Константин Жемер - Тибетский лабиринт (новая версия)
С этими словами Ольга снова одарила особенным взглядом Радзивилла.
По Берхтесгадену Герман уже знал, как хорошо Чехова умеет разговаривать с «нужными людьми», поэтому спорить не стал. Князь также не нашёл повода для возражений.
– Есть поправка, – неожиданно взяла слово Ева. – Я тут подумала вот о чём: по интересующим нас вопросам наибольшей информацией обладают члены Общества Туле. Бесспорно, ты, Ольга, знакома с некоторыми из них и можешь кое-что вызнать. Но ведь я вращаюсь в Обществе с самого детства…
– Ева! – перебила Чехова. – Пойми, тебе нельзя показываться на людях, пока жив Гильшер. Его твоё неожиданное появление, по меньшей мере, насторожит. Нам такой поворот – ни к чему!
– Я и не собираюсь афишировать своё появление, а хочу поговорить с теми, кто не побежит рассказывать о моём появлении Гильшеру. Вначале думала поехать к Вирту, тот точно не на стороне Гильшера, но Вирт уже давно отстранён от всего, сидит под домашним арестом, следовательно, ничего не знает о нынешних делах ирминистов и их тибетских союзников. Но есть другой человек, с ним Гильшер обошёлся дурно, но зачем-то продолжает держать при себе. По крайней мере, держал до самого нашего убытия в Тибет. Бригаденфюрер Карл-Мария Вилигут или Вейстхор, как он себя с некоторых пор называет, вот о ком я говорю. Старик ко мне благоволит, а Гильшера ненавидит.
– Он и сейчас носится со старым еретиком, наш доктор Фриц, – задумчиво проговорила Ольга. – А ведь ты права, девочка. Знаешь что, бери машину Януша и езжай к Вилигуту.
– Одну её никуда не отпущу, – насупился Герман.
Ольга закатила глаза, и махнула рукой, мол, с влюблёнными спорить бесполезно.
– Тогда и я с ними, – вскочил Радзивилл. – Сяду за руль, а наши путешественники расположатся на заднем сидении, где их никто не увидит. Ольга, не смей возражать, дай заняться делом – поездка в гости к старому маразматику – что может быть безопаснее?
На том и порешили.
Глава 5
Последнее достояние рода Вилиготис
7 – 9 сентября 1939 года, Берлин – Тибет.
Особняк Вилигута, расположенный на одной из окраинных улиц, выглядел заброшенным. И не он один – вся округа несла на себе печать запустения: серые безликие строения, будто покинутые обитателями, да чахлые деревья, чья листва успела пожелтеть, несмотря на только начавшуюся осень. Герман смотрел в окно автомобиля с молчаливой тоской. Притих и Януш Радзивилл, который до этого всю дорогу поносил как саму организацию СС, так и лично Вилигута, полагая его опереточным генералом.
– Сейчас налево, Януш, – нарушила молчание Ева. – Припаркуйтесь за углом и сходите, посмотрите, нет ли возле дома других автомобилей, а то у генерала могут быть гости, а нам сейчас любые встречи противопоказаны.
Князь беспрекословно повиновался и вскоре вернулся с докладом, что ни посторонних машин, ни иных подозрительных объектов в пределах видимости не обнаружено. Рассудили следующим образом: Ева, в сопровождении Германа, отправится в гости, а Радзивилл останется снаружи страховать их от непредвиденных и нежелательных казусов.
– В случае чего – посигнальте клаксоном, – попросила князя Ева. – А дальше – действуйте по обстановке.
Электрического звонка не оказалось, пришлось воспользоваться старинным дверным молотком, стук которого прозвучал неожиданно громко. Дверь долго не открывали, Герман уже решил повторить опыт с молотком, когда щёлкнул замок, и в отворившемся проёме показалась невысокая женская фигурка.
– Здравствуй, Мария, – радостно вскрикнула Ева.
В ответ женщина молча заключила Еву в объятия, а затем расплакалась.
«Сейчас начнёт жаловаться», – решил Крыжановский, и не ошибся – пока пили на кухне кофе, Мария, оказавшаяся экономкой Вилигута, битый час изливала душу по поводу того, что «нас все бросили в столь тяжёлое время». Когда же Ева осторожно упомянула Гильшера, Мария с ненавистью прошипела лишь одно слово: «кровопийца» и снова залилась слезами. Ева глазами показала Герману, что надо терпеть, и тот в ответ развёл руками – мол, а что ещё остаётся? К счастью, рыдания доброй экономки продолжались недолго и увенчались долгожданным предложением посетить хозяина дома.
«Стариковское жильё всегда пахнет одинаково – приближающейся кончиной», – такой вывод Герман сделал, идя по узкому, лишённому света, коридору.
Бригаденфюрер СС Вейстхор, он же Карл-Мария Вилигут, последний из рода королей-чернокнижников и обладатель мистического дара родовой памяти, находился у себя в кабинете, где мирно почивал в кресле-качалке. Скрип отворившейся двери разбудил и напугал его. Бессмысленный со сна взгляд старца не сразу обрёл ясность, а лишь когда остановился на прекрасном юном лице Евы.
– Ева, ты мне снишься или нет? – спросил апологет теории Вель с пытливым прищуром. – И кто это с тобой?
Пока Ева удовлетворяла любопытство старика, экономка Мария благостно улыбнулась и вышла, тихо прикрыв дверь.
– Прими мои соболезнования, девочка, твой отец и мой друг Конрад был одним из величайших людей нашего времени – таких с каждым днём становится всё меньше и меньше, – Вилигут покачал головой, видимо, чтоб унять подступившие слёзы, а затем кивнул на дверь, – Мария не знает о его смерти, а я не говорю, ведь она всю жизнь втайне любила твоего отца.
– Теперь понятно, почему она ни словом о нём не обмолвилась, – трагично сказала Ева. – Знаешь, дядя Карл, мы с отцом так редко виделись, он всё время оставлял меня «на потом», но это «потом» так и не пришло. И, мне кажется, что Марии отец более дорог, чем мне…
Вилигут некоторое время грустно смотрел на Еву, а потом обратился к Герману, которого Ева представила как своего жениха:
– Девочка осталась совсем одна на свете. Вы, я смотрю, человек взрослый, опытный, а потому просто обязаны окружить её отцовской заботой.
– Давайте лучше сменим тему, – предложила Ева. – Мы ведь только что из Тибета и можем порассказать много интересного.
– Постойте-ка, – встрепенулся Вилигут, не отводя взгляда от Крыжановского – ведь вы тот самый русский профессор, который выступал на симпозиуме, и который, как я слышал, числится погибшим в Гималаях?! Тот, который добыл Вселенскую Черепаху?! Ну и дела! Думаю, вам действительно есть что порассказать.
«Нет уж, – решил про себя Герман. – Хватит рассказов, все приличия соблюдены, пора переходить к делу».
– Это Гильшер приказал меня убить, но ничего не вышло, – сказал он с плохо скрываемой яростью.
– Фридрих! – застонал старый генерал. – Я так в нём ошибался, так ошибался…
![Андрей Васильев - Снисхождение. Том первый [СИ]](/uploads/posts/books/271277/271277.jpg)