Карл Вагнер - Кровавый камень
— Для меня нет иного господина, кроме меня самого! — фыркнул Кейн. — Люди не дали мне особого повода полюбить их расу, но никому не дано использовать в своих интересах Кейна и заполучить плоды его усилий!
Они приблизились к воротам. Поднимающийся нимб света превратил ночь в полдень. Неожиданно Кейн застыл на месте, прислушиваясь к далекому…
…тихому воплю страха!
Сигнал Гелиотропа вышел за пределы звезд; пульсируя потоком энергии, кристалл воззвал к своим братьям. Воззвал к тем, кто разделил его удивительное рождение в затерянных тысячелетиях. К тем, кто соткал безупречную материю его сущности и сражался заодно с ним в древних отчаянных битвах. Кто ожидал его веками, чтобы когда-нибудь воссоединиться с ним. Ожидал ради завершения совершенной по форме решетки…
Гелиотроп искал — но ничего не находил! Гелиотроп взывал — и не получал ответа. Пока гигантская решетка Арелларти пульсировала и источала пламя, кристалл лихорадочно обыскивал переходы между многомерными уровнями пространства. Там было пусто.
Гелиотроп был одинок.
Пришло осознание, что его братья лежали прахом забытых в тысячелетиях войн.
И это осознание принесло… безумие!
Чужой разум кристалла был построен на логике симметрии, на геометрическом совершенстве замысла. Внезапное осознание одиночества, незаконченности и несовершенства обратило рациональный мозг кристаллической сущности в хаос. Охваченный безумием разум Гелиотропа выбросил неуправляемые потоки энергии во вселенную.
Даже Терес ощутила его безумный вопль, а Кейн зашатался, как от удара дубиной. Топи отозвались испуганным блеющим звуком, и девушка заметила продирающиеся в панике сквозь заросли силуэты жаб. Стены вспыхнули слепящим алым заревом, под стать им замерцало пламенем все кругом.
— Он сошел с ума! — вскрикнул Кейн, стискивая голову в приступе боли. — Его собратья по расе мертвы, а душа Гелиотропа обезумела! Кристалл наносит удары в бессмысленной ярости, подобно обезглавленному змею — все еще опасному, но бессильному в своей слепоте перед противником.
Испуганный ослепительным сиянием Гвеллинс заржал и поднялся было на дыбы, но Кейн грубо одернул жеребца, заставляя его утихомириться. В следующий миг воин подбросил оробевшую девушку в воздух и усадил в седло. Ворота были все еще открыты.
— Скачи быстрее, Терес! — приказал он. — Теперь в Арелларти правит только смерть! Скачи в лес и дальше. Ты и остальные еще можете спастись, ну а мы с Гелиотропом еще не закончили эту игру.
— Я не оставлю тебя здесь умирать, Гвеллинс может нести нас обоих!
— Теперь уже поздно. Гелиотроп обезумел, а его город пожирает колдовство. Этот хаос — мой единственный шанс уничтожить разбуженного мною демона! Я постараюсь бежать через многомерное пространство — на остальное нет времени! — Он поймал ее руку. — Если для нас наступит завтра, Терес, ты пойдешь со мной?
Она заглянула в его горящие злобой глаза, и слова застряли у нее в горле.
— Кейн, когда-то мы могли разделить с тобой жизнь. Даже сейчас я не отрицаю, что меня влечет к тебе. Но теперь между нами произошло слишком многое — любовь не в силах перейти разверзшуюся пропасть!
Кейн оскалился, его глаза впились в ее лицо и увидели в нем боль.
— Я слышал это не раз, волчица! Скачи и свяжи судьбу с Дрибеком — либо пойди навстречу любой другой своей причуде. Ты не забудешь Кейна, поверь. А теперь отправляйся, пока тебя не настигла зловещая судьба, ибо этой ночью должен умереть Гелиотроп или Кейн!
Воин хлопнул ладонью по крупу Гвеллинса, жеребец устремился к открытым воротам, затем полетел стрелой по расплавленной дороге, унося на себе отчаянно вцепившуюся в поводья всадницу. Чужой ужас медленно брел из Арелларти, и боевой конь словно чувствовал нагоняющую его опасность.
Терес едва успела остановить скакуна, наткнувшись на Дрибека и его отряд, все еще ошеломленных тем, что напавшие на них из засады риллити вдруг обратились в паническое бегство.
Дрибек облегченно вздохнул при виде скачущей к ним по кроваво-красному потоку света Терес.
— Мы обратили жаб в бегство! — выкрикнул он, когда конь Терес поднялся на дыбы, высекая из камня дождь искр.
— Поворачивай назад! — перебила его Терес. — Нам нечего делать в Арелларти. Кейн восстал против Гелиотропа, этой ночью там разверзнется ад!
Теперь все его мечты обратились в кошмар, а заманчивое приключение превратилось в паутину ужаса. Власть, обещанная ему повелителями звезд, обернулась ложью. Гибель безумной мечты грозила ему оковами помешательства, от которых спасала лишь холодная мощь его ярости.
Кейн вошел под купол и тяжело зашагал к постаменту. Впавший в бешенство кристалл узнал его и почувствовал его намерение. Над Гелиотропом вспыхнул шар изумрудного пламени — самоубийственная ярость скорпиона, жалящего себя, если случится попасть в плен к врагу, которому он не может сопротивляться. Кейн продолжал шагать, невзирая на грозящее ему жало.
Гелиотроп еще боролся с силами магии Шенан — сдерживая их колдовство, несмотря на обуревающее его разум космическое безумие. Смутно ощутив присутствие Кейна, он направил свою истощенную энергию на собственную защиту. Но ее ослабевающая мощь уже не была неуязвимой.
Кейн услышал в мозгу бормочущий призрачный голос. Тысяча доводов стремились обратить его шаги вспять. Тысяча обещаний искушали его душу. Ужасные угрозы пугали его — кружась в бешеном хаосе заодно с позлащенными посулами.
Он отмел их прочь.
Тогда пришла невидимая боль, но она уже не казалась невыносимой. Кейн пошатнулся и прикусил губы, так что на них вскипела кровавая пена. Но не вскрикнул. Темная сила его ненависти и ярости оградила щитом разум и сожгла кровожадные щупальца боли, пытающиеся сломить его дух.
Губы воина дрогнули, выплевывая проклятия на десятке языков и бросая вызов поверженному чудовищу, терзающему его. Захлестываемый волнами кошмара, подобно не желающему тонуть пловцу, Кейн приказал своим подгибающимся ногам выпрямиться и потихоньку нащупать путь вперед.
Потоки энергии омыли его, когда он упал поперек каменного полумесяца, ухватившись за выступы. Теперь боль была не только психической, поскольку секущие когти Гелиотропа исполосовали его кожу синими рубцами. Одержимый бешенством кристалл набросился на собственную плоть. Его безумные вопли обескуражили мозг Кейна, путая мысли и заставляя забыть о стоящей перед ним задаче.
Кейн собрался с духом. Его мозг постиг за века многие психические тайны, а душу закалили столетия непрестанной борьбы за выживание. Ни один человек не смог бы противостоять мощи Гелиотропа, пусть даже в нынешнем искалеченном состоянии. Но гнев Кейна был сильнее человеческого гнева.
