Стэн Николс - Магия цвета ртути
— Кто... или — что ты?
— Я — сомнение, облеченное в плоть, — объявил Зиррейс.
В этот миг земля содрогнулась.
* * *Императорский дворец в Меракасе можно было сравнить с огромным пузырем спокойствия во вспенившемся океане хаоса. Вдали от магического безумства города за высокой оградой скрывался совсем иной мир.
Посыпанные гравием дорожки, деревья с пышными кронами, зелень кустов и изящество цветочных клумб радовали глаз. Только вот птицы здесь никогда не пели.
Ближе к самому дворцу ландшафтный парк наполнялся беломраморными сооружениями, увитыми плющом беседками, арками и скамьями, на которые никто никогда не садился. Там, где кончался травяной покров и начиналась территория внутреннего двора, места прохождения внизу силовых каналов в соответствии с традицией были обозначены на плитах цветными линиями. Множество безупречно прямых линий: красных, черных, персиковых, голубых и целой дюжины других цветов, сходившихся со всех концов света, всегда поддерживали в надлежащем порядке — свежеокрашенными.
Яркие полоски продолжались и внутри здания, они тянулись по коридорам, проходили под стенами, расчерчивали полы комнат, пока не пересекались в главном зале дворца, в его святая святых, доступ куда имели лишь члены правящей династии Гэт Тампура. Огромное помещение, украшенное невероятной высоты колоннами, наполнял свет, источник которого не был виден, а также изысканные ароматы благовоний, тлеющих на курильницах из светлого металла. Именно там, в центре зала, сходившиеся со всех направлений многоцветные линии теряли прямизну, они закручивались, перемешивались и вливались в огромный круг, где их цвета объединялись в один — сияющее серебро. В центре серебряного круга мерцала эмблема Гэт Тампура: стилизованные пирамидальные протуберанцы вокруг свернувшегося клубком величественного дракона, который каждые четверть часа изрыгал языки оранжевого магического пламени.
Один из огромных глаз чудовища представлял собой углубление с гладкими стенками, достаточно большое, чтобы туда можно было без труда поместить почтовую карету. На дне этого провала находилось озерцо, вбиравшее в себя энергию всех силовых линий. Сияющая поверхность, напоминавшая мед цвета ртути, вспучивалась, пузырилась, закручивалась воронками, но иногда успокаивалась, разглаживалась и обретала свойства того, что проще всего было описать как окно. И в этом окне можно было видеть образы из мириадов иных мест.
Хотя многие люди не увидели бы ни образов как таковых, ни самого окна.
Вокруг драконьего глаза собралась небольшая группа людей: властительница империи и те, кого связывало с нею кровное родство. Все они были облачены в приличествующие для такого случая магические одеяния, потрясавшие своим великолепием. Некоторых сопровождали иллюзорные спутники, невообразимо прекрасные или, если то диктовалось вкусом владельца, столь же отвратительные.
Императрица Бетмилоно XXV была очень стара, настолько стара, что, хотя держалась она самонадеянно, одряхление в любой момент могло привести к фатальному исходу. Лицо ее покрывал толстый слой белой пудры, напомаженный рот походил на открытую рану, брови и ресницы были густо начернены. Угольно-черные (разумеется, не от природы), зачесанные наверх волосы удерживались длинными серебряными шпильками. Ее светлое одеяние украшал непрерывно менявшийся магический узор, причем изменения были еле заметны глазу.
Все присутствующие пристально всматривались в отверстие: исходивший оттуда холод, по-видимому, ничуть их не беспокоил.
— Вот! — воскликнула императрица, указывая на шевеление теней в ртутном зеркале. — И вот, снова! И тут!
— А источник один и тот же, бабушка? — спросил молодой человек.
— Да, варварские земли. Но не столь дальний север, как в прошлый раз.
— Эти колебания становятся все чаще и ощутимее, — заметил мужчина постарше. — Невозможно поверить, чтобы человеческое существо могло произвести подобный эффект.
— Нельзя забывать, — сказала Бетмилоно, — что он невежественный дикарь.
— Имелись ли прецеденты?
— Ни одного.
— Это давно следовало пресечь, — буркнул один из присутствующих, — подавить в зародыше.
Императрица строго посмотрела на него.
— Неужели ты на самом деле вообразил, будто военный вождь дикарей может представлять для нас хоть какую-то угрозу? Когда племена варваров были опасны для империи? Нет, опасаться его — значит относиться к нему слишком серьезно.
Она помолчала, но потом продолжила:
— Да, в панику впадать не стоит, однако мы не должны проявлять и беспечность. Особенно имея в виду, что нам есть над чем поразмыслить и помимо хлопот, которые может доставить нам вождь варваров.
— Ринтарах, — сообразил внук.
Императрица снисходительно улыбнулась. Человека, непривычного к подобным зрелищам, это гримаса наверняка бы напугала.
— Да, дорогой, я могла бы только пожелать, чтобы все были бы столь же реалистичны, как ты. Никогда не следует забывать о том, кто твой истинный враг. — Она обвела родичей взглядом. — Ринтарах, всегда Ринтарах. Союз между Ринтарахом и варварами мог бы действительно нарушить равновесие.
— Так же как и их союз с бунтовщиками, — снова высказался мужчина постарше.
— Мы имеем в виду такую опасность, хотя и не склонны ее преувеличивать. Лично я считаю смутьянов скорее досадной помехой, чем реальной угрозой. Это не более чем неорганизованный сброд.
— Не все придерживаются такого мнения.
— Я в курсе происходящего, и необходимые меры принимаются.
— Но они наносят нам удары!
— Скорее булавочные уколы. Для нас это все равно что комариные укусы для бизона.
— Тем не менее, опасность того, что Ринтарах и Сопротивление объединят усилия, не иллюзорна, — заметил один из родственников. — Это ведь так логично — поддержать врага своего врага.
— Вероятность такого альянса ничтожна. Мятежники выступают против обеих империй, и их организации связаны между собой. Нет, Ринтарах поддержит их не скорее, чем мы.
— Сопротивление становится все более организованным. Это может быть причиной для...
— Есть нечто, что тебе следует понять, — со снисходительным высокомерием прервала собеседника императрица. — Хаос есть природное состояние толпы. Посмотри, какое употребление находит народ для разрешенной ему нами магии. Они негодуют по поводу контроля со стороны власти, однако сами, не считая незначительного меньшинства, никогда даже не пытались организовать и упорядочить свою жизнь. Народ — это стадо.
— Верно. Но среди них есть люди с характером, годящиеся в пастухи.
