Анри Лёвенбрюк - Волчьи войны
Связав, Кейтлин оттащила обоих стражников за поворот прохода, чтобы их не заметили другие солдаты, которые могли здесь появиться. Фейт помогла ей, затем обе подошли к двери и вышли на главную лестницу.
До Филидена оставалось не более суток пути, а в армии Самильданаха было уже больше тысячи человек Точнее, Эрван и Тален насчитали тысячу двести добровольцев. Это было гораздо больше, чем надеялся набрать Галиад, но, скорее всего, недостаточно. Тем не менее все участники этого похода были воодушевлены единым бескорыстным стремлением: они хотели изменить этот мир. Изменить его с помощью Самильданаха.
И сейчас, глядя на ряды солдат, решительным шагом идущих к Филидену, Галиад понял, что они не остановятся до тех пор, пока им это не прикажет сама Алеа. Армия Самильданаха будет расти день ото дня. Сейчас в ней уже двенадцать сотен бойцов, а это значит, что по всей стране может набраться несколько тысяч… Обратного пути нет. Перемены уже начались. А самое невероятное, что начало всему этому положила тринадцатилетняя девочка.
Галиад думал о том, как эти люди представляют себе Гаэлию, о которой мечтают. Каких именно изменений они ждут? Лучшей жизни? Наверняка многие из них этого не понимают. Впрочем, знает ли он сам, чего добивается Алеа? И по сути дела люди эти собрались не во имя нового мира, а во имя перемен, во имя того, чтобы изменить самих себя.
В середине дня, когда солнце уже подошло к зениту, один из разведчиков, посланных вперед Галиадом, галопом вернулся к нему с донесением. Эрван и Фингин, заметив его издали, подъехали, чтобы узнать, какие известия он привез.
— Господин главнокомандующий, — начал разведчик, обращаясь к Галиаду, — на Песчаном холме к северу от Филидена начался бой.
Галиад кивнул. Он посмотрел на друида, затем на сына. Для обоих это известие стало неожиданностью.
— Удалось ли вам оценить силы обеих сторон? — спросил Галиад.
— Пока туатанны сражаются одни, друиды еще не подошли. Армия Харкура значительно превосходит их числом. Она в три или в четыре раза больше. Думаю, их около двадцати тысяч. Но у туатаннов преимущество позиции: они расположились на холме и, очевидно, успели заранее подготовить его к бою. Они стоят лагерем наверху, в центре холма, по флангам сооружены надолбы для защиты от конницы. Они скатывают на Воинов Огня огромные камни.
— Так, хорошо. Кто командует армией Харкура? Прибыл ли сам Ал'Роэг?
— Его я не видел. Но Данкрэ здесь. Я его узнал. Думаю, командует сражением он.
— В их армии только воины Харкура, воинов Темной Земли нет?
— Знамен графа Мерианда я не видел.
— Благодарю за службу. Идите и передайте нашим восьмерым командирам, чтобы они поторопились. Мы попытаемся напасть на войско Харкура с тыла.
Разведчик галопом поскакал к головной части войска. Солнце палило нещадно. Доспехи воинов раскалялись от жары. В таком пекле сражаться будет нелегко. Но туатаннам, думал Галиад, это не помеха. Наполовину обнаженным жителям Сида приходилось вести сражения и в гораздо более жаркие дни.
Магистраж повернулся к Эрвану и Фингину:
— Держитесь друг друга во время сражения. Эрван, не забывай, что ты магистраж Фингина. Если с ним что-нибудь случится, ответственность ляжет на тебя. Нам предстоит нелегкий бой, и посоветовать могу только одно: никакой передышки, ни на минуту. Бейтесь до конца. Даже когда почувствуете, что силы ваши на исходе. Вы останетесь живы до тех пор, пока не прекратите сражаться.
Фингин кивнул, но в глазах у него был страх.
Глава 9
Черный друид
Боевые шеренги туатаннов продолжали держать оборону на склонах Песчаного холма. Вожди кланов получили от Малдена приказ как можно дольше удерживать позиции на вершине.
Перед боем предводитель всех кланов лично нанес боевую раскраску на торсы шести вождей. Накануне они расположились на ночлег в одной палатке, и военный совет затянулся далеко за полночь. Сейчас здесь, на холме, собрались все воины Сида. Не хватало лишь сына Саркана и тех, кто ушел вместе с ним. Туатанны понимали, что им предстоит самое главное сражение, которое, безусловно, унесет много жизней. Меч Тагора сейчас очень бы им пригодился. Они уже ощутили, как не хватает им Саркана. Всю ночь вожди говорили о Мойре, обращались к ней и теперь, увидев многочисленные колонны противника, надеялись, что она их услышала.
Пехота и конница Харкура не могли передвигаться по болотистой почве быстро, но все же, сохраняя боевой порядок, неуклонно приближались. К холму подступила огромная, выстроенная клином колонна и начала рассредоточиваться, чтобы начать атаку по всему фронту.
Передовую линию составляли лучники в туниках и легких шлемах, которые готовились пустить на вершину холма первые стрелы. Это должно было заставить туатаннов покинуть свои укрепленные позиции и спуститься навстречу противнику.
Во второй линии шли пехотинцы. Они составляли большую часть войска. На них были массивные кольчуги, надетые поверх толстых шерстяных рубах, металлические налокотники и наколенники, плотные штаны и латные рукавицы. Мечи они держали на поясе, так как по приказу генерала Данкрэ в начале сражения должны были применяться только длинные пики, удобные в бою с расположенным выше противникохм.
И наконец, третью линию занимала конница. На всадниках был полный комплект доспехов. В конусообразных шлехмах с выступом для носа и кольчугах, плотно закрывающих горло, вооруженные копьями, мечами и боевыми палицами всадники сидели на мощных лошадях, также укрытых доспехами.
Во второй половине дня все войско Харкура замерло на месте. Первая линия лучников к этому времени уже преодолела две трети пути к вершине холма. Когда до нее оставалось не более пятидесяти метров, они опустились на одно колено, натянули тетиву и направили стрелы вверх.
Лучники туатаннов тоже приготовились к стрельбе. Находясь на вершине холма, они имели больший угол обстрела. По переднему краю всех кланов дружно поднялся ряд заряженных стрелами луков.
Казалось, само время вдруг остановилось. В полной тишине не раздавалось ни звука шагов, ни звона оружия. Зловещая тишина нависла над Песчаным холмом.
Потянулись тяжкие минуты перед началом боя. Минуты, когда люди начинают с сожалением думать о прожитой жизни. Когда тысячи сердец бьются сильнее обычного. Когда все внутри сковано страхом. Когда гнет его настолько невыносим, что остается одно- единственное желание — немедленно броситься в бой, лишь бы все это поскорее закончилось. Чтобы избавиться от этого бесконечного удушающего напряжения.
