Алексей Свиридов - Крутой герой
Шедший первым повернулся в профиль, и Андреа убедился, что этот ржавый очень молод, не мальчик, конечно, но если можно так выразиться, начинающий юноша. Да и его даме тоже было далековато до зрелой женщины, несмотря на всю ее аляповатую косметику в стиле «Я твоя погибель, бэби, поцелуй же меня!»
Они принялись усаживаться. Юноша, не глядя оперся спиной о загнутый конец прута, и этим немного облегчил положение Андреа: теперь ему, для того чтобы подняться на ноги, надо было всего лишь боком встать на четвереньки, отползти на полметра, и вот она, свобода.
Девушка присела рядом с кавалером, и Андреа, боящийся дыхнуть, получил возможность созерцать два обтянутых джинсой зада, и отметить, что у девушки он был все-таки немного круглее.
Рука юноши обняла плечи девушки, ее голова склонилась к нему на плечо, и она нежно заговорила.
— Извини меня… Я никогда не мечтала, как многие, идти против правил, но это сильней меня. Я готова наплевать на все условности и на всю мораль… Я люблю тебя!
— Я тебя люблю… — эхом отозвался юноша, и некоторое время все было тихо — если, конечно, не считать усилившегося с рассветом грохота мотоциклетных двигателей в городе и продолжающего бухать музыкального ритма.
— Пускай меня все осудят! — воскликнула девушка по окончании поцелуя. — Пускай родные на порог не пустят! Но чтоб ты насиловал меня в баре прямо перед стойкой, и чтобы твои друзья радостно орали вокруг… Нет, я так не могу!
— Да, да, конечно… — поддакнул юноша. — Но я не знаю, смогу ли я перебороть себя… Быть с женщиной, когда об этом никто не знает, когда она сама этого хочет… Это же противоестественно! Я никогда не думал, что может быть так!
— Я тоже, пока не встретила тебя, милый. Может попробуем?
— Да, да… Сейчас… Мне надо решиться… Сейчас все будет хорошо…
Двое снова слились в поцелуе, лаская волосы друг друга, а Андреа, рассудив, что звяканье серьг и клацанье черепов на перстнях заглушают в это время остальные звуки, медленно и очень осторожно пополз назад.
Расчеты полностью оправдались: влюбленная парочка не заметила, как третий лишний покинул их гнездышко, а кроме того уже за выходом Андреа поджидал приятный сюрприз: трогательно прильнувшие друг к другу, совсем как их хозяева, у входа были прислонены к валяющемуся на боку лестничному пролету длинноствольная винтовка с ручкой-прицелом и крупнокалиберное ружье без приклада, но зато с двумя пистолетными рукоятками, одна — там где положено, а другая чуть ли не под самым срезом дула.
«Какое взять? Ружье или винтовку? Или и то и другое? Тяжеловато будет, но зато эти не погонятся… Или все же погонятся?»
Андреа осторожно взял ружье, потом аккуратно отсоединил магазин у винтовки, и положил его в карман. Потом прислушался — на фоне звуков Ржавого Города из-под плит доносились восторженные вздохи.
«Раскрутила-таки его!» — улыбнулся он, и понял, что совсем не хочет лезть сейчас туда и, угрожая оружием, выпытывать у парочки сведения о городе. Ну совсем не хочет.
«Дурак был, дурак и остался,» — поставил себе диагноз Андреа, и пошел туда, где за кучами шлака и строительного мусора вздымались к небу клубы пыли и сизой копоти.
Новое место укрытия было гораздо ближе к собственно городу, более того, скорее всего опрокинутый набок фургончик с проржавевшим до дыр днищем тоже относился к городской застройке, хотя бы как ветхое и малоценное строение. Следов жильцов в фургончике не было, но свежая надпись «Кататония Флаерс — Чемпион!» на том потолке, который стал стенкой доказывала, что это место изредка посещается людьми. «Причем последний раз — совсем недавно!» — добавил Андреа, чуть не вляпавшись в характерную кучку перед висящей на одной петле задней створкой.
Из фургончика открывался вид на одну из улиц города, ее образовали с одной стороны остовы нескольких машин, а с другой — длиннющий самолет с обломанными крылья, стоящий на высоком шасси и превращенный в подобие многоквартирного барака: к каждой двери был приставлен отдельная лестница, а от аварийных выходов вниз вели надувные трапы — на протяжении некоторого времени один из них подкачивала ножным насосом хозяйка, роскошных форм девица в черных чулках, черном белье и с черными волосами торчащими в разные стороны. Когда она поворачивала голову, волосы поворачивались вместе с ней, словно сделанные из проволоки. Из некоторых окон на улицу торчали колонки, и оттуда грохотала так называемая музыка, перемежаемая верещанием и воплями — похоже что под эту «музыку» кто-то еще и пел.
Вокруг доминировали цвета песка, сухой глины и ржавчины всех оттенков, а остальные были представлены исключительно раскраской женщин и надписями на каких попало элементах пейзажа. Надписи, в основном неприличные, были двух сортов — либо прославляющие/хающие «Кататонию Флаерс», «Железного Жору» и «Мясниковский Шашлык», либо чисто информативные, сообщающие о личных качествах и сексуальной ориентации каких-то конкретных лиц. Кроме того имели место рисунки, посвященные тем же темам.
Народу на улице было много — городские жители ходили по ней без особой цели, иногда останавливались, чтобы затеять драку, или куда-нибудь стрельнуть. Один убитый лежал не улице с самого утра, и лишь часа через два его куда-то утащили. Время от времени, добавляя пыли в итак уже мутный воздух, прокатывался с немилосердным рыком очередной техномонстр с плюющимся дымом двигателем — тогда все находящие на улице девушки начинали радостно визжать и потрясать своими прелестями, а мужики либо палили по движущейся мишени сами, либо разбегались от очередей, несущихся с машины. Из одного из отсеков самолета с криком вывалилась абсолютно голая женщина, упала поперек дороги, но на это никто не обратил внимания. В поведении ржавых наверное была какая-то логика, но понять ее пока что было невозможно…
Просидев битых полдня в неудобной позе, и вдоволь насмотревшись на происходящее сквозь щели и дырки, Андреа так и не смог придумать ничего стоящего, зато укрепился в мнении, что этот героический поход в Ржавый Город с благородной целью был дурацкой затеей с самого начала. Начав с трезвых размышлений о тщете всех своих потуг, он в конце концов перешел на банальную ругань: «Послушал! Кого послушал? Лысого урода! Попёрся, дурак, экспов набрать захотелось! Придется сидеть теперь тут до ночи, а потом до утра, а вылезу — так под пулю попасть проще простого…»
И вдруг среди прочего кожаного народа мелькнуло знакомое лицо.
«Вернее, почти знакомое…» — поправился Андреа, но тут же отбросил сомнения — «Нет, точно! Джек, один из машинистов веселого поезда! Эко он хорошо вписался…»
В общий стиль Ржавого Города Джек действительно вписался здорово: сменив ковбойскую куртку на общепринятую «кожу», он сохранил шляпу с загнутыми полями, брюки с полусапогами, а кроме того, ему не пришлось изменять ленивое и наглое выражение лица. Огнестрельного оружия при нем не было, но с пояса свисала цепь с плоскими звеньями. Скорее по наитию, чем серьезно все рассчитав, Андреа крикнул что было силы гнусавым голосом:
