгоценная карта стоила кольца, но сделал-то её Гедимин, а Гедимину кольцо не подаришь… зачем оно ему? И он ничего не возьмёт… А почему не возьмёт? Ему куана понравилась, надо купить и отвезти хотя бы маленький бочонок. Вот только закончится эта, как сказал Халан, "мышиная возня"…
Да, все эти передвижения и перелёты напоминали бы затянувшуюся игру — если бы каждый день не приносили новых раненых, и каждый день не загорались погребальные костры в долине Клуя. Энергинский сквозняк выносил их дым к поверхности, и весь лагерь начинал пахнуть горелой плотью и зловонным Шигнавом. Пепел летел по туннелям, как при извержении вулкана.
Иногда Фрисс выбирался в Клую, смотрел издали на костры, неслышно просил у богов перестать терзать Реку и её воинов. Близко к кострам подходили только люди Ондиса — и целительство, и погребальные обряды поручались им. Там же горели костры Инальтеков — за ними присматривали демоны из Тёмной Стаи, сообщества, которое хоронило мертвецов, взывало к богам и обменивало пленников… Там, где горели эти костры, нельзя было не только сражаться, но и ходить с оружием, поэтому Фрисс смотрел издалека. Однажды он видел поблизости кимею-наблюдателя в пёстрой одежде. Она скрывалась в тени скалы, ничего не записывала и выглядела очень печальной. Когда Речник подошёл, чтобы спросить, что случилось, кимея растаяла в тенях — только пёстрые блики остались на камне.
