Орландо Паис Фильо - Энгус: первый воин
Прошел еще час. Мы нетерпеливо торопили коней, и скоро разведчики, высланные, чтобы предупредить о нашем появлении в городе, вернулись вместе с герольдами и отрядом гвардии. Конечно, обе принцессы уже готовились к встрече и украшали Кайр Гвент как можно изысканней. В конце концов, чего еще можно ожидать от города, управляемого двумя женщинами? Конечно, они женщины-воительницы, но… все-таки женщины до кончиков ногтей. Это относилось не только к принцессам, но и ко всему населению города. Ведь женщины составляли подавляющую часть его жителей. Я снова вспомнил о той огненной реке, за которую принял их рыжие кудри, затопившие городские улицы в первое мое посещение этих мест. Впрочем, их король и дядя заслужил любые почести и празднества, какие бы они ни приготовили к его прибытию: ведь он не только триумфатор, но и великий король Кимра.
И вот мы стоим перед городскими воротами. Узнает ли она меня? Я, конечно, надел тот самый шлем с драконом, который Гвинет подарила мне на прощание, — может быть, так ей будет легче узнать меня даже издали? Или лучше все-таки остаться незамеченным, смешавшись с другими, и позволить королю представить меня ей как неизвестного воина?
Я столько воображал себе по поводу нашего триумфального возвращения, что слова Ненниуса о суетности, нежданно пришедшие мне на ум, вдруг обожгли меня как огонь. Все это действительно тщета, главным является только моя встреча с Гвинет. Вот суть моего возвращения, вот к чему я стремился столько времени. Если, конечно, она пожелает, чтобы я снова стал ее возлюбленным… Ведь отсутствовал я не один год. Однако что-то в глубине души говорило, что Гвинет ждет меня.
Вот появился торжественный эскорт для встречи короля, и еще издалека я увидел двух высоких женщин, следовавших за воинами. Одна из них в синем платье — принцесса Гвенора, а рядом с ней — о, сердце, не бейся так мучительно и сильно! — Гвинет. Как удивительно величественно она выглядела! О, это сочетание женщины и воина, ангела и зверя, о, женщина, найденная мною однажды и навсегда!
Вокруг счастливая толпа приветствовала короля. Лепестки роз всевозможных оттенков, букеты полевых цветов так и летели в воинов, мерным маршем входивших в город. Среди всех прочих маршировало и мое войско, в котором шел и я сам в одной из трех колонн с высоко поднятыми щитами и опущенными к земле пиками. Мы шли рядом с Оуеном и Хагартом, а Бран шествовал за королем.
Но вот король остановился перед статуями огромных вепрей, и обе принцессы тотчас тоже остановились в знак почтения к своему повелителю. А когда они подошли приветствовать его, то показалось, что все трое — одно гармоничное существо, столько грации, достоинства и простоты было в их движениях. Ах, как же я ошибся — никакой необходимости как-то украшать город не было, вполне достаточно лишь фации и красоты обеих принцесс!
Король спешился прямо перед племянницами и под неумолкающие крики и цветочный салют подошел к ним. Я тоже медленно приближался к этому месту в сопровождении Оуена и Хагарта, а за нами плотным строем шагали мои войска.
Король расцеловал обеих принцесс, отчего крики на улицах переросли в какой-то просто невыразимый вопль. Наступил золотой час в истории Кимра! Все вновь прекрасно, король опять с ними, а за его спиной — победная армия. Фигура короля Родри выглядела настолько впечатляюще и сильно, что всем показалось, будто они обрели еще одного отца. И вдруг печаль тихой тенью тронула мое сердце. Я вспомнил, что столько лет сражался за этих людей, в то время как моя мать в пустынной заброшенной деревне осталась брошенной на произвол судьбы… Казалось несправедливым, что я принес счастье и радость всем, кроме моих родных. Я задумался об этом, но ангел-хранитель, который всегда стоял за моей спиной, слегка подтолкнул меня, гоня столь эгоистичные мысли из ума и сердца. Ненниус не раз говорил мне, что Бог посылает ангелов охранять тех, кто живет по чести и совести, и я скоро нашел ответ на свой скорбный вопрос. Ведь я сражался за весь народ благословенного острова… Я сражался за пиктов и скоттов, за бретонцев из Кимра и Уэльса и даже за далекое королевство Эрин. Я подумал об отце, о матери, о Ненниусе и других, подобных ему святых… Ведь я сражался и за Эфрона, и за Брана, и за Оуена, и за Хагарта, и за дорого продавшего свою жизнь Ротгера, и за Гвинет… Да, особенно за Гвинет. Но прежде всего я сражался за Господа нашего, Отца и Творца, Который видит все и Который возложил на нас эту тяжелую обязанность лицом к лицу столкнуться с кровожадными язычниками, с норманнами, чья кровь течет и во мне самом, но в ком нет ни капли того благородства и мужества, что были в Морском Волке…
Я подошел со своими воинами и остановился позади бретонцев Родри и Брана. Толпа видела нас, но от Гвеноры и Гвинет меня все еще заслоняла импозантная фигура короля, который стоял, выражая всем своим существом торжество и триумф настоящего момента.
Я во все глаза глядел на принцесс. Гвинет казалась мне восхитительной, но печальной. Гвенора же, стоявшая рядом с ней, вся так и сияла счастьем: рядом с ней находился ее возлюбленный, будущий принц. Идвал усиленно кланялся королю, видимо, подсознательно ощущая превосходство старого Родри. Но я-то ясно читал все тайные мысли этого красавчика. На самом деле он, разумеется, полагал, что куда умнее и проницательнее Родри. А главное, он считал, что не имеет тех самых «слабых мест», которые всегда есть у человека благородного и честного. Все эти мысли так и змеились на его красивом лице, склонявшемся перед королем. Он явно представлял себя человеком будущего перед королем прошлого. И это совершенно отчетливо читалось в его черных глазах. Я хорошо знал своего врага, он же, напротив, совсем не знал меня. И потому час его был близок.
Королевские особы сели на высокие троны, над которыми развевались флаги с дикими вепрями Гвента и драконами Кимра.
Король начал представлять своих союзников.
Первым он представил Брана, который со своей неповоротливой грубоватостью, совершенно не подходящей для столь изысканного момента, неуклюже поклонился, преклонил колено перед королем и принцессами и отошел, пятясь назад, чтобы не поворачиваться к ним спиной. Он постарался сделать все это как можно быстрее, чтобы не затягивать непривычную для него церемонию. Бран, человек прямой и решительный, был создан для битв, а не для дворцовых ритуалов.
Когда же представят меня? Я не мог дождаться. Неужели меня представят вместе с Оуеном? Что ж, так, наверное, и должно быть, ведь мы с ним настоящие друзья, братья по сражениям, всегда охраняющие друг друга и никогда не расстающиеся.
